Несбывшаяся любовь императора - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 28

Будь в ложе император, этот человек, пожалуй, не осмелился бы так себя вести, а Михаил Павлович в театре забывает о воинской дисциплине, тем паче этот человек не в форме, и вовсе не намерен призывать кого-то к порядку.

– Смотрите, Скорский! – захохотал великий князь, подталкивая в бок одного из кавалергардов императрицы. – Какая пылкость! Какая любовь к театру! Или не ко всему театру? Только к одной актрисе? Как тут не быть польщенной, верно, Варвара Николаевна? Ну признайтесь, вам это льстит?

Варя молча пожала плечами, словно из скромности, однако подумала, что ей это вовсе не льстит. Ни чуточки!

Этот человек в черкеске – существо на редкость неопрятное и неприятное – буйствовал в театре вот уже несколько вечеров подряд. Он являлся на спектакли изрядно навеселе, и, стоило появиться на сцене актрисе Асенковой, ему не было удержу. Все это ужасно мешало актерам и злило публику. Раз или два буяна выводили из театра под руки, но он являлся снова. Вот и сейчас. Конечно, поклонники – это прекрасно, но не такие же…

– Понимаю, – улыбнулся великий князь. – Вы натура тонкая, вам претит столь шумная ажитация. То ли дело сдержанные вздохи, тайно посланные цветы…

Варя чуть ли не испуганно вскинула на него глаза, потом быстро перевела их на Скорского. По странному совпадению, он тоже с тревогой глянул на Михаила Павловича, потом на Варю… На какой-то миг их взгляды встретились, потом Варя опустила свои синие глаза с виноватым выражением, а губы Скорского дрогнули в презрительной усмешке, такой мимолетной, что на нее никто не обратил внимания, даже приметливая императрица.

Нет, все же эта улыбка была замечена той, кому адресовалась, и лицо ее померкло…

– А вот взгляните, – веселился великий князь, не замечая этого обмена взглядами и внезапной мрачности Вари, – какой-то человек даже рисует в своем альбомчике Варвару Николаевну…

По лицу Вари проскользнула невольная улыбка, и, пряча ее, она опустила голову. Она знала, о ком речь – о Владимире Гау, художнике. Недавно он нарисовал ее акварельный портрет, который получился невероятно хорош. Варя хотела повесить его на стену, однако Александра Егоровна рассудила, что надо поступить иначе. Она отнесла портрет в типографию, где с него сделали литографию и пустили оттиски в печать. Спустя некоторое время в книжных лавках появились Варины портреты. Они разошлись довольно быстро, и Александра Егоровна, гордая тем, что ее расходы так хорошо окупились, заказала второй тираж. Он тоже был разобран мгновенно. Третий тираж еще не продан, он появился в лавках только несколько дней назад. Варя хотела поговорить с Владимиром Гау, предложить ему часть вырученных денег, однако, стоило ей начать, его глаза наполнились обидой, он убежал и несколько дней не показывался ни на спектаклях, ни у Вари дома. К счастью, теперь сменил гнев на милость и начал рисовать новый ее портрет. Он не скрывал своей робкой, нетребовательной любви, оттого портреты и получались столь прекрасными.

Да, Владимир Гау влюблен и не ждет награды, спокойно мирится с тем, что чувства его не встречают взаимности. Но почему, почему не все мужчины таковы? Почему они считают, что девушка обязана ответить на их чувства?! А если ее собственные чувства иссякли?!

– Ах, сколько пылких поклонников! – не унимался великий князь, замечая хмурое, холодное выражение лица Скорского. – Здесь только вы равнодушны к искусству… И к красоте! – Он подмигнул Варе и захохотал. У великого князя было невероятно хорошее настроение. Ему нравилось, как смотрит на него молодая актриса. Чудилось, будто она что-то ищет в его чертах… Что? Разумеется, Михаилу Павловичу и в голову не могло прийти, что Варя ищет в его лице сходство с братом… Он был уверен, что она ловит малейший знак его восхищения. А он действительно восхищен, искренне! Конечно, окажись он здесь один, без Александрины и Мэри, то вел бы себя свободнее. А сейчас только и можно делать тонкие намеки и всячески давать понять этой милой артисточке, что высокое положение вовсе не делает мужчину бесчувственным идолом.

– Да-да, вы сущий чурбан, Скорский!

– О! – возмущенно воскликнула императрица, взглянув на Скорского. – Не могу в это поверить! У нашего Секрета весьма утонченный вкус. Он тонкий ценитель красоты.

Губы Скорского наконец-то растянулись в улыбке.

– Я в самом деле неравнодушен к истинной красоте, – проговорил он, глядя на Александру Федоровну, и ее губы задрожали в ответной улыбке. – Однако не ценитель игры, особенно такой, которая мне непонятна.

Варины синие глаза выражали только вежливое внимание.

Герцогиня Лейхтербергская, посмотрев на нее, что-то тихо сказала дядюшке. Михаил Павлович обратился к Варе:

– Моя племянница желает узнать… Скажите, Варвара Николаевна, а вас не огорчает, что не всем нравится ваша игра?

Варя улыбнулась, а сама подумала: отчего это ни одна из высокопоставленных дам сама не заговорила с ней? Никогда, ни разу? Всегда их вопросы передают ей мужчины. Вот и сейчас – великий князь не усмотрел ничего особенного в том, что служит «переводчиком» у своей племянницы. Наверное, ему кажется вполне естественным, что дамы брезгуют разговаривать с какой-то лицедейкой… Ну что ж, Варя не обиделась, она прекрасно знает свое место.

– Конечно, меня это огорчает, – ответила она, скромно поглядывая на герцогиню, однако обращаясь к великому князю. – Но я понимаю, что не могу нравиться всем. На моей почтовой бумаге оттиснут девиз: «Насильно мил не будешь». Эти слова помогают мне спокойно относиться как к восторгам, так и к неодобрениям самой уважаемой публики. Например, наш знаменитый поэт Пушкин меня терпеть не может. О, недавно мне передали пресмешную историю… Однажды на спектакле этому господину сочинителю пришлось сидеть рядом с двумя молодыми людьми, которые горячо мне аплодировали. Не зная Пушкина в лицо и видя, что он к пьесе остался равнодушен, они начали шептаться: их-де сосед ничего не понимает в водевилях и потому полный дурак. Пушкин их услышал и, обернувшись, сказал: «Вы, господа, прозвали меня дураком. Я Пушкин и дал бы теперь же каждому из вас по оплеухе, да не хочу: Асенкова подумает, что я ей аплодирую».

Все, кроме Скорского, от души рассмеялись – он же просто пожал плечами и, по-прежнему не глядя на Варю, проговорил:

– Ну что ж, у Пушкина великолепный вкус.

– Нет у него никакого вкуса, – сердито заявил Михаил Павлович. – Ни вкуса, ни ума, ни такта, ни деликатности. Он во всеуслышание заявляет, что лишь трагедия – подлинное искусство, а водевиль – развлечение для глупцов. Таким образом, господа, и мы с вами, и все те, кто битком набил нынче театр, – глупцы. Один Пушкин умный. А я вот вам скажу, что считаю его стихи прескучными. Вообще он сам глупец. Надо же до такого додуматься – с его уродливой внешностью жениться на ослепительной красавице, за которой волочится весь Петербург, начиная с… – Михаил Павлович в самый последний миг прикусил язык, с которого чуть не сорвалось имя брата, и удачно вывернулся: – Начиная с этого красавчика Дантеса!

У Александры Федоровны вздрогнули ресницы.