За черным окном – море тюльпанов - читать онлайн книгу. Автор: Николай Пернай cтр.№ 67

И дальше под бурнейшие аплодисменты награды получили мальчишки и девчонки, «бойцы», – по 10 рублей, а их «командеры» – по 25.

В заключение праздника крепыш восьмиклассник Коля Бизитов взгромоздил на свое плечо кроху-первоклашку Машу Распутину, которая изо всех сил затрезвонила ручным колокольчиком, подавая последний звонок.

Последний…

У меня защемило в груди: это был последний звонок первого года моего так случайно сложившегося учительства. Я не знал, что будет со мной дальше, но в одном был уверен: судьба приоткрыла мне тропинку, по которой можно было двигаться.

После праздника был накрыт в учительской стол с чаепитием и скромным возлиянием.

Мы, маленький коллектив таежной школы, затерянной в сибирской глуши, чувствовали себя такими счастливыми и удачливыми, какими, вероятно, могли чувствовать себя бойцы из одного взвода, победно завершившие атаку на врага и все выжившие.

За столом все враз заговорили и говорили о разных делах и пустяках, и казалось, не будет конца той радости, которая переполняла каждого.

– Я все хотел вас спросить… – тихонько обратился я к мудрейшей Лине Константиновне. – Вот вы часто говорите ученикам, что любите их… Не боитесь, что они сядут вам на шею?

Старая учительница засмеялась:

– А они на самом деле не раз садились и садятся мне на шею… Что поделать? Видно, такой меня Бог слепил. Но… вы не поверите: я чувствую себя хорошо.

– Но должны же быть и строгость… и требовательность, – пробовал я возразить.

– Конечно, должны, разве я против. Но сначала и впереди всего должна быть любовь. Потому что любовь – единственный способ реального самоутверждения человека. Учителя – тоже. Потому что только любя можно добиться повиновения без применения насилия.

Лина Константиновна развернулась ко мне своим грузным корпусом и, сняв очки, спросила, глядя на меня выпуклыми безоружными глазами:

– Вам приходилось читать Евангелие?

– Конечно. В детстве меня часто водили в церковь, и я слышал много притчей из Евангелия. А потом и сам читал.

– Самый главный завет, которому следуют христиане, – это заповедь о любви. Помните в Евангелии от Иоанна Иисус говорит: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас». Нельзя работать с детьми, не любя. Только любящий педагог имеет право входить к ученикам… Не любить невозможно. Не получится.

В который раз я, комсомолец, слушал подобные речи и думал: пора и мне выбирать свой путь.

* * *

Наступил июнь, и я снова оказался в Москве. За месяц, упираясь изо всех сил, я сдал экзамены и зачеты за пятый курс. Снова написал письмо Любе, в котором пытался сказать, как сильно я скучаю по ней, и с ясными намеками на то, что в нашем городе мы сможем снова встретиться, и все будет так же хорошо, как было в Сухуми. И даже лучше.

В июле я съездил на побывку к родным в Молдавию: повидал мать, отца, братишку, дедушку Николая, бабу Маню, тетю Сеню, поел горячей мамалыги с брынзой, любимого супчика с курицей и самодельной лапшой, попил домашнего винца. И вдруг посреди всех этих радостей я получаю от Любы короткое письмо, которое перевернуло все на свете: «У нас будет ребенок. Его отец – ты, Павел». Это и было то самое загадочное третье обстоятельство, которое так напрягало Любу.

Все произошло так неожиданно, что Павел вконец растерялся. А когда начал соображать, первое, что сделал, послал в Сухуми телеграмму: «Люблю зпт тысячу раз целую зпт прошу стать моей женой Павел».

Через день получил ответ: «Согласна Люба».

Он рванулся было лететь в Сухуми. Но решил сначала переговорить со своей возлюбленной. Вызвал Любу на переговорный пункт.

– Не надо тебе ехать в Сухуми, – мягко отговаривала его Люба. Голос ее был таким далеким, будто она находилась где-то в Австралии или пустыне Калахари.

– Почему? – волновался Павел.

– Через неделю поездом я выезжаю в ваш город.

– Замечательно. Но по какому адресу я смогу тебя найти?

– Я буду у родителей. Пиши адрес: улица Парковая, 106.

– Я скоро найду тебя, Любушка. И все у нас будет хорошо. Я сильно люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Боже мой, постоянно теперь стучало у меня в висках, неужели я снова встречусь с ней, с Любой? С моей ЛЮБОВЬЮ? Как я хотел этого! Как мечтал об этом!

Я вдруг почувствовал, что меня подхватил какой-то поток. И меня НЕСЕТ! И я уже ничего не могу сделать. Вроде все понимаю, но изменять ничего не могу. И не хочу.

* * *

Летом Люба сдала в своем институте экзамены и зачеты за третий курс и, как собиралась, переехала к родителям. В конце августа ей помогли устроиться на работу в новой школе учителем математики.

Я тоже собрался было выезжать, и вдруг получаю телеграмму от директора школы Валентины Ивановны: «Вылетайте буду ждать в гостинице турбазы 20–22 августа Широких».

Я терялся в догадках: что так срочно понадобилось от меня начальству? Привычными путями – поездом до Москвы, самолетом до Братска – полетел…

После прибытия в город я первым делом отправился в гостиницу на встречу с Валентиной Ивановной. Оказывается, для меня забронировали койку. Это было весьма кстати: маета с переездами и перелетами меня сильно ухайдакала.

В городе второй день шла августовская учительская конференция. Мне сказали, что сегодня все делегаты разъехались по разным школам. Я решил подождать.

Вышел на высокий мыс, возвышающийся над Ангарой. Слева километрах в двух поднималась серая громада плотины гидростанции. Страшные пороги больше не ревели: воды Ангары накрыли их. Все пространство на много километров вокруг было затянуто дымом и сильно пахло гарью: то горели покинутые жителями старые прибрежные села и поселки Лучихино, Парилово, Святино, Черная речка, Долоново, Заярск, Громы, Большая Мамырь и старый районный центр. Немногие люди останавливались на дороге и плотно завязывали рты и носы платками и шарфами, потому что гарь была едкая: трудно было дышать, слезились глаза.

У меня возникло ощущение потерянности, заброшенности и тоски. Словно навсегда прощался с той красотой, которую я видел и полюбил здесь, на берегах Ангары.

Что-то будет завтра, когда начнется заполнение водохранилища, и потом? Что станет с этим краем? С нами?

Вскоре после обеда появились учителя нашей школы и с ними директор. Мы бросились друг к другу, как родные.

Валентина Ивановна отвела меня в сторону и, сильно волнуясь, огорошила новостью:

– Я подала заявление с просьбой о моем освобождении от обязанностей директора школы и переводе на работу в должности учительницы.