Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 92

Потом в воспоминаниях все чекистские руководители стали пенять Ермакову за выбор места и прочие неудачи. Родзинский говорил: «Привлекали его (Ермакова. — И. П.) для этого, и получилось с этим знаете страшенное дело». Юровский задним числом также выражал неудовольствие действиями Ермакова, выбором места захоронения. При этом Юровский беззастенчиво лгал, заявляя, что к этому выбору не имел никакого отношения: «Где предполагалось схоронить трупы, я не знал, это дело, как я говорил выше, поручено было, очевидно, Филипом [Голощекиным] т. Ермакову... который и повез нас куда-то в В[ерх]-Исетский завод. Я в этих местах не бывал и не знал их»¹⁰. В действительности место было выбрано при непосредственном участии Юровского. Об этом говорят источники. Ложью он пытался снять с себя вину за посыпавшиеся потом на похоронщиков неудачи.

Юровский был ответственным за убийство, и трудно было бы предположить, что он не участвовал в «прятании концов в воду» — в определении подходящего места, да и в самом захоронении трупов. И следствием действительно были собраны данные, определенно свидетельствовавшие о том, что Юровский участвовал в выборе места захоронения и, выходит, одобрял его. Коптяковский крестьянин М. А. Волокитин в июне 1919 г. свидетельствовал: «Я хорошо помню, что в первых числах июля месяца (в то время, да и позднее, многие пользовались старым календарным стилем; начало июля в переводе на новое исчисление — его середина. — И. П.) я шел в Екатеринбург той дорогой, что идет из Коптяков. На этой дороге я встретил троих всадников, ехавших верхами в седлах. Два из них были мадьяры. Они были в австрийской солдатской одежде. Третий был Юровский, которого я хорошо знал... В руках у Юровского я видел простой плотничий топор. Встреча эта произошла у нас часа в 4 дня. Ехали они, направляясь прямо к переезду № 9 184 (к Коптякам). Юровский еще перекинулся со мной несколькими словами, спросил меня, много ли ягод. Я не могу припомнить, какого именно числа произошла эта моя встреча с Юровским, но я убежден, что это было еще тогда, когда я не слышал об убийстве Государя Императора, и незадолго до того дня, когда большевики объявили об этом официально в газетах»¹¹.

Записаны показания горного техника И. А. Фесенко, производившего в те дни в районе урочища Четыре Брата работы по изысканию руды. Его показания зафиксированы так: «Однажды во время работы в местности около Четырех Братьев он увидел ехавших верхами на лошадях Юровского и с ним двух неизвестных лиц, одного из которых рабочие называли Ермаковым, а другой был пленный австриец, мадьяр или кто другой, он не знает. Юровского он знал до того, он занимал какое-то видное место при большевиках и был многим известен, а Ермакова и пленного видал в первый раз в жизни и до этого их совершенно не знал.

Встретясь с ним, они спросили его сначала, чем он тут занимается. Он объяснил им, что занимается разведкой руд. Тогда они спросили его, можно ли будет проехать по этой дороге на Коптяки и далее на автомобиле-грузовике, и при этом объяснили ему, что им нужно провезти 500 пудов хлеба... Разговор с ним вел более Юровский. Повстречались они с ним под вечер, приблизительно часов около пяти. Было это около 11 июля или после этого числа, он хорошо не упомнит, но только знает, что в те именно числа.

После проезда Юровского и Ермакова он еще работал сколько-то времени — день или два в означенной местности, а затем работы были прекращены, так как красноармейцы начали выгонять из той местности людей под предлогом военных действий»¹².

Работа и пребывание в том месте Фесенко подтверждается найденной еще 30 июля 1918 г. следователем А. П. Наметкиным отметкой и надписью на березе: «Горный техник И. А. Фесенко. 11 июля 1918 г.». На основе этих двух показаний следователь Н. А. Соколов заключил, что речь идет о двух поездках Юровского в смежные дни — 14 и 15 июля сначала в поисках дороги, пути проезда к шахте (второе показание), а на следующий день — уже по известному ему пути. Могло быть и так, но, с нашей точки зрения, скорей всего речь идет об одной и той же поездке Юровского. Человеку в те дни очень занятому подготовкой убийства вряд ли надобно было дважды осматривать шахту и путь к ней от железнодорожного разъезда. Расхождение же в показаниях (один спутник Юровского в австрийской форме, другой — в иной; в одном случае — в 4, в другом — в 5 часов вечера и т.п.) — несущественны. Допрос производился спустя год, летом 1919 г., свидетели что-то могли запамятовать. Ермаков — верх-исетский военный комиссар, незадолго до того командовавший красногвардейским отрядом в боях под Оренбургом, наверняка был в военной форме. На дошедших до нас двух фотоснимках тех дней Ермаков в военной форме. Совсем не исключено, что он мог надеть и иноземный френч, что делалось многими военными. В памяти одного из свидетелей по прошествии времени военная форма спутников Юровского могла ассоциироваться с военнопленными. К тому же нельзя допустить, что Юровский обследовал место предстоящего захоронения без Ермакова или его какого-то товарища-визовца, хорошо знавшего указанный район. Уместным будет вновь обратиться к свидетельствам И. П. Мейера, писавшего, что 15 июля Юровский и Ермаков вместе с «Хорватом», которого он именует «начальником Международной бригады», отправились на место будущего захоронения трупов. Вполне могло быть и так.

Соколов при датировании поездки (поездок) допускает противоречия: в одном случае пишет о 15 и 16, в другом — о 14 и 15 июля¹³. Между прочим, он опирается при этом на показания упоминавшейся послушницы женского монастыря Антонины, которая 15 июля при посещении ДОНа с продуктами для заключенных вместе с другой послушницей, Марией, получила от Юровского задание — доставить на следующий день (16 июля) «полсотни яиц и четверть молока, и яйца велел упаковать в корзинку». Все это 16 июля, «во вторник» (перед казнью), «рано утром» они и доставили¹⁴. Сухой калорийный продукт явно был нужен убийцам для питания целой группы вне города¹⁵. Но этот продуктовый запас мог планироваться Юровским для питания именно при ночном захоронении 17 июля. Поездка верхом (накануне убийства) вряд ли могла быть очень длительной, ездоки могли и не проголодаться. На троих захваченных полсотни яиц (да еще и четверти молока, как сообщали послушницы в другом случае) было много. Наличия корзины у верховых замечено не было. Поездка Юровского для разведки намечаемого под захоронение места ранним и возвращение уже совсем поздним вечером буквально перед намечавшейся казнью (вспомним, что Юровский был ответственным за ее проведение) просто немыслима. По многочисленным данным, Юровский вечером 16 июля был в доме Ипатьева. Так и должно было быть. Когда же могла в действительности состояться поездка Юровского с Ермаковым к Ганиным ямам? 14 июля, в день приезда из Москвы Голощекина (это произошло утром) или на следующий день. Но скорей всего именно вечером 14 июля. Дело в том, что в этот воскресный решающий день (поздно вечером будет принято постановление об убийстве) Голощекин со своими друзьями, как помнит читатель, устроил гуляние в лесу. В нем участвовали и видные руководители, вовлеченные вдело Романовых. Казалось бы, среди них должен был быть и Юровский, но его там не было. Не было его и на состоявшемся вечером решающем заседании. Почему? Вероятно, он был занят чем-то другим: торопился вместе с Ермаковым подыскать место для захоронения. Надо было с этим спешить: убийство могло быть совершено и в ночь на 16 июля, к исходу следующего дня. Вполне возможно, что указание даты 16 июля в рассматривавшихся нами заготовленных загодя вариантах извещения для печати о казни Николая Романова могло быть и не опиской. Видимо, именно в этот день, с возвращением Голощекина, получив от него соответствующие указания, Юровский и закрутился в водовороте завершения подготовки убийства. С местом захоронения Юровский ознакомился и определил его 14 или 15 июля, никак не позднее. И показания Фесенко, что он после этой встречи работал в урочище еще «день или два», пока не появилось оцепление красноармейцев (16 июля), подтверждают обоснованность предположения.