Заземелье - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Волгина cтр.№ 39

Если до этого команды поступали достаточно оперативно, то теперь солдат не торопился, разглядывал меня с дебильной улыбкой на лице. Протянул руку, потрогал мою грудь, потеребил сосок. Я к тому моменту уже толком и стоять не могла — рыдания сотрясали. Они все тут извращенцы, похотливые самцы. Заглянул за спину и как следует промял мои ягодицы. Как я все это вытерпливала, не знаю. Но когда его палец скользнул мне в промежность, я громко вскрикнула и повалилась на скамью. Сквозь туман дурноты и унижения наблюдала, как солдат облизнул палец и довольно причмокнул.

— А ты вкусная сучка. Хотел бы я тебя поиметь…

Я отползла на край скамьи, подтягивая к себе коленки и практически вжимаясь в угол. Я старалась закрыться от его неприкрытой похоти. Он разве слюни не пускал. Рыдала к тому моменту я уже в голос, и сама себя ненавидела за слабость. Это только в кино героиня может заехать насильнику между ног и вырубить его на какое-то время, не опасаясь последствий. В жизни же все было не так. Я точно знала, что сделай я ему хоть что-то, он убьет меня, не раздумывая. И, возможно, для меня это было бы наилучшим исходом, но решиться на такое я не посмела, струсила.

Больше он не пытался до меня дотронуться, да и похоть на его лице уступила место маске равнодушия. Он сгреб ту темную кучу чего-то, что лежала тут же, на лавке, и кинул в меня со словами:

— Оденься!

Я прижала к себе жесткую ткань, словно отгораживаясь ею, как щитом. Но солдат на меня уже не смотрел — развернулся и покинул камеру, не забыв запереть ее.

Какое-то время я продолжала сидеть, прислушиваясь к тишине. Освещение в камере было еще более тусклое, чем в коридоре и комнате. Его хватало только на то, чтобы понять, что она не более полутора метров в ширину и столько же в длину. У противоположной от кровати стены имелось небольшое отверстие в полу. Как я догадалась еще и по запаху, царящему в камере, служило оно туалетом. Больше ничего — ни умывальника, ни сливного бочка, ничего. Мне даже не оставили воды, хоть к тому моменту в горле так пересохло, что аж саднило.

Я развернула тряпье и поняла, что это что-то типа тюремной робы, только не полосатая, а, скорее всего, черная. Ну может темно-зеленая, рассмотреть точнее оставалось невозможным. Делать нечего, пришлось натягивать ее на себя. Слава Богу хоть чистая. Конечно, размер не мой. Особенно рубаха болталась на мне — того и гляди плечи проскочат в вырез и свалится она благополучно на пол.

К тому моменту, как облачилась в робу, я поняла, что от пережитого стресса и недосыпания меня ужасно клонит в сон. Я все ждала, что дверь откроется и мне кинут что-то типа матраца, но этого не случилось. Да уж, даже если я заключенная, то все равно такого скотского отношения не заслужила. Делать нечего, легла на лавку, свернулась калачикам, подтягивая колени к голове и моментально вырубилась.

Мы с Виталей сидели на кухне, в дачном домике и играли в города — нашу любимую игру. Он называл город, а я придумывала свой на последнюю букву его. И так до бесконечности, на сколько хватало нашей фантазии. Иногда мы выдумывали названия городов, некоторые из них звучали особенно по-дурацки. Тогда мы смеялись и кидались друг в друга едой. Нам было лет по шесть, не больше.

Рядом с Виталей жужжал вентилятор. Его звук раздражал меня, давил на уши. В кухне царила духота, а поток воздуха от вентилятора заставлял меня мерзнуть и дрожать. Игра уже перестала веселить. Я забралась на стул с ногами, вся тряслась и смотрела, как Виталий смеется.

— Выключи, пожалуйста, — попросила я.

А он все так же со смехом придвинул вентилятор ближе ко мне.

— Выключи! — закричала я. — Холодно же!

Он, не обращая внимания на мой крик, захватил ложку каши и запустил в меня. Вязкая масса ударила в лицо, залепляя нос, мешая дышать. В горле застрял огромный комок обиды, раздирая его на части.

— Выключи! — снова закричала я, пытаясь прочистить нос. Но ничего не получалось. — Холодно, холодно, холодно…

Я проснулась от промораживающего холода. Мои зубы стучали друг об друга. В ушах гудело безостановочно, а голова горела, словно в огне. Меня трясло так, что я едва удерживалась на полке, даже подпрыгивала временами, когда тело сотрясала особо крупная дрожь. Прогулка по лесу с мокрыми ногами не прошла для меня даром. Все-таки я заболела, как и мечтала. Но я не хотела, чтобы мне было настолько плохо. Просила же быстрой смерти. Господи, почему ты опять решил поступить по-своему?

Сколько прошло времени, не знаю. Временами я, то ли сном забывалась, то ли впадала в беспамятство. В такие моменты передо мной мелькали фрагменты прошлой жизни, но все они носили отрывочный характер. Только и видела, что калейдоскоп лиц. Чаще всего появлялось лицо Раи — то веселое, то грустное… Реже видела Виталю в разных возрастах. Передо мной словно проплывала вся моя жизнь, как в ускоренной перемотке.

Резкий звук открываемой двери вырвал меня из очередного беспамятства. Я только слышала, как в камеру кто-то вошел, но даже открыть глаза не смогла. Головна боль была чудовищной силы. Я тихо стонала и продолжала трястись. Наверное, температура выросла еще сильнее. Ну давай же, достигай пика, когда сворачивается белок и наступает смерть.

Снова хлопнула дверь, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком моих зубов и стонами. Опять лица, лица, лица… Вот Рая что-то кричит мне, но я не слышу ни звука, кроме единственного — навязчивого гудения. Какой же силы ветер дует! Он просто сметает меня, продувает насквозь!

Подо мною вязкая хлюпающая грязь, в которую я погружаюсь все сильнее. Вот уже тело мое увязло в ней наполовину. Я вижу, как черная зловонная толща поглотила мои руки и ноги, как наползает она на живот… Еще чуть-чуть, и моя голова погрузиться в нее. Грязь проникнет в горло, затопляя меня медленно, отвоевывая сантиметр за сантиметром, пока не заполнит легкие, вытесняя из них остатки воздуха. Не хочу, не хочу… только не так!

Сильные руки выдергивают меня из грязи и прижимают к чему-то теплому, приятному. Остывшее тело согревается, тепло обволакивает его. Я не могу открыть глаза, но чувствую, что меня куда-то несут. Кажется, меня раздевают, а потом я кричу, потому что тело погружается во что-то холодное обжигающее…

Боль прожигает мою руку в месте локтевого сгиба. Я лежу на чем-то мягком, слышу голоса, но так далеко. Кто это говорит? Где я? Несколько голосов кажутся мне знакомыми, но пульсирующая боль в голове мешает вспомнить.

— Бедная девочка, держись. Я не дам тебе умереть…

Это говорит мужчина. Я точно знаю его. Но никак не могу вспомнить откуда, кто он. Эта дурацкая боль.

Кто-то прижимается ко мне, покрывает лицо поцелуями. На губах задерживается особенно долго. Мне неприятно, но нет сил оттолкнуть, обругать. Не надо меня целовать! Оставьте все меня в покое! Дайте умереть в тишине, в одиночестве. Не нужен мне никто, раз я никому не нужна. Прочь! Все прочь отсюда! Хочу закричать, вырваться, но сознание снова погружается в темноту.

Кажется мне, или играет музыка? Я открыла глаза, и взгляд мой уткнулся в белый потолок. Где я? Что это такое приятно звучит, лаская слух? Постепенно возвращается память, ворочается, как тяжелые жернова, в моей голове. Темница, похотливый солдат… А потом безостановочная боль. И всему виной Савелий. Это он хладнокровно обрек меня на мучения. Ненавижу его. Так сильно, как никого еще в жизни ни ненавидела.