Горькие травы - читать онлайн книгу. Автор: Кира Козинаки cтр.№ 5

Проскальзываю мимо него и тут же шумно обо что-то спотыкаюсь, нелепо взмахнув локтями и чертыхнувшись.

— Ты в порядке?

Лампочка в люстре давно перегорела, и я вечно забываю её заменить, поэтому привычно включаю подсветку на вытяжке и смотрю на застывший посреди кухни робот-пылесос.

— Я… да. Это всего лишь Валли[1].

Жалобно мигает красным, показывая, что разрядился, а из-под его круглого корпуса торчит запутавшийся полиэтиленовый пакет, с которым он наверняка сначала объехал полквартиры, а потом не смог благополучно вернуться на базу. И я узнаю этот пакет с последней шоколадной конфетой — он завалился за диван неделю назад, а мне было лень его доставать. Стыдоба-то какая.

— Восстание машин?

— Типа того. Само подавилось. Прям буквально: он распотрошил мою заначку, одурел от счастья и позорно застрял, — вздыхаю. — Мне нужно с ним серьёзно поговорить.

Гость тихо усмехается и благородно уходит в ванную, дав мне время ещё повздыхать, погрозить негоднику Валли кулаком и запрятать его под стол.

При других обстоятельствах я бы обязательно громко взоржнула, сфотографировала эту композицию и отправила в наш с Сонькой чатик с комментарием «Мой добытчик *сердечко, сердечко*». Но сейчас, когда на моей территории красивый мужик, который мне вроде как нравится, как-то печально осознавать, что и территория не дом высокой культуры быта, и хозяйка не Моника Беллуччи.

Быстро ополаскиваю руки, достаю бутылку шампанского из холодильника и кривлюсь. Яркой лампочки в коридоре и моих скромных познаний в моде хватило разобрать, что на красивом мужике куртка «Канада Гус» и ботинки «Тимберленд», наверняка он пьёт по меньшей мере какое-нибудь «Асти», а тут я такая со своим советским игристым по акции из «Пятёрочки» — дратути. Неловкими движениями срываю фольгу с горлышка, когда перехватываю внимательный взгляд.

Он стоит в дверном проёме, упершись плечом в косяк, руки в карманах джинсов, следит за моими действиями. Под этим пристальным взглядом я нервничаю сильнее, начинаю суетиться и болтать ерунду.

— Шампанское не ахти какое, но на вкус вполне ничего, я проверяла. Только, ммм… Только у меня нет фужеров. Ни одного, я их все переколотила. Зато есть…

Достаю из посудного шкафа две керамические кружки, совершенно разные, глиняную и в нежной голубой глазури, и с досадой на них смотрю.

— Слушай. — Он опирается ладонями на стол, подаётся вперёд и заглядывает мне в глаза. Обеспокоенно и как-то даже ласково, что ли. — Если тебе некомфортно, я могу уйти.

— Нет, просто… — Я разочарованно указываю рукой на кружки. А потом спрашиваю: — А тебе? А тебе комфортно?

Ну вот оно, самое время признаться, что встречать Новый год с непривлекательной девицей и дешёвым шампанским в его планы не входило, откланяться и уйти в закат, но вместо этого он ободряюще улыбается.

— Пока мне всё нравится.

Берёт бутылку из моих рук и ловко расправляется с пробкой.

— Ты знаешь, что эта проволочная уздечка называется мюзле? — спрашивает он, и я отрицательно мотаю головой. — Существует легенда, что однажды Барба-Николь Клико-Понсарден вытащила из своего корсажа проволоку длиной ровно пятьдесят два сантиметра, чтобы закупорить бутылку шампанского «Вдова Клико», и с тех пор именно столько составляет длина мюзле.

— Правда?

— Неа, обычно больше, ближе к шестидесяти. Но ходят слухи, что идеальные пятидесятидвухсантиметровые мюзле где-то всё-таки существуют. Ты вот бьёшь фужеры для шампанского, а я каждый раз разматываю эту проволоку, чтобы найти ту самую идеальную.

— Писатели «потерянного поколения» гордились бы нами, — усмехаюсь я.

Под шёпот пены он наливает шампанское в кружки.

— Телевизора, кстати, у меня тоже нет, — сообщаю я. — Так что ни Путина, ни курантов не будет.

Он достаёт телефон из кармана джинсов, выключает его и кладёт на стол.

— Попробуем на ощупь?

Чуть медлю, щурюсь с напускной подозрительностью, но тоже вытаскиваю телефон, выключаю и аккуратно кладу рядом.

Он с хитрой ухмылкой протягивает мне одну кружку и с глухим стуком касается второй. Улыбаюсь в ответ и делаю глоток. Взгляд падает вниз, и я начинаю хихикать. На его ногах — неожиданные ярко-фиолетовые носки в разноцветный ромбик. На моих — жёлтые с забавными осьминожками.

— Что? — спрашивает.

— Мне нравятся твои носки.

— А мне твои, — отзывается он, и я шевелю пальчиками.

Может, не из таких уж мы и разных миров. Может, зря я себя накручиваю. В конце концов, он понравился мне не из-за последней модели айфона и не из-за восхитительно острых скул, о которые так и хочется изрезать пальцы, а потому что с ним безопасно, легко и весело. Возможность поэстетствовать — всего лишь приятный бонус.

— Пойдём.

Снова проскальзываю мимо него, захожу в гостиную и включаю гирлянды. Он не сдерживается и присвистывает, и я довольно улыбаюсь, потому что это и правда вау.

У меня нет плазменного телевизора во всю стену, гарнитура мягкой мебели с позолоченными ножками и ковра, вручную сотканного персидскими девственницами, зато у меня есть они — мои растения. Мои травы. Стоят в разномастных горшках на полках, табуретках, заляпанных старой краской стремянках, мостятся в кадках по углам и свисают в сплетённых из верёвок кашпо с потолка. Пальмы в вёдрах, колючие кактусы в консервных банках, блестящие лианы — все укутаны паутиной маленьких ярких лампочек, превращающих комнату в стандартной панельке в сказочный зимний сад.

Складываю хаотично разбросанные по дивану книги в стопочку рядом, удобно усаживаюсь, поджав под себя ногу, и делаю ещё один глоток шампанского, наблюдая, как он рассматривает мои цветы.

— И сколько тебе понадобилось времени, чтобы создать такую оранжерею?

— Годы. Когда-то были только я и фикус. Он ещё живой, кстати, вон там стоит. А потом совершенно случайно на полке уценённых товаров в обычном супермаркете я увидела жухлую крассулу. И что-то мне стало так её жалко, что купила, принесла домой и выходила. Потом кто-то выставил в подъезд алоказию, а это смертный приговор, там ей слишком холодно и темно. Забрала себе. А потом ррраз! — Щёлкаю пальцами. — И вот я уже тащу домой все самые больные, сломанные и страшные растения — те, которые просто выкинут, если не я. А мне их жалко, они же живые! Кто-то кошек по помойкам собирает, а я вот цветы.

Он одобрительно кивает и садится рядом, развернувшись ко мне корпусом, и так он хорош на моём девичьем плюшевом диване горчичного цвета, что сердце тает.

— Это просто хобби? Или ты их, не знаю, продаёшь? Работаешь флористкой?

— Нет. Я работаю никем. Уволилась вчера.

Прислоняюсь щекой к спинке дивана и выдавливаю улыбку.

— Так прекрасно же! С чистой совестью можешь податься в цветочный бизнес. Очевидно, что ты любишь растения, помнишь все их названия и знаешь, как сделать их счастливыми. Ты явно горишь этим.