Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 30

В нижнем, полуподвальном этаже три комнаты заняла внутренняя охрана, в одной проживал австриец, обслуживавший коменданта, — Р. Лашер. Остальные, кроме прихожей, были превращены в складские помещения: Н. Н. Ипатьев спешно поместил туда свое имущество и закрыл их. Условия заключения были совершенно иными, чем в Тобольске, и отличались не только стесненностью в жилой площади, а и питанием, главное же — более суровым режимом, в частности: крайним ограничением возможности для прогулок в саду, запретом открывать окна в пору наступления зноя, хамством и хулиганством охранников даже по отношению к девушкам, воровством. Об этом сохранились свидетельства и немало написано.

О заключении Романовых в доме Ипатьева и, очевидно, в какой-то мере об условиях содержания стало известно международной общественности не только из советских источников, газетных заметок, но и от побывавшей в середине мая в Екатеринбурге германской миссии Красного Креста. О пребывании ее в городе, в частности, свидетельствовали бывшие придворные П. А. Жильяр, С. К. Буксгевден* и A. A. Теглева, некоторое время, до возвращения в Тобольскую губернию, находившиеся в Екатеринбурге и бывавшие в общественных местах. Им довелось сидеть в ресторане за столиком рядом с членами этой миссии, мужчиной и женщиной — сестрой милосердия, подслушать их разговор. Члены комиссии говорили на немецком языке о своих делах, целях миссии, плохих условиях содержания Царской Семьи⁶¹. Тем не менее миссию это, видимо, не очень беспокоило. Должно быть, местное руководство заверило, что с Романовыми все будет благополучно, жизнь узникам сохранят, особенно детям и их матери, на чем настаивали немецкие власти, дипломаты; и действительно, потом правительство В. И. Ленина пыталось долго и тщательно скрывать и отрицать смерть Александры Федоровны с детьми; судьбой Николая II немецкая сторона не была озабочена. Жизнь, повседневный быт узников находились в прямой зависимости не только и не столько от помещений, ими занимаемых, сколько от системы охраны, введенного режима содержания.

Первоначально, в спешке, Ш. И. Голощекину и А. Г. Белобородову не удалось сформировать постоянной охраны дома и на дежурство в распоряжение коменданта направлялись различные группы красноармейцев гарнизона. Белобородов, описывая встречу и помещение 30 апреля первой группы Царской Семьи в доме Ипатьева, отмечал, что «в карауле стояли какие-то прапорщики, взятые по мобилизации, которых пришлось через несколько часов сменить»⁶². Нередко на дежурство туда направлялись люди из тюремной охраны, караульной конвойной команды. Оставшиеся в Екатеринбурге при вступлении в него белых Г. И. Суетин и М. 3. Латыпов на допросах свидетельствовали, что они состояли а указанной команде в начале мая и им на протяжении нескольких суток довелось дежурить в доме Ипатьева, на постах снаружи и внутри двора. В охране оказывались и латыши, вероятнее всего из отряда Я. М. Свикке. и военные. Часовые, раздираемые любопытством к бывшим монаршим особам, вступали с ними в разговоры и относились к ним достаточно корректно⁶³. Это нашло отражение в дневнике Николая II. 8 мая караул был существенно обновлен за счет команды фронтовиков — русских и латышей — и на некоторое время стабилизировался. Николай Александрович записал: «Сегодня заступил караул, оригинальный и по составу; и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров, и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки, со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками при себе и с винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты тоже пришли в садик смотреть на нас; они разговаривали по-своему; ходили и возились между собой. До обеда я долго говорил с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, также и маленький кар[аульный] начальник, стоявший тут же; этот был родом из Риги. Украинцев принес нам первую телеграмму от Ольги перед ужином»⁶⁴.

Комендант А. Д. Авдеев, помимо привлечения в качестве своего помощника А. М. Мошкина*, на своей Злоказовской фабрике⁶⁵ вскоре сформировал команду для несения караульной службы внутри дома. В дальнейшем она, вероятно, пополнялась, ибо вплоть до середины мая разделяла обязанности с командой фронтовиков из русских и латышей. В дальнейшем в ней было 16 человек, не считая шофера С. И. Люханова*⁶⁶. Один из них, К. И. Украинцев, фигурирует в дневнике Николая Романова уже 3 мая (21 апреля), причем в роли помощника коменданта⁶⁷. Вероятно, он использовался Авдеевым в качестве порученца для общения с заключенными или замещал начальника внутренней охраны А. М. Мошкина⁶⁸ в его отсутствие. Николай II не раз беседовал с Украинцевым, которого хорошо знал прежде как матроса императорской яхты «Штандарт»: судя по всему, он был более развитым среди охранников и благожелательно настроенным к Романовым, из-за чего был удален и отправлен на фронт.

Так продолжалось до 20 мая. С 8 мая охрана была относительно стабильна, по национальному составу — в основном русско-латышская, состояла из рабочих, солдат и бывших офицеров. В дальнейшем, при появлении во внутренней охране вновь нерусских, их и Николай II именует «латышами». Правильно определить их национальность при ужесточении режима, строжайшем запрете часовым разговаривать с заключенными не представлялось возможным. Как мы далее увидим, наименование всех нерусских охранников «латышами» отчасти явилось следствием общения в середине мая с настоящими представителями этой нации. Документальные источники свидетельствуют и о том, что в рассматриваемое время не было должной упорядоченности и в распределении обязанностей, должностных функций среди руководяще-командного состава охраны. А. Д. Авдеев, назначенный 30 апреля комендантом Дома особого назначения, по большей части занимался общими, преимущественно хозяйственными вопросами. Дело в том, что лица, принимавшие дежурство в доме на сутки или на несколько дней, значились также комендантами. Они сдавали дежурство или следующему коменданту, или Авдееву, которого обычно именовали членом областного совета или просто товарищем Авдеевым, то есть как бы представителем власти при ДОНе. Зафиксированы записи сдачи дежурства от одного «коменданта» другому «в присутствии» Авдеева, а также караульного начальника⁶⁹. В числе этих часто сменявшихся «комендантов» значатся имена Сидорова, Бабича и других⁷⁰. Относительно второго было и постановление. Председатель облсовета А. Г. Белобородов 11 мая подписал документ, гласивший, что «временно назначен комендантом Дома особого назначения... тов. Бабич Антон Абрамович», а 13 мая — «тов. Сидоров»⁷¹. Между прочим, и Авдеев получил ранее назначение как временное. В выданном ему 1 мая облисполкомом удостоверении за подписью Дидковского значилось: «Согласно постановления Обл. Совета от 30 апреля, предъявитель сего член Обл. Комитета тов. Александр Дмитр. Авдеев назначен временным комендантом дома, где помещен бывший царь Николай Ал. Романов и его семья. — Распоряжения тов. Авдеева должны, безусловно выполняться, вне всякой очереди»⁷². Возможно, Авдеев в течение нескольких дней выполнял иное задание (в те дни он занимался подбором охранников на Злоказовском заводе) или уже тогда предполагалась его замена или освобождение по собственному желанию (в одном из письменных обращений к А. Г. Белобородову речь идет о переходе в его распоряжение). Во всяком случае, руководство не проявляло к нему большого доверия, он постоянно подвергался контролю, охрана подстраховывалась суточными дежурствами членов облисполкома; дом Ипатьева постоянно, особенно часто в первые (а затем и в последние) дни пребывания в нем Семьи Николая II, с инспекторскими и прочими целями посещали члены «тройки», назначенной, как уже отмечалось ранее, для ведения дела Царской Семьи, как и Романовых на Урале в целом. Им — Ш. И. Голощекину, П. Л. Войкову и Б. В. Дидковскому — были выписаны удостоверения от имени президиума облсовета. Так, Войкову такой пропуск за исходящим № 1387 был выдан 6 мая. В нем значилось, что член исполкома Войков «состоит членом Чрезвычайной комиссии из трех лиц, назначенной областным Советом для организации наблюдения и охраны бывшего царя Романова и его семьи». В тот же день ему был выписан постоянный пропуск в Дом особого назначения⁷³. Эти «комиссары», в частности, находились там 9, 10, 15 мая⁷⁴. Дидковский, которого Николай Романов называл «лупоглазым», и после тщательного обыска 30 апреля продолжал требовать, искать и изымать деньги у членов Семьи Романовых и других лиц якобы для хранения в облсовете. Деньги эти никому и никогда возвращены не были, как и 79 тыс. рублей, отнятые у князя В. А. Долгорукова. Иногда членов «тройки» сопровождали целые группы, глазевшие на бывшего Императора и членов его Семьи⁷⁵. 15 (2) мая Николай Александрович записывал: «Караульный начальник с нами не заговаривал, т.к. все время кто-нибудь из комиссаров находился в саду и следил за нами, за ним и за часовыми!»⁷⁶ Запись 22 (9) июня: «Сегодня во время чая вошло 6 человек, вероятно — областного совета»⁷⁷ и т.д. Больше того, вначале в ДОНе эпизодически дежурили и видные руководители области — коммунисты. Член облисполкома, обкома партии, редактор «Уральского рабочего» В. А. Воробьев вспоминал: «Кроме коменданта первое время в Ипатьевском доме несли дежурство по очереди члены областного исполнительного комитета. В числе других довелось нести таковое дежурство и мне». Это дежурство Воробьев рано утром принял от члена президиума облсовета Н. Г. Толмачева*, принял заключенных, «еще неумытых», «с рук в руки»⁷⁸. Это произошло, видимо, утром 10 или 11 мая, перед назначением А. А. Бабича⁷⁹. Тому и другому 9 мая были выданы за подписью Белобородова удостоверения такого содержания: «Предъявитель сего член областного исполнительного комитета Совета Рабочих, Крестьянских и Армейских Депутатов Урала (имя, отчество, фамилия. — И. П.) назначается комендантом дома особого назначения, где содержится бывший царь Николай Романов и его семья»⁸⁰. Николай Александрович 11 мая (28 апреля) записал: «Познакомился с новым комендантом № 5»⁸¹. Это был день заступления в должность упомянутого Бабича. Брал ли Николай II в расчет высокопоставленных комендантов — неясно. У него идет речь и о комендантах, и о часто посещавших дом «комиссарах».