Промежуток - читать онлайн книгу. Автор: Инга Кузнецова cтр.№ 2

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Промежуток | Автор книги - Инга Кузнецова

Cтраница 2
читать онлайн книги бесплатно

Об этом, конечно, не пишут в газетах, но в кулуарах-то говорят. А пишут вот, что дочь стекольного магната Фекла Блумберг блистала на олигархическом балу в нюдовом платье, расшитом кристаллами Свердловски. Вот! Первый выезд на бал! Та самая девочка!

А не рано ли? Из прошлой Мишиной гимназии, параллельный класс. Вместе ходили в кружок этих… как их там… софитов… то есть софистов. А потом началось… филиппика – так, кажется, они называли то, что он написал. Филиппика действующему президенту. Отца вызывали. Ох, я сочувствую всем участникам этого банкета. Дома у нас был полный привет. Цирк и фейерверк. Кузнецовский фарфор летал, подобно НЛО. Грохот, осколки… 14 лет! Он только паспорт тогда получил.

Все говорили: что вы, учебный текст. Написан по законам жанра. Но у отца всегда была хорошая реакция. Прикрыл эту чертову лавочку, учитель риторики ушел по собственному желанию с волчьим билетом, а Миша тогда под домашним арестом неделю сидел. Потом поменяли школу. Поменяли всех репетиторов и приоритетный вуз. Какие уж тут международные отношения? Нахулиганил малыш.

Миша, Миша. Кажется, все репетиторы сговорились покрывать его. Деньги берут, о неявке ребенка умалчивают. Или мне это кажется? У меня навязчивые идеи? Куда он уезжает? К кому? С кем он и чем там занимается? У нас с отцом нет никаких рычагов воздействия. Никаких. Я надеялась на Феклу.

Я думала, она ему нравится. Пыталась приручить. Но когда она приезжала с отцом, Миша просто ушел к себе и заперся, невежливо так.

Иногда мне кажется, что он уже давно повесил на дверь своей комнаты табличку со словами: «Просьба не беспокоить». Табличку для всех нас. А сам в окошко – и был таков.

Где мой нежный ребенок, который тыкался мне в колени, смешил и заглядывал в глаза, чтобы удостовериться, что мне нравятся его шалости? Мне давно не смешно. Налью-ка я еще.

Если бы не новый закон, я бы так не дергалась. Но хотелось бы мне знать, о чем думает наш мальчик, когда его папа сотоварищи голосуют за закон о запрете молодежных субкультур. Многие только сейчас и узнали, что такое слово – «субкультура» – существует!

А к какой суб… суккубкультуре относится мой сын? А? Кто бы мне сказал?

Раньше все просто было: перекрасил волосы в зеленый цвет, проколол ухо в нескольких местах – и ты уже панк. А сейчас у них все скрытно, какие-то тайные жесты, знаки.

Мадлен меня спрашивает вчера: «Может, твой Мишка – донор для деклассированных? Бледный такой – встретила его на проспекте… А это карается, между прочим, дорогая».

Да, у нас любая забота о гражданах сейчас – жесткая монополия государства. Но нелегалы пытаются сдавать кровь, чтобы помочь бедным. Поговаривают, что это подстава, кровь не доходит до тех, о ком эти доноры беспокоятся.

Что все продают фармацевтическим компаниям. Не думаю, что Миша даром сливает кровь для кого-то, кто делает на этом деньги. Но лучше уж такое, чем литература.

Вот это самое страшное. Надо переболеть идеализмом, я еще могу это понять. Только не худлит! Сейчас, говорят, умудряются писать так, что читателю невозможно отличить добропорядочную прозу от опасной поэзии.

В некоторых школах, я читала об этом, начали вводить плановые прививки от возможных литературных опытов. Медицинские. Пишут: когда ребенок еще нетверд в жанрах и стилях, не может отличить прозу от поэзии, необходимо врачебное вмешательство. Вот до чего дошло! Но я боюсь, что может выясниться, что проза тоже губительна для детской психики. По крайней мере, я не удивлюсь, если признают, что это так.

Говорят, вся старая проза испорчена, задета поэтическим вирусом. Боже, как защититься, как распознать? Ведь мы не филологи.

Не филологи и не писатели, слава богу. Как нам быть? Говорят, что ученые разрабатывают алгоритм, позволяющий устанавливать поэтические следы. Да, да, школам срочно нужна дезинфекция. И если такими вещами занялось Министерство образования, значит, вся литература – сомнительное дело. Конечно, химия, прививки – это чересчур. Я как мать не дала бы согласия на такое. Но я считаю, что нужно усилить разъяснительную работу. Журналистика, злоба дня, идеология – вот достойная альтернатива. Гадость, конечно. Как всякое лекарство. Но худлит – это же загубленная жизнь! Если ваш ребенок задет литературой, то кто-то может подсадить его и на самое страшное – жуткую поэтическую дрянь, чей вред для человеческого организма доказан. Я читала о последствиях и до сих пор не могу прийти в себя: асоциальность, бесплодие, ранняя глухота, потеря пространственной ориентации, идиотия…

Нет, нет!

Как ужасно это звучит: «стихотворение». Бр-р-р.

Лучше уж алкоголь, девочки-глупости, казино, долги – вот не думала, что когда-нибудь скажу себе такое! – в конце концов, мы с отцом всегда найдем возможность помочь, как бы он ни относился к этой помощи. Мы сможем вытащить его. Ведь мы его родители. Что угодно, но только не это.

Я боюсь за сына. Общество должно защитить от поэзии наших детей.

Жертвоприношение
1. Миша

Самое простое – это ежедневно собирать рюкзак так, точно ты уходишь навсегда.

Из школы, из дома. Маму немного жалко, но она больше ничего для меня не может сделать, да и не должна. Родила – и на том спасибо. Это трудно и действительно заслуживает благодарности, хотя я и не просил ее об этом. Чувствую ли я что-нибудь еще? Э, лучше не сейчас. Вот отца не жалко. Я знаю, не очень-то он меня хотел. Да и мама, может быть, сомневалась.

Но оставила. Зачем? Почему мы на самом деле ничего не выбираем? Может, я вообще не хотел быть человеком? Может, хотел быть камнем? Нет, не каким-то редким.

Я бы не хотел, чтобы меня использовали. (Ювелирное дело отвратительно.) Я готов быть брошенным камнем. Щебнем. Валяться в пыли. В траве.

Ненавижу нервные семейные завтраки.

У меня нет аппетита к вранью. Мой отец подлец – как еще мне приспособиться к этому факту, кроме молчанья? Я устал тренировать лицевые мышцы. Где-то это было: но лицо мое не мое. Но лицо мое не лицо.

Я не помню, с каких пор все это происходит. Что все свое я ношу в рюкзаке. Да и что тут вообще мое? Паспорт, записные книжки, томик Транстрёмера, найденный на пепелище районной библиотеки. Старая кожаная куртка Дарта. Подкладка под мышкой разошлась по шву, да и у воротника какой-то островок разреженных нитей. Люблю это. Слишком часто нам покупались новые вещи. Не успеешь оглянуться – все рубашки в шкафу другие, а носки у нас вообще принято выбрасывать в специальную корзину, чтобы Нюша снесла в церковный приют. Ночью. Все стерильно, чтобы никаких воспоминаний. Мама думает, что она религиозна. Знала бы моя бедная мама, как я мечтал ходить в обносках из секонд-хенда! Как я мечтал быть с так называемыми простыми людьми, как я хотел хранить память неизвестных, уехавших, умерших. Это сразу почувствовал Дарт. Заметил, как я смотрю на него и на куртку. Потрепанную, бывалую. Наверное, вид у меня был глуповатый. Как пишут в дурацких романах: разинув рот и во все глаза.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению