Правда истории. Гибель царской семьи - читать онлайн книгу. Автор: Иван Федорович Плотников cтр.№ 121

Вернувшись утром 19 июля в город с места окончательного захоронения останков своих жертв, Я. X. Юровский незамедлительно занялся подготовкой к отъезду в Москву для отчета перед центром, передачи большевистскому руководству документов и ценностей. Он готовился также к вывозу своей семьи (за исключением старой матери), в Пермь. Поэтому хлопоты его были очень большими. В экипаже с кучером А. К. Елькиным Юровский сновал между своим домом, ДОНом и Американской гостиницей (облчека), где в последнее время проводил большую часть времени. В ДОНе из внутренней охраны во главе с Г. П. Никулиным до конца оставался — чуть ли не единственным — А. Г. Кабанов. Там он ночевал, а днем упаковывал вещи Романовых. Он вспоминал: «Тов. Юровский вечером 18 июля (издержка памяти, на самом деле 19 июля. — И. П.) 1918 г. с небольшим чемоданчиком, в котором были сложены драгоценности Николая Романова, вернее, трудового народа России, выбыл в Москву сдавать эти ценности»²⁷. О том, что Юровский увез драгоценности, свидетельствуют другие чекисты — соратники его по руководству облчека и ликвидации Семьи Романовых: М. А. Медведев (Кудрин), Г. П. Никулин и др.²⁸. Но главным доказательством увоза именно им основной части драгоценностей служат документы о сдаче им таковых, и в очень большом количестве, в комендатуру Кремля. За подписями «Я. Орлова (Юровского)», «коменданта Дома особого назначения», — сдавшего и «Малькова» (П. Д. Малькова) «коменданта Кремля*, — принявшего, значатся 7 длинных списков ценностей (один из них содержит перечень двух групп ценностей — с отдельной нумерацией каждой). Первый список содержит перечень золотых вещей (всего 42); второй, третий и четвертый — серебряных (31 + 34 + 42, то есть всего 107 предметов); пятый под заголовком «Ключ А» — около 90 меховых изделий, костюмов и платьев, сгруппированных по видам в перечне из 34 порядковых номеров; шестой — «Ключ. Ящик № 4» — мужская, отчасти военная, в том числе морская одежда, одеяла, всего 55 вещей за 34 номерами)²⁹; седьмой — «Дорожная сумка Ал. Фед. с золотой монограммой снаружи» — 49 предметов, в основном из женского повседневного обихода, часть из которых была изготовлена из драгоценных металлов, под 31 номером. Всего — около 343 предметов³⁰. Предпосланные двум спискам заголовки «Ключ А» и « Ключ. Ящик № 4» означают шифровку мест (сундуков, чемоданов, ящиков) хранения имущества Царской Семьи, помещавшихся в каретнике дома Ипатьева по видам, частью по принадлежности отдельным членам Семьи. Записи Мальковым и Юровским этих шифров, вероятно, воспроизведены неточно: должно было быть: «Ключ А Ящик № (такой-то)»; «Ключ Б Ящик № (такой-то)». Места (ящики) эти, как можно судить, Юровским были захвачены целиком, в той же упаковке.

Ценность привезенных Юровским в Москву предметов была колоссальной. Особенно по первому — «золотому» списку, в котором значатся часы, цепи, портсигары, рамки, коробочки, пасхальные яйца работы Фаберже, кольца и прочее. Многие из изделий были с алмазами, рубинами и другими драгоценными камнями. Сразу же отметим, что отдельных драгоценных камней вне изделий Юровский не сдавал. А их, зашитых в одежде, было великое множество — многие килограммы. Драгоценные камни должен был везти в Москву кто-то другой. Как и огромное количество одежды, обуви и другого ценного и высококачественного имущества.

Итак, Юровский говорил неправду, что драгоценности были спрятаны на Урале, увезены в Москву не им, а другими и лишь в 1919 г., не ранее лета. В автобиографии, составленной в 1922 г., Юровский писал: «В июле 1918 года специальные поручения по вывозу ценностей с Урала, Пермского и Екатеринбургского Государственных банков»³¹. Довольно ясно сказано: увез драгоценности Царской Семьи. Видимо, не хотел, чтоб возникали вопросы: все ли он доставил в Москву, не «прилипло» ли что-то к рукам его самого и его близких? Между прочим, драгоценные предметы, которые в те июльские дни и позднее видели на партийных активистах Урала и их близких и которые, по описаниям придворных, лиц, сопровождавших Семью в Тобольск и Екатеринбург, были в наличии, в «списках Юровского» не значатся (значит, они оставались у уральских советских функционеров, у грабителей).

Теперь о времени сдачи Юровским всех этих ценностей в Кремль. Приводимые документы за подписями его и Малькова не датированы. Умышленно ли это сделано, по небрежности или по малообразованности бывшего матроса Малькова — факт остается фактом: дата отсутствует. Но это, конечно же, происходило в июле 1918 г., в 20-х числах. Выехал Юровский, сбрив бороду и усы, под фамилией Орлова, в ночь на 20-е июля. Через какое-то время, отъехав на 50 километров до Бисерти, Юровский послал председателю обл-совета телеграмму: «Мною забыт в доме особого назначения бумажник деньгами на столе около двух тысяч прошу передать попутными прислать Трифонову для меня Юровских». Хотя Н. А. Соколов в книге привел фотокопию телеграммы, текст ее воспроизвел явно не точно: выпустил слова «на столе», слова «передать попутными» понял как «первым попутчиком». Авторы так традиционно телеграмму и цитируют, что, однако, общего смысла ее не меняет. Как и то, что телеграмма адресована не персонально «А. Г. Белобородову», а «председателю облсовета». Пожалуй, важнее датирование телеграммы: «20А/Н 2а 40». На первый взгляд отметку можно принять за 20 часов 40 минут, но телеграфист, видимо, отразил часы в «смешанном» обозначении — цифрой с буквенным окончанием. Знак после цифры «2» (цифра —двойка и буква «а») совпадает с написанием телеграфистом буквы «а» в других местах. И он явно не означает ноль — «0», ибо не совпадает по написанию с имеющимся в тексте нолем. Отправление телеграммы из Бисерти почти в 3 часа ночи свидетельствует об отъезде Юровского из Екатеринбурга не 19-го, а уже в начале 20 июля. Приходится об этом писать и потому, что источник может восприниматься (и воспринимается уже) кое-кем неправильно: не зная местонахождения небольшой станции «Бисерть», полагают, что телеграмма послана уже издалека и деньги должны были передать в Перми через Трифонова не Юровскому, а его семье. Повод для такого заключения дал уже Соколов. Он рассуждал: «Почему для доставления денег потребовалось посредничество Трифонова и почему телеграмма кончается словом "Юровских", а не "Юровский"?

Юровский — слишком видная фигура у большевиков. Если бы он эвакуировался в Пермь, где он потом и находился, его адрес был бы в любую минуту известен Белобородову.

19 июля он выехал из Екатеринбурга с женой и детьми. Он их оставлял в Перми, а сам ехал в Москву... Юровский просил Белобородова переслать бумажник чекисту Трифонову; чтобы он передал его жене Юровского»³².

С подписью все могло быть проще: Юровский на станции мог просто продиктовать текст телеграфисту, а тот — неточно расслышать и передать его фамилию (на Урале и в Сибири фамилии с окончанием на «их» были широко распространены). Следует обратить внимание на то, что Юровский просил передать деньги все же ему («Трифонову для меня»). Юровский не только имел в виду остановку в Перми. Он действительно ее там сделал, поселил семью, кое с кем встретился, а затем уж выехал в Москву, и далее двигался безостановочно. Тот факт, что он просил переслать бумажник видному военному работнику В. А. Трифонову, свидетельствует о намерении пробыть в Перми самое короткое время, спешном отъезде в Москву, нерешенности вопроса о месте, адресе поселения эвакуируемой семьи. И еще: Юровский ехал под именем Орлова с секретной миссией, ценнейшим грузом, и ему просто не следовало афишировать свой приезд в Пермь и место остановки, тем более что неизвестно было, с каким человеком могут послать бумажник. Им мог оказаться не вполне «проверенный» коммунист, а то и просто беспартийный. Из всего сказанного можно заключить, что из Перми Юровский мог выехать в Москву вечером 20 или 21 июля и прибыть на место, попасть в Кремль 22-23 июля. Датировать доставку им документов и ценностей в Москву следует этим временем, серединой 20-х чисел июля 1918 г.