1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Гладышев cтр.№ 50

29 января в течение дня в город прибывали войска с самим И. Хардеггом во главе. Делагюпьер весьма скрупулезен в своих наблюдениях и записях, он без устали считает проходящие через Тоннер в разных направлениях войска: 32 человека, 29, еще 25, еще 300… Вот еще от 400 до 500 пехотинцев пересекли, не останавливаясь, город и ушли на Сен-Флорентен. После них появилось 400 драгун и казаков, которые, также не останавливаясь, ускакали в Роффе — примерно в 8 км к северу от Тоннера, по дороге на Сен-Флорентен ^[564]. Наконец, к вечеру 29 января прибыло 2000 пехоты и 3000 кавалерии с 8 пушками. Между 8 и 9 вечера еще от 300 до 400 кавалеристов проследовали в Коллан, что примерно в 8 км к западу от Тоннера в направлении Шабли.

Все это время, как писал Делагюпьер, население демонстрировало не столько страх, сколько любопытство, особенно в отношении казаков. К. Руйе сделал здесь в принципе важное примечание: в то время «казаками» часто называли всех кавалеристов, как австрийских, так и русских ^[565]. Но в данном случае Делагюпьер едва ли ошибся: в состав отряда австрийского генерала И. Хардегга входили, как мы уже видели, и казачьи части.

Делагюпьер едва ли мог спутать казаков с австрийцами: у него самого на постой остановился казачий офицер с двумя денщиками. Офицер оказался молодой, образованный: он заставил своего денщика вернуть хозяину серебряную ложку, которую тот успел стянуть. На следующий день постояльца Делагюпьера посетили еще 4 «казачьих офицера». Отужинали. Выпили много вина, водки и рома. Офицеры произвели на Делагюпьера хорошее впечатление. Под конец попросили еще бутылку водки для своего полковника, который находился в соседнем Коллане. Описывая события 29 января, Делагюпьер не случайно отмечал: население «с большим любопытством рассматривало противника, особенно казаков <…> улицы были заполнены народом, как в день ярмарки» ^[566].

К. Руйе, видимо, все же отказывая казакам в способности цивилизованного общения с местным населением и полагая, что в Тоннере были исключительно «австрийцы», признает, что первое знакомство с противником закончилось для жителей города благополучно: в эти дни никто из местного населения не пострадал, прямого насилия или грабежа не было! Многие женщины и девушки, чтобы спастись от солдат, направились было в госпиталь, но не тронули даже жену бежавшего в Осерр супрефекта ^[567].

Временами снисходительно-грубоватое, но все же миролюбивое поведение оккупантов, в том числе «казаков», видимо, должно объясняться тем, что никто из тоннерцев не выказывал никакой враждебности неприятелю. В соседнем же Коллане, как писал без всякого сочувствия к своему соотечественнику Делагюпьер, мэр проявил либо леность, либо нежелание повиноваться реквизициям казаков. Эти господа очень расстроились, «они притащили мэра на центральную площадь, сняли с него штаны и высекли: говорят, такая коррекционная педагогика оказалась эффективной» ^[568].

На следующий день в Тоннере союзники огласили приказ о сдаче оружия и декларировали, что пришли во Францию не грабить, а с миром, что они имеют намерение предоставить свободу всем отцам семейств, которые содержатся у них в плену. Реквизицией оружия многие были недовольны, но сильного возмущения не последовало, многие приказу подчинились ^[569]. В тот же день союзники затребовали все карты округи, что были в городе ^[570].

31 января между 10 и 11 утра отряд Хардегга оставил город. Весь день его части концентрировались вокруг Шаурса ^[571]. Но это не значит, что тоннерцы больше не видели казаков.

После появления в Тоннере казаков 26 января союзники не покидали город в течение двух с небольшим недель. Делагюпьер в записи от 1 февраля подводит своеобразный итог первому знакомству тоннерцев с интервентами, приводя несколько пикантных подробностей, касающихся отношения казаков к женскому полу. У дома мэра Клода Базиля (Bazile) был выставлен казачий пост охраны, но охранник делал не лучше, а хуже: он наговорил мадам Базиль много комплиментов относительно ее вьющихся локонов, при этом «возлагая руки на ее фигуру» ^[572]. Другие казаки, человек 20, направленные на постой к пожилой мадам Лепранс (Leprince), заверив хозяйку, что ей нечего их бояться, запросили у нее еды, много вина и водки. Повеселев от выпитого, сначала стали отпускать комплименты в ее адрес, затем начали дразнить, заявляя, что приведут сейчас в ее дом своих лошадей и т. п. У жены супрефекта мадам Лижере (Ligeret) украли портьеры. Та же участь постигла шторы и покрывала мадам Дуссо (Doussot).

Были и другие мелкие неприятности. Казаки пытались завести в церковь своих лошадей (просто как французы в России!), но последних все же выдворили на улицу. Господин Жило (Gillot) сам виноват: накануне он принес казакам вина и водки, пил с ними, называл их друзьями, а наутро они стали чинить ему всяческие неприятности, и смягчить их удалось опять-таки только с помощью доброго вина. Одному старику для лучшего уяснения просьбы достался тычок кулаком, другому в дом завели лошадей, а на возражения ответили пинком под зад ^[573].

После ухода из города дивизии Хардегга вечером 31 января в Тоннер прибыла новая партия союзников от 700 до 800 чел. К 3 утра 1 февраля они ушли, но, как вскоре выяснилось, союзники ненадолго оставили Тоннер, постельное белье постояльцев можно было и не менять. Добровольцы, отправившиеся на разведку в соседние коммуны, доложили, что противник отступает и вновь движется на Тоннер. Эта новость повергла горожан в уныние (аналогичную реакцию подобная же новость вызвала в Лангре и других городах): от отступающего противника не без оснований ждали больших бед и притеснений.

К 6 вечера 1 февраля те части, которые проходили здесь накануне вечером и в этот день утром, вернулись: около 900 чел. Объявлено было, что на постой встанут в те же дома, где ночевали до этого, а наутро раздадут соответствующие «постойные билеты». Именно в этот вечер произошел самый печальный инцидент: два казака изнасиловали супругу певчего местной церкви, пока он распевал свои псалмы ^[574]. Ф. Руйе в этой связи прокомментировал: до этого казаки не переступали привычных для поведения победителей границ ^[575]. А сам Делагюпьер довольно бесстрастно констатирует: «Много девушек было оказачено (cosaquees): половина добровольно, половина силой. Представляется, что через девять месяцев мы будем иметь маленьких казачков» ^[576]. В своих записях автор дневника еще несколько раз мельком затронет тему взаимоотношения полов в условиях интервенции, но больше его волновала тема реквизиций…