Бал жертв - читать онлайн книгу. Автор: Пьер Алексис Понсон дю Террайль cтр.№ 49

Она теперь знала, где он мог быть, и выстрелила из другого пистолета. На этот раз за выстрелом не последовал хохот. Элен услыхала болезненный крик и проклятие. Пуля попала в Солероля.

У начальника бригады был слуга, которого он назвал Публикола. Это был человек низкого роста, дурно сложенный, с физиономией куницы, с угловатым профилем, бывший достойным служителем своего господина. Смотря на его неблагородное лицо, надо было задать себе вопрос: какая неслыханная смелость, какое сумасбродство заставили этого гнусного лакея принять имя одного из добродетельных граждан Древнего Рима?

Солероль и Публикола познакомились у эшафота Марии-Антуанетты, королевы-мученицы. Солероль командовал солдатами, окружавшими гильотину. Публикола растолкал толпу солдат, добрался до эшафота и плюнул в благородную кровь, которая текла на землю. Солероль пришел в восторг, и так как лакей, бывший без должности, искал себе место, полковник Солероль взял его к себе на службу. Публикола сделался наперсником начальника бригады. С тех пор как Солероль после термидорских событий искал убежища в поместье жены, то есть в замке Солэй, Публикола присоединил к должности лакея еще и должность шпиона. Каждый вечер Публикола отдавал отчет начальнику бригады, что госпожа Солероль делала днем. Раз двадцать Публикола предлагал Солеролю освободить его от графа Анри де Верньера, отослав аристократа на тот свет ружейным выстрелом, но Солероль, имевший свои, особые планы, постоянно отказывался.

Два человека, вошедшие в эту ночь в замок Солэй вместе с начальником бригады, которых госпожа Солероль видела в первый раз, носили, как и Публикола, римские имена. Младшего звали Сцевола, старшего — Курций. Мы обрисовали Сцеволу, но ничего не сказали о Курции.

Курций вовсе не походил на римлянина, бросившегося в бездну, чтобы спасти Рим. Это был толстый старик с седыми волосами, без благородства, с лицом низким и жадным, с тонкими и жесткими губами. Курций был бывший парижский мясник, уроженец Куланжа, земляк Солероля. Отец Курция был лесничим в Солэе назад тому лет сорок. Сцевола родился в Фуронне и был осужден в шестнадцать лет на галеры на десять лет. Он вышел на свободу, когда началась революция. В Париж стекаются все освобожденные каторжники. Сцевола, которому в 1793-м исполнилось двадцать восемь, сделался оратором и держал речь в клубах. Курций и Сцевола подружились, когда узнали, что были почти земляки; они познакомились с капитаном Солеролем на площади, куда тот аккуратно приходил каждый день смотреть, как падают головы аристократов. Когда капитан Солероль, сделавшийся полковником, женился на Элен де Верньер, он перестал видеться, по крайней мере открыто, с обоими друзьями, которым, впрочем, благодаря связи с Робеспьером он раздобыл отличные места: Курций стал столоначальником в военном министерстве, Сцевола — чиновником на почте.

Термидорская реакция пощадила Курция и Сцеволу. Когда их покровитель был удален, оба приятеля сохранили свои места. Сцевола продолжал исполнять свою должность: крал письма, которые могли вредить начальнику бригады, и вступил в полицию. Так как он был умен и уже три года не переставал выказывать себя неумолимым врагом «Робеспьерова хвоста» (как называли тогда приближенных Неподкупного, оставшихся в живых после девятого термидора), Баррас отправил Сцеволу в Бургундию с тайным поручением.

Курций, оставшийся в Военном министерстве, не прекращал сношений с Солеролем и письменно сообщал ему, как он должен поступать, чтобы опять войти в милость.

Вот что случилось в Париже неделю тому назад. Баррас призвал Сцеволу и сказал ему:

— В Бургундии участились пожары. Поезжайте туда и постарайтесь навести там порядок вместе с капитаном Виктором Бернье, который имеет от меня полномочие.

В Оксерре Сцевола нашел начальника бригады Солероля и вместо того, чтобы присоединиться к капитану Бернье, который уже наладил контакты с комендантом, жандармским капитаном и начальником оксеррского гарнизона, послал следующее уведомление Директории:

Это донесение, полученное Баррасом, имело немедленный результат — включение генерала Солероля в список генералов, состоящих на службе, назначение его начальником департамента Ионны и отправление в Бургундию столоначальника Курция, которому было поручено отвезти к Солеролю распоряжения Директории. Курций приехал вечером, и Солероль по совету Сцеволы не потребовал к себе капитана Виктора Бернье, который жил в замке Рош, для того чтобы уведомить его, что теперь он должен ему повиноваться. Притом Солероль помнил свои прошлые отношения с Бернье и чувствовал некоторые опасения встретиться с ним.

Теперь, когда мы знаем причины пребывания Сцеволы и Курция в замке Солэй, последуем за ними в их комнату.

Эти оба гражданина, выходя от генерала, который собирался лечь спать, нашли в коридоре Публиколу, препроводившего их в отведенные апартаменты.

— Так как гражданка Солероль не знает, что вы здесь, а ее надо остерегаться, — сказал Публикола, — идите тихо.

— Не знает сегодня, узнает завтра, — отвечал Сцевола.

— Но завтра случится кое-что еще, — сказал Публикола, подмигнув.

— Ты почему знаешь? — удивился Курций.

— Я слышал, как вы разговаривали.

— Когда?

— Сейчас.

— Стало быть, ты подслушивал у дверей?

— Это старая привычка, — простодушно отвечал Публикола.

Он отворил внизу лестницы дверь, которая вела в обширную залу, превращенную в спальню, в которой поставили две кровати.

— Разве мы сейчас ляжем спать? — спросил Сцевола, бросая на кровать свой плащ.

— Я хочу пить, — пробормотал Курций, — Солероль насмехается над нами, забыв приказать подать нам ужин.

Публикола подмигнул.

— К счастью, я здесь, — сказал он.

— Ты подашь нам ужин?

— Еще бы!

— И хорошего вина?

— Вина аристократического!

— Браво!

— Вино покойного графа… Вино, которому по крайней мере тридцать лет.

— А что мы будем есть?

— Пирог, сосиски и холодную ветчину.

Говоря таким образом, Публикола толкнул последнюю дверь и показал на маленькую комнатку возле спальной. В камине пылал огонь, а перед камином стоял накрытый стол, на котором находилось три прибора.

— Кто же будет ужинать с нами? — спросил Курций.