Чудеса случаются! - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Шумак, Татьяна Чернецкая cтр.№ 11

– Но…

– Свиньи врут.

Алена повернулась. Жующие темноволосые мужчины лет сорока, несколько человек, подбадривающе смотрели на нее. А старший объяснялся с официантом.

Алена вернулась к бабушке. Дала ей кекс. Села рядом. И увидела, что старушка вытирает слезы.

– Ты чего, ба?

– Все в порядке, детка.

Сидели еще минут тридцать. Компания слиняла сразу же. Алена подавала салфетки. Отчаянно зевала, ее стало клонить в сон. Перекусившие темноволосые мужчины, прежде чем уйти, помахали Алене руками как добрые знакомые. Она им покивала. Видела их в первый и последний раз.

Дома бабушка стала слушать какую-то классику по радио. Алена собралась на тренировку.

Все было вокруг новым, непонятным. Новое, энергичное, стремительное, как не свое, тело. Новый голос. Это не пугало, но настораживало. Алена старалась приноровиться к слишком широкому шагу. Слишком большому количеству силы каждого движения. Будто она до этого была связана, опутана цепями и гирями, которые разорвала, освободилась.

Надо ли говорить, что в первый день после каникул она вошла в класс с предвкушающей злой улыбкой на лице и готовностью к бою?

Но… Марина и Юля предпочли замять конфликт. Что ж. Их право.

Алена немного разочарованно зачехлила невидимое оружие. Сложила крылья за спиной. Но она их чувствовала – были!

К весне вошла в основной состав. Осенью стала капитаном команды.

P. S. Бабушка практически полностью поправилась. Глаз лучше. Рот кривой, но не катастрофически. Речь внятная. А соображалка, как мы уже говорили, изначально не пострадала.

Димка стал немного меньше болеть.

В состояние «спасайся, кто может, я огромный танк» Алена научилась входить сознательно.

Очень помогает на поле, когда надо деморализовать, морально задавить соперника.

К военруку мы относились двойственно. Чуть насмешливо: за не самую идеальную речь, пересыпанную «э-э-э» и вздохами, паузами (явно проглоченный мат), за общий нахохленный вид. Но и с некоторым уважением: на его уроках не озоровали. НВП в принципе не прогуливали, преподу не дерзили.

Ходили слухи, что он был в Африке военным советником. Что ранен. И даже награжден… Но именно слухи. Сколько в них правды, не знаю.

Теперь представьте – десятый класс. Мы сдаем экзамены. Иду на медаль. Но… девочка без мамы и папы. А золотых и серебряных наград школе выделяют не бесконечное количество… К тому же есть конфликт с класснухой, которая у нас русский и литературу преподавала. Нахватала я пятерок, отвечала без подготовки.

И помимо прочего сдала литературу устную «на отлично». Комиссия же сидела. Не только моя классная, которая на финишной прямой практически осознала, что кое-кто вот-вот может получить медаль…

Директор и она дружили. Мне влепили за сочинение 4/5. То есть за грамотность отлично. А вот содержание не идеально. И по этой непонятной оценке, хотя сам отдельный экзамен сдан на пять, в аттестате внезапно рисуют: «литература – четыре».

Но это, господа мои, серебряная медаль. А ее дать тоже руки не поднимаются. И? Правильно. Поведение!!!

Его снижают. Никаких «отлично». У всего класса – включая хулиганье – идеальное поведение в аттестате. У меня – опять же хорошо. Или даже удовлетворительно. Не помню. Надо посмотреть.

Офигевшая, я узнаю, что медали не будет. Несмотря на годовые пятерки по всем предметам. И экзамены опять же. Правда, радио на физике мне Марик собирал… Сама я смогла бы разве что убиться током. Но речь не про естественные науки.

Сижу, хлопаю глазами. Медалистов вызывают на сцену. А я в зале кручу свой синенький аттестат и переживаю. В семнадцать лет очередное столкновение с реальностью… Мне не просто обидно. Мне АБЫДНА… А-а-а-а-а!

Тут, явно нарушая регламент, слово берет военрук. Фильм «Запах женщины» смотрели?

Очень похоже.

Наш препод толкает короткую энергичную речь о том, что на сцене не было сегодня по непонятной ему причине настоящей школьной звезды. А она то… и умна, и красива. И он для нее приготовил почетную грамоту. И самые лучшие пожелания успеха в жизни. Вызывает.

Кто-то пытается отобрать микрофон. Но военрук прет, как бронетранспортер. Пацаны выпихивают меня на сцену.

Выхожу.

Военрук пожимает руку и говорит в зал, для всех. Мол, не знаю, чего еще там ваши медалисты добьются, а вот она – она уже добилась.

Кто-то его спрашивает, мол, и чего? Он отвечает – моего уважения, и то ли еще будет – это начало!

Наш класс начал хлопать. Я изобразила книксен. Прижала к сердцу грамоту.

В тот момент простой лист картона с размашистой подписью был драгоценным знаком судьбы. Все получится. Несмотря на… Невзирая ни… И просто. И обязательно.

В одной из песен Земфиры есть примечательная строчка: «Вороны-москвички меня разбудили…»

Мы ее часто вспоминали, когда переехали в квартиру на четвертом этаже старой пятиэтажки.

Окно с балконом выходило в нечто вроде маленького сквера, облюбованного «голосистыми певуньями». Старые высоченные деревья, лавочки.

Вороны царствовали в этом секторе. Прилетали поболтать, поиграть. Здесь же – высоко над землей – располагались гнезда.

В то время я терпеть не могла крики воронья. И для меня такое соседство было минусом.

Хриплые сильные звуки всей стаи и вопли отдельных наглых особей напоминали, что пора вставать. Карканье со временем стало привычным фоном нашей жизни, как у тех, кто живет возле платформы – шум пролетающих электричек.

Если бы я жила одна, история закончилась бы именно здесь. Ну, дом, ну, сквер, ну гнезда ворон. Но, простите, чадо-то обожает живность.

Ребенок не только интересующийся, но и наблюдательный.

До гнезда было метра четыре. От балкона наискосок. Любуйся – не хочу. Голые ветви, еще не покрывшиеся листвой. Домик для будущих птенцов обновляли в четыре лапы и два клюва. Энергично, бодро. Потом самка взгромоздилась, проверила, удобно ли. Наорала на мужа. Он принес еще пару веточек. Подоткнул сбоку, снизу. Ворона-мама одобрила, и несколько дней спустя мы увидели ее сидящей в гнезде постоянно – наружу хвост и клюв.

Папа то топтался рядом, то мотался за едой, подменял мамочку в гнезде, отпуская размять крылья.

Дочь дала им какие-то имена. За давностью лет вылетело из памяти, ну, пусть будут Вера и Василий.

Вера являлась особой крикливой, крупной, сильной и работящей. А Василий мог схитрить, схалтурить. Это было заметно, когда пара кормила вылупившихся птенчиков. Если Вера, подлетев к гнезду, сунув пропитание в распахнутые клювы, сразу же снималась с места и мчалась за новой порцией, Василий подолгу отдыхал на ветке ниже гнезда. Но до того как прилетала жена, тихо снимался с места и уходил в сторону.