Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943 - читать онлайн книгу. Автор: Ганс Рот cтр.№ 30

Еще на две недели мы застряли в этом Кравино [Кровное?], но в конце концов распутица все же прекратилась, и 10 ноября снова ударили морозы. На градуснике почти круглые сутки минус 12.

15 ноября

Наконец-то! Земля промерзла, как камень. Можно начинать.

16 ноября

Сумы пали после ожесточенных боев. Потери кошмарные. Наш унтер-офицер Ладер, отправившийся вместе со своим отделением в разведку, не вернулся. Отделение тоже – погибли все.

18 ноября

Добираемся до Лебедина. Эти последние три дня здорово потрепали дивизию. Лишь 50 процентов вооружений и транспортных средств боеготовы. Поэтому дивизии приказано оставаться в Лебедине до дальнейших распоряжений и как можно быстрее привести в порядок артиллерию и транспортные средства.

Лебедин, по русским стандартам, милый городишко и вообще рай в сравнении с завшивленными хатами Кравина [Кровного]. Советы отгрохали здесь довольно большие административные здания, за городом аэродром и казармы. Сплошные потемкинские деревни!

Издали их выбеленные фасады смотрятся еще ничего. Но стоит подойти поближе или войти внутрь, как ты видишь растрескавшиеся стены и потолки, криво висящие двери, которые ни открыть, ни закрыть, перекошенные лестницы, набухшие от сырости оконные рамы, неровные полы – и перечисленное еще не самая большая проблема.

Между тем ни одно здание не старше 5–6 лет. И вот что еще меня здесь просто убивает: нигде в этом «раю для рабочих» мы не встречали скрытой электропроводки! Плохо натянутые провода вечно провисают и на стенах, и на потолках. Здесь неизвестны свинцовые трубки, которые у нас на родине обязательны. Здесь всегда и везде одно и то же – даже в городах преобладает примитивизм и нищета.

Но какова же заработная плата в этом «раю для рабочих»? Каковы цены на товары? Вот несколько примеров, но первым делом уместным будет упомянуть, что советский рубль перед войной разменивался на рейхсмарки по курсу 1:82. То есть за рубль приходилось платить 82 рейхсмарки.

Буквально сразу же, за несколько дней, из лояльных украинцев была сформирована милиция, проявившая себя с самой лучшей стороны в эти нелегкие последующие дни.

Докладывают о группе партизан численностью в 2 тысячи человек. Развертываемся и вступаем в бой с вооруженными бандитами. У них пулеметы, орудия, противотанковые орудия и другие пехотные вооружения. Так как партизаны начинают представлять серьезную угрозу для Лебедина, приходится запрашивать подкрепление из Ахтырки. На одном из участков нам приходится временно отступить, оставив наших убитых и раненых. Возвратившись, обнаруживаем их изувеченными. В самом городе обстановка неуверенности. Нападение на унтер-офицера с целью ограбления. Преступник схвачен в тот же день и повешен. На следующий вечер двое ворюг напали и на меня. Темень стояла кромешная, и обоим удалось сбежать и скрыться в лабиринте переулков. Одного я точно ранил, и вроде бы серьезно – утром при осмотре места преступления мы заметили кровавый след на земле. Но отыскать их нам так и не удалось.

Во второй половине дня было расстреляно 10 человек заложников. Мы теперь не церемонимся, а действуем железной рукой – городские виселицы не пустуют. Казни стали неотъемлемой частью повседневности. Так, и только так должно быть.

С фронта дурные новости: 21 ноября часть дивизии, находившаяся на отдыхе, была спешно поднята по тревоге для соединения с боевой группой Петерсдорфа, ответственной за один чрезвычайно опасный участок фронта вблизи Обояни.

Тем временем установились жуткие холода, временами столбик термометра опускается до минус 25 и даже 30 градусов. У большинства из нас зимнее обмундирование отсутствует, участились случаи обморожений.

12 декабря

Большая часть дивизии уходит из Лебедина. По железной дороге в «спальных вагонах» 19-го числа прибываем в Обоянь.

22 декабря

Дивизия поделена на отдельные боевые группы, подчиняющиеся разному командованию. Линия фронта здесь очень тонкая и к тому же прерывистая. Рядом с рекой Ржавой демаркационной линией, отделяющей нас от соседней армии, 40 километров линии фронта никем не заняты. Когда мы прибываем туда, мы видим такое, что нас явно не вдохновляет. Стало быть, это и есть наша позиция на зиму. И здесь нам предстоит останавливать натиск русских?

Плакать хочется, жалкие окопчики – воронки, – мерзлую землю приходится взрывать, обрывки колючей проволоки, и это все? Те, кому мы пришли на смену, исхудалые, бледные, со странным блеском в глазах. Они молча жмут нам руки и бредут в тыл. Час спустя в результате взрыва снаряда гибнут двое наших товарищей и еще несколько человек получают ранения.

Вечером первая массовая атака большевиков. При поддержке танков лыжные батальоны вихрем налетают на нас. Ледяной северный ветер со снегом дует прямо нам в лицо, глаза ничего не видят, оружие дает осечки на морозе. Видимость – десять шагов. То здесь, то там вдруг из снежного месива в считаных метрах от тебя выныривает русский танк. Разрывы ручных гранат, дикие крики, жесточайшие рукопашные схватки. Два наших орудия раздавлены танками.

В общем, тут нам не удержаться. Что же теперь, каждый за себя?

Наше отделение собирается в каком-то колхозе в двух километрах отсюда. Мы ждем, ждем. Проходит полчаса, а нашего подразделения нет и в помине… Никого… Ни одного человека. Трагедия началась…

23 декабря

Ночью прибывает подкрепление, но люди измотаны так, что еле держатся на ногах. Они совершили невозможное – на своих двоих отмахали 30 километров в снегопад, увязая в снегу, и даже притащили с собой два орудия. В таких условиях о контратаках и думать нечего, а завтра будет уже поздно контратаковать.

Удивляемся, почему русские не преследовали нас.

В условиях постоянных танковых атак взрывами гранат готовим для себя окопы. Превращаем в огневые точки все – хаты, картофелехранилища, погреба.

24 декабря

Весь день резкое усиление активности разведки. Похолодало еще сильнее – минус 30, как кто-то сказал. Боеприпасы у нас на исходе, и я вместе с двумя бойцами на маленьких деревянных санях оправляюсь на КП батальона. Жалкая кляча еле плетется, выдыхая облачка пара. Шерсть ее заиндевела.