Провидец Энгельгардт - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Антонов cтр.№ 68

Энгельгардту, хотя он сам постов не соблюдал, при организации питания работников приходилось учитывать чередование периодов постов и мясоеда:

«В постные дни солонина в щах заменяется снетком… или горячие щи заменяются холодными, то есть кислой капустой с квасом, луком и постным маслом. Коровье масло или сало в каше заменяется постным маслом…

Всё время самых трудных работ проходит без мяса… Рабочий человек всегда согласится на замену мяса водкой. На это, конечно, скажут, что известно, мол, русский человек пьяница… Но позвольте, однако же, тот же рабочий человек не согласится заменить молочную кислоту нормальной пищи водкой, не согласится заменить водкой жир или гречневую кашу…»

И даже в таком вопросе, как вопрос о рациональном питании, Энгельгардт не обошёлся без выводов, которые вряд ли могли бы понравиться господствующему классу:

«Я утверждаю, что человек, который будет собственными руками обрабатывать землю, даже при самых благоприятных условиях – предполагая, что земли у него столько, сколько он может обработать, предполагая, что он не платит никаких податей, – не может наработать столько, не может собственным трудом прокормить столько скота, чтобы он и его семейство имели ежедневно вдоволь мяса.

Не может!

Самое большее, что он будет иметь, – это вдоволь мяса по праздникам, хорошо, если кусочек, для запаха, в будни, и достаточно молока, яиц, мяса для питания детей, немощных стариков, больных.

Вдоволь мяса могут есть люди, на которых работают другие, и потому только могут, что эти работающие на них питаются растительною пищей. Если вы имеете ежедневно бифштекс за завтраком, бульон и ростбиф за обедом, то это только потому, что есть тысячи людей, которые никогда почти не едят мяса, дети которых не имеют достаточно молока. Всё это сделается совершенно ясно, если высчитать, что может выработать человек и что нужно выработать для прокормления скота, потребного для мясного питания его семейства…

У нас теперь мясо чрезвычайно дёшево… Мы отовсюду слышим жалобы на невыгодность хозяйства и почти все согласны, что этому причиною бездоходность скотоводства. Дело дошло до того, что некоторые агрономы советуют даже вовсе уничтожить скот, а сено, мякину, солому прямо употреблять для удобрения, потому что навоз обходится дороже…»

Но что значило «уничтожить скот»? Крестьянин без лошади – это уже почти не крестьянин. Крестьянин без коровы или козы должен отказаться от рождения детей, которым всё-таки в самом нежном возрасте необходимо молоко. Нет у него овцы – не будет и шерсти, а значит, шерстяной одежды и валенок. Нет у него кур – как он отметит Пасху без яиц (и без творога, если у него нет коровы)?

Крестьянину остаться без скота – значит вообще выпасть из жизни. Помещику отказаться от скота – значит отказаться от хозяйствования и поступить на службу или перейти на положение рантье. Энгельгардт и тут смотрит в корень проблемы:

«Я думаю, что причиною дороговизны навоза – дешевизна мяса, происходящая от бедности крестьян-земледельцев, питающихся исключительно хлебом…»

Конечно, если крестьянин ест только хлеб, обходится минимумом скота, а в трудной ситуации даже и из этого минимума часть режет на мясо, предложение мяса увеличивается, мясо дешевеет. Крестьянин соглашается на любую работу, лишь бы выжить, – труд становится дешевле. А так как без навоза не будет и урожая, а при уменьшении поголовья скота навоза становится меньше, то он и дорожает. Закон спроса и предложения в рыночном хозяйстве никто не отменял, как и закон сокращения издержек (снижения цены) при массовом производстве. Будет много скота у крестьян и помещиков, будет и много навоза. Крестьянину не надо будет наниматься на посторонние работы, труд станет дорогим. Не будет надобности резать скот из-за крайней необходимости – мясо подорожает. Энгельгардт подводит итог:

«Я говорил, что человек не может сам выработать столько, чтобы всегда иметь вдоволь мяса. Каждый, кто посмотрит на дело просто, без предвзятых мыслей, согласится, что растительные азотистые вещества составляют естественную пищу человека. Естественнее человеку питаться растительной нищей, чем воздерживаться от нарождения детей или видеть своих детей мрущими от недостатка молока».

Энгельгардт, напоминаю, был выслан в деревню за его революционные настроения. Не знаю, готовил ли он для революционеров взрывчатку (все-таки профессор химии!), но, даже посылая письмо в журнал и рассуждая на такую, казалось бы, абстрактную тему, как разные системы питания, он всё-таки швырнул в элиту и в её интеллектуальную обслугу бомбу огромной разрушительной силы!

Можно представить себе степень дискомфорта, какой испытали многие столичные либеральные деятели, считавшие себя борцами за благо народа и благодетелями крестьянства, когда из этого письма Энгельгардта они узнали, что никакие они не народолюбцы, а просто одна из разновидностей паразитов и хищников, поглощающих плоды крестьянского труда, строящих своё благосостояние и репутацию защитников народа на поте и крови сельских тружеников.

Но народные представления о хлебе насущном имели под собой и религиозную основу. Коснусь и этой стороны вопроса.

Когда А.Н. Энгельгардт писал свои письма «Из деревни», в России были сильны настроения неославянофильства и «почвенничества», согласно которым, наша страна – это Святая Русь, Москва – Третий Рим (и последний в истории человечества, ибо «Четвёртому не бывать»). А русский народ – это народ-богоносец, которому вверена величайшая святыня мира – наше Православие, спасительное для всей планеты, а потому русским предстоит великая историческая миссия. С другой стороны, пресса, всё более переходившая в руки либералов и космополитов, внушала, что русские – народ тёмный и невежественный, спасение которого – только в усвоении культуры Запада, преимущественно атеистической её стороны. Энгельгардт показал несостоятельность обеих этих точек зрения в их крайнем выражении. Его замечания на этот счёт особенно важны, если учесть, что, по мнению исследователей, «в целом бытовое православие как функционирующая система, как социально – культурное и социально – историческое явление остается недостаточно изученным» ^[4].

Но, если говорить о духовной и особенно – о религиозной жизни села, то тут нужно было различать две стороны: паства, то есть крестьяне, и пастыри, иначе говоря, «попы» – священно- и церковнослужители и весь причет. В этой главе кратко напомню о крестьянских духовных запросах и о крестьянской религиозности.

Внешне крестьяне, конечно, все были православными, отмечали церковные праздники, посещали в положенные дни храм, крестили младенцев и отпевали покойников, венчались в церкви, соблюдали посты, – впрочем, всё это далеко не всегда.