Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Волкова, Наталья Литтера cтр.№ 117

*В его ладонь привычно легла ее рука. Так же привычно, как до этого он тащил ее за эту руку по торговому центру.Щелкнул автомобильный замок, и они двинулись к дверям небольшой частной гостиницы, которая служила Ивану домом в последний месяц. Дульсинея шла за Тобольцевым послушно. Собственного волеизъявления проявляла не больше, чем чемодан. Этакий чемодан без ручки. После сказанных слов - в кафе и в машине - Иван бы и сам не отказался от роли чемодана. Потому что голова соображала с трудом. Но кому-то из двух чемоданов надо думать.

- Паспорт! - ему было сейчас совершенно невозможно говорить длинно. И вся надежда на то, что один чемодан другого поймет.

Слегка похлопав глазами, Дуня выудила из сумочки паспорт. И покорно молчала - хвала ей! - все то время, пока Иван не очень внятно объяснялся на ресепшене и вписывал госпожу Лопухину в свой номер.

В номере чисто. Даже стерильно. Ни гордости, ни воодушевления этим фактом. Просто констатация. А Дуня все в той же роли чемодана без ручки. Видимо, уставшего и измученного чемодана. И поэтому других слов не может быть. Кроме этих - после закрывшейся за ними двери:- Ты устала с дороги? Хочешь принять душ? Там только... - наморщил лоб, вспоминая. Что было сегодня утром? Кажется, события прошлого века. - Я сейчас попрошу свежих полотенец. И могу заказать что-нибудь покушать в номер. Здесь очень вкусно готовят.

Долгий взгляд. Влажный. Покорный. Нежный. Ее ладони на его лице. Пальцы - порханием бабочек. Последняя связная мысль: «В душ не хочет...». А дальше - взрыв сверхновой.

Именно им - высокоэнергетическим взрывом - разлетелась одежда по углам номера. В те мгновения разлеталась, когда двум влюбленным хватало сил оторвать губы и руки друг от друга. И нервными движениями пальцев отправить в полет очередную деталь одежды. И, когда ее, одежды, наконец, не осталось совсем - упасть на гладкие простыни. В облаке перехватывающей горло жажды стать единым целым.

И, тем не менее, в самый неподходящий момент...

Какой каприз нервной системы остановил его на том самом моменте, на котором останавливаться нельзя?! Когда Дуня всхлипнула жалобно вздохом непонимания:- Ва-а-а-ня?!Но он - идиот и чемодан без ручки - замер. В миллиметре от неминуемого блаженства. Потому что... Потому что... Потому что! В Коломне, перед отъездом, он качественно перетряхнул рюкзак. И из него в мусорное ведро полетели не только скомканное фото царицы, но и весь стратегический запас латексных изделий. И потому, что остро помнилась горечь летнего утреннего осознания собственной безалаберности. И потому, что сейчас рисковать нельзя ничем. Просто - права не имеет. После всего. Нельзя.

Влажным лбом - к влажному ее. Так же, как и ниже они соприкасаются. И замирают в сладкой муке «еще-не-целое». И слова не идут. А надо.

- Скажи мне... у тебя ничего не изменилось... в плане того, что ты... Дуня! - воздух тоже кончается, вместе со словами. Перевести дыхание. Ну как же собраться?! - У меня нет презервативов, и если у тебя что-то изменилось, то... скажи, я должен знать и...

Она притихла под ним. Нетерпеливо ерзать и вздыхать перестала. И тихим выдохом:- ...и нести совместную ответственность?

Это слово - «ответственность» - должно было его испугать. Заморозить до льда все. Остановить. Но - уже нет. Совсем иначе все.

Кто-то умный и взрослый из чемодана без ручки ответил прерывисто, но спокойно:- Я и в одностороннем буду нести, если надо. Ты просто скажи.

Не сказала. Притянула за шею и поцеловала жарко. И шепнула тоже прерывисто, но уверенно:- Это... - поцелуй... - будет.... - поцелуй... - не сегодня. И спасибо за ответ! - и совсем жадно и жарко: - Ну не тормози же ты! Пора... повышать... передачу...Ее бедра опередили ее слова.

И время слов кончилось. И время думать и понимать тоже кончилось. Осталась лишь способность чувствовать.Поцелуи. Пальцы. Кожа. Каждое касание. Немой разговор.

О тоске и разлуке. О ревности и покорности. О страсти и жажде. О любви. И ни о чем больше, в конце концов.

Способность думать и понимать вернулась, конечно. Когда все стихло. Перестали звучать жаркое дыхание и хриплые стоны. Женское протяжное «Ваняванечкаваняванечкааа» и мужское короткое «Люблю». И матрас перестал едва слышно, но все-таки скрипеть. И в наступившей тишине остались двое: он, бессильно раскинувшийся на спине, и она, в полной неге устроившаяся щекой на его плече. Общую расслабленную неподвижность нарушали только движения ее пальцев, что-то чертивших на его груди и плече.

*- Я очень по тебе соскучилась, - первое, что смогла она сказать, на секунду прервав свое рисование. Невозможно было остановиться.Хотелось все время трогать, гладить, удостовериться, что это было. Есть. И будет.

- А я... я пытался научиться жить без тебя. И не скучать, - он перехватил ее руку и поцеловал ладонь. - Ничего у меня не получалось, - рука осталась в руке, Дуня подняла голову, чтобы увидеть его лицо. - Я до сих пор не верю, что все это происходит на самом деле. Как ты меня нашла, Дунька моя?

- Я позвонила твоей маме.

Наверное, такой вариант ему в голову не приходил, потому что Ваня вдруг поперхнулся, сделав вдох, и закашлялся.

- Ведь у нас же номера различаются всего одной цифрой, - добавила Дуняша, - ты сам рассказывал.

- И она... сказала тебе, где меня найти?

- Нет, не сказала, - Дуня устроилась поудобнее, дотянулась рукой до татуировки и медленно провела по ней пальцами, хотя ужасно хотелось дотронуться до плеча губами, - я снова ей не понравилась. И, наверное, опять сказала немного не то... не знаю почему, но не очень получается у меня быть примерной в разговоре с твоей мамой.

Ваня негромко засмеялся.

- Примерная девочка - явно не твое амплуа, - наконец, проговорил он, поцеловав в висок, и от этого простого прикосновения внутри все замерло. - А у мамы непростой характер. Но как тогда?..

- У тебя прекрасная бабушка, - улыбнулась Дуня, - она мне перезвонила с телефона Гениальной Идеи тайком. И сказала, что ты во Владимире, и что у тебя выставка, и что с тобой надо быть посмелее.

И тут Иван расхохотался. Он смеялся долго. Это был очень искренний и заразительный смех. Дуня давно не слышала, чтобы Ваня так смеялся. Поэтому она лежала тихонько и счастливо улыбалась. А он, отсмеявшись, стал вдруг серьезным, приподнялся на локте, чтобы увидеть Дуняшино лицо, и убрал с ее щеки прядь упавших волос:- Ты была очень смелой. Ты все-таки царица. И я тебя очень люблю.

Дуня не смогла ответить сразу, потому что бывают такие моменты, когда совсем невозможно говорить.Я тебя очень люблю. Я тебя очень... И ты касаешься рукой неба с белыми ватными облаками и слепящими солнечными лучами. И твое небо смотрит на тебя темными черешневыми глазами, а твои пальцы скользят по слегка колючим скулам и невозможно оторвать взгляд от лица, которое так близко...

- Ваня мой...

И все же дотронуться до ресниц, и улыбнуться, когда он закроет при этом глаза...