Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 23

Да, основания для раздумий и политической ломки у него были. Но эти аргументы все-таки больше из области умозаключений. Обратимся же к официальным документам, которые фиксируют его измену большевизму, красным и которые позволяют отклонить как малозначащий аргумент о непрерывном его служении большевизму, поскольку, дескать, в 1930-е годы он был освобожден из заключения досрочно, а затем сам был назначен на лагерную должность в НКВД. У большевиков и не то случалось. В данном случае они могли быть уверены, что переориентации у Мячина уже не произойдет, и учесть его многолетнюю полезную для них работу в Китае. Несомненно, возымело действие страстное обращение Мячина к Менжинскому и Акулову с указанием своих многолетних услуг делу революции за исключением «ошибки» 1918 г. — перехода к «учредиловцам», с просьбой об освобождении из лагеря, чтобы получить «возможность вновь принять деятельное участие в строительстве социализма». Мячин отмечал: «Я писал т. Менжинскому.. просил его использовать меня на работе в ОГПУ»⁹⁶. Вот так его и освободили из лагеря, и поставили на лагерную работу.

Рассмотрим же судебно-следственные материалы по делам К. А. Стояновича (Мячина). У родственников и исследователей их накопилась целая группа. И разобраться в них не так-то просто. Посему и толкования их разными авторами кардинально различаются.

29 августа 1933 г. ОГПУ выдало Мячину-Стояновичу справку об освобождении: «Согласно постановлению Центрального Исполнительного Комитета от 4 августа 1933 г. за самоотверженную работу на строительстве Беломорско-Балтийского канала им. тов. Сталина с Вас снята судимость и Вы восстановлены в гражданских правах.

Основание: Постановление ЦИК Союза СССР от 4 августа 1933 г., пункт 2я.

12 марта 1971 г. Военной коллегией Верховного суда СССР семье Мячина был выдан документ следующего содержания: «Дело по обвинению Стояновича Константина Алексеевича пересмотрено пленумом Верховного суда СССР от 22 ноября 1967 г. Приговор Военной Коллегии Верховного суда СССР от 16 сентября 1938 г. в отношении Стояновича К. А. отменен и дело прекращено в части обвинения в переходе на сторону белых в 1918 г. — на основании п. 9, ст. 5 УПК РСФСР как ранее осужденного по тому же обвинению, а в остальной части — на основании п. 1, ст. 5 УПК РСФСР за отсутствием состава преступления»⁹⁷.

В связи с последним положением надо сказать, что в 1938 г. Мячину инкриминировали и стандартные обвинения в формировании вредительских, шпионских групп и т.п., чего он не делал. Данные документы стали трактоваться некоторыми лицами как полная отмена приговоров над Мячиным по делам и 1929, и 1938 гг., его оправдание и полная реабилитация. На запрос журналиста А. П. Моисеева на этот счет служба КГБ дала следующий ответ: «Сообщаем, что Стоянович (он же Яковлев, Мячин) Константин Алексеевич... был осужден Коллегией ОГПУ 28 июня 1929 года по ст. 16-58-1З⁹⁸ УК РСФСР к 10 годам лишения свободы.

В 1967 году Главная Военная Прокуратура по жалобе родственников Стояновича К. А. проводила проверку обоснованности его осуждения по делу за 1929 год и просьба о реабилитации Стояновича была оставлена без удовлетворения.

16 сентября 1938 года Стоянович... был вторично осужден Военной коллегией Верховного суда СССР. По данному делу он реабилитирован Пленумом Верховного суда СССР 22 ноября 1967 года»⁹⁹.

Не удовлетворившись реабилитацией по делу 1938 г. и желая такого же решения по делу 1929 г., родственники Мячина направили в Москву новую просьбу. От КГБ последовал ответ с достаточно обстоятельными разъяснениями: «В материалах обоих дел содержится достаточно данных о виновности Стояновича в преступлении, за которое он осужден в 1929 г. Достоверно установлено, что в 1918 г. Стоянович, будучи главнокомандующим Уфимско-Оренбургским (Саратовским) фронтом под фамилией Яковлева, под влиянием временных неудач Красной Армии на Урале и в Поволжье перешел на сторону войск Комитета Учредительного собрания и чехословаков, а также обратился к воинам Красной Армии на Урале с воззванием, в котором оповестил о безнадежном, по его мнению, положении советской власти и призвал их переходить на сторону контрреволюции. После отступления белогвардейских войск и чехословацкого корпуса Стоянович перебрался в Китай, где работал в различных учреждениях, а затем, в 1928 г. возвратился в СССР и был привлечен к уголовной ответственности.

Сам Стоянович виновным себя в этом преступлении признал и в ходе разбирательства по первому и второму делам об обстоятельствах его совершения неоднократно давал подробные, в том числе собственноручные показания.

Его признание объективно подтверждается приобщенными к делам копиями его заявления контрреволюционному командованию о переходе на сторону контрреволюции и воззвания «К солдатам Красной Армии», а также показаниями многих допрошенных по первому делу свидетелей»¹⁰⁰.

Таковы мотивировки об отказе в полной реабилитации, то есть снятии обвинения в добровольном переходе к белым. Имеются свидетельские показания и некоторых из тех лиц, к кому он в 1931 г. обращался с разъяснениями и за помощью. В их числе был и П. В. Гузаков.

Если кого-то из авторов имеющиеся источники, особенно приведенные только что документы, не убеждают в факте антибольшевистских действий Мячина осенью 1918 г., то это можно будет расценивать как курьез в исследовательском деле или просто недомыслие. Конечно, в свое время доступ ко всему объему документов о Мячине станет возможным. Но вряд ли в принципе появится надобность переоценки в главном. Мы убеждены, что речь пойдет лишь о дополнительных аргументах в том же направлении, многочисленных дополнительных деталях и нюансах.

В числе авторов, писавших о жизни Мячина, о его переходе к белым в последний период, был и единственный пока сотрудник КГБ Н. И. Яешкин. По изучении закрытых для нас, но доступных ему документов Лешкин расценил «предательство» Мячина в 1918 г. как неоспоримый факт. Лешкин искал лишь объяснение, мотивы этому: «пораженческие настроения, обостренные отношения с Уралсоветом, с Подвойским*, чрезмерно развитое у него честолюбие, дурное влияние В. И. Алексеева» и т.п.¹⁰¹. К оценкам такого осведомленного автора нельзя не прислушаться.

Итак, по рассматриваемому событию осени 1918 г. комвласть признала Мячина виновным. Как видим, и он сам в 1938 г. вновь признал справедливость предъявлявшегося ему в 1928-1929 гг. обвинения, протестовал лишь против вторичного обвинения по одному и тому же поводу, в чем с юридической точки зрения был прав. Но сталинская карательная машина руководствовалась не нормами юриспруденции, которые попирала, а произволом и беззаконием.

И лишь тогда, когда народ покается в своем коммунистическом прошлом, преступные деяния большевиков будут осуждены демократизирующейся Россией, произойдет официальное оправдание действий Мячина осенью 1918 г. как одного из первых, пусть и не последовательных «диссидентов», борцов против утверждавшегося антинародного преступного режима, толкнувшего страну на тупиковый исторический путь. А вот к его «бомбизму», участию в экспроприациях-ограблениях с убийствами ни в чем неповинных людей во имя вымороченных идей отношение будет уже совсем иное.