Прекрасное и истина - читать онлайн книгу. Автор: Эмиль Шартье (Ален) cтр.№ 38

Страница

В случае если это открытие подтверждено, появляется возможность внешнего описания тела таким, каково оно есть. Тело является протяженностью и ничем, кроме протяженности; это говорит о том, что любая телесная природа состоит из форм, расстояний, соотношения различных частей. Элемент, каким бы он ни был, обладает лишь внешними и сопутствующими свойствами, то есть проявляющимися по отношению к другим элементам – таким, как величина, скорость, вес, – не обладая неотъемлемыми от него качествами; следовательно, природа тела признается чисто геометрической и механической.

Это основательная точка зрения, которая раз и навсегда освобождает физику не только от душ и желаний, скрытых в вещах, но и от всех качеств как таковых. Нет ничего неотъемлемого от тела; все, что есть в теле, является отношением. Теория относительного движения, столь ясно изложенная в «Первоначалах»

представляет собой одно из самых парадоксальных и информативных применений подобных воззрений чистой философии.

Бог

Суждения об универсуме невозможны, если они не исходят из мыслящего «я». Но при этом нельзя продолжать мыслить «я», которое мыслит в одиночестве. Ибо оно не мыслит обо всем и не знает всего; малейшее же мыслительное действие, им совершенное, говорит о том, что существует некая завершенность (perfection) всех мыслей: например, существует истина чисел, еще даже не исчисленных, [«…Поскольку число не существует в сотворенных вещах, но

а также решение всех проблем, еще даже не поставленных. Эта мысль, приведенная к завершенности, есть Бог.

Таков смысл богословских аргументов; именно поэтому мысль означает, что совершенство (perfection) существует.

Но как? Как истина, которая составлена из всего, или же как сумма истинных идей и в какой-то мере как зеркало универсума? В таком случае мы бы получили всего лишь овеществленного Бога (Dieu chose). Но, сопоставляя в себе самом способность постигать идеи и способность судить и желать, я замечаю, что первая всегда приводит к объектам, в то время как вторая всегда бесконечна; ибо если сказать, что суждение и желание, которые суть одна и та же способность, не свободны, то это означало бы сведение всего к игре идей; если суждение наличествует, то оно свободно, а то, что свободно, – бесконечно. Поэтому божественная мысль представляет собой скорее суждение, чем идею; и в конечном итоге вовсе не следует подчинять божественную мысль истинам, но, скорее, следует признать, что именно благодаря свободному суждению Бога любая истина является истиной. Здесь Декарт открывает широкий путь к подлинным изысканиям и освобождает философию от теологии. Его Бог является не Богом-объектом, но Богом-субъектом.

Страсти

Физика Декарта уже была охарактеризована в достаточной степени. Это было огромным прогрессом, делающим невозможным возвращение назад. Его теория страстей понята в меньшей степени. Ибо страсти являются излюбленным объектом тех, кто желают тем или иным способом смешать душу и тело и придумать бог знает какую телесную мысль, которая была бы жизнью. Это те самые, кто признают наличие несовершенных душ у животных. Однако несовершенных душ не существует вообще. Следует выбирать: либо это тело и протяженность, либо это дух (esprit) и свободное суждение. Поэтому на основании мощного изначального убеждения необходимо отнести страсти к чистой механике и пытаться обнаружить, к примеру, в любви и ненависти лишь движения крови,

а более тонкое возбуждение – в нервах и мускулах, благодаря чему нашему телу и обеспечивается-то возможность посредством собственного механизма и вещей, которые его окружают, двигаться тем или иным образом. А душа, связанная с этим телом, оказывается предупрежденной ощущением и восприятием. Ошибка же страстей заключается в усмотрении во всем этом мысли и желания, как если бы человек, который спасается бегством посредством механики, пытался бы установить, благодаря каким мыслям он спасается. Но убегает он благодаря физике. Поэтому единственное лекарство для страстей – в свободной воле, обладающей способностью приводить в движение члены и использовать их, а ни в коей мере не в спорах о видимых мотивах страстей и призраков воображения, которые, благодаря увлекающему нас движению, столько же убедительны, что и оратор. Невежда принимает увлеченность за доказательство, мудрец же – нет.

Спиноза является Аристотелем нашего Платона.

По всей «Этике»

рассыпана самая живая критика Декарта, тем не менее Спиноза во многом следует за Декартом, в какой-то степени придавая его идеям форму и приводя их в систему. Но в то же время все теряется в проблемах объекта и необходимости.

Когда Декарт проводил различие между мыслью и пространством, он был далек от того, чтобы видеть и в том и в другом равную степень проявления бытия, или, если угодно, завершенности (perfection). Скорее, именно благодаря столь тщательному разделению завершенность и бытие оказались, пожалуй, по одну сторону, а незавершенность (imperfection) и отрицание – по другую. Дело в том, что в пространстве, или в мире тел, не существует ничего, ничто не является самодостаточным; всегда сохраняется необходимость того, чтобы любое тело определялось другими телами, его окружающими, а те, в свою очередь, – еще какими-то. И если мы желаем назвать бесконечным, или бесконечностью, либо данную коренную недостаточность, либо иную, в соответствии с которой тело должно быть сведено к своим составляющим, а данные составляющие – к другим,

Страница