История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 74

13. В это время некто Спурий Мелий, принадлежавший к сословию всадников, человек по тому времени очень богатый, предпринял дело полезное, но подавшее пагубный пример и таившее еще более пагубное намерение. Дело в том, что он, скупив хлеб в Этрурии на частные деньги при посредстве доверенных лиц из знакомых чужеземцев и клиентов – обстоятельство, которое тоже, по моему мнению, послужило помехой государству в заботах его об облегчении нужд продовольствия, – учредил раздачу этого хлеба как дар для привлечения плебеев. Всюду, куда он ни шел, тащил за собою с высокомерным видом, не соответствовавшим положению частного человека, толпу плебеев, очарованных его щедростью и внушавших ему своим расположением несомненную надежду на получение консульства. Но сам он, поскольку человеческая душа не удовлетворяется тем, что сулит судьба, стал стремиться к осуществлению более высоких и в то же время недозволенных планов. В том расчете, что все равно ему и консульство придется вырывать насильно у патрициев, стал помышлять о царском троне, полагая, что он будет единственной наградой, соответствующей так дорого стоящим замыслам и борьбе, которую предстоит выдержать в огромных размерах. Комиции для выборов консулов уже наступали; но они застигли Мелия, когда планы его действий не были еще окончательно решены и недостаточно созрели.

В консулы в шестой раз избран был Тит Квинкций Капитолин, человек, совершенно неудобный для затевающего переворот. В товарищи Квинкцию дают Агриппу Менения по прозвищу Ланат [439 г.]. Оставался префектом продовольствия и Луций Минуций, будучи ли вновь выбран или считаясь назначенным на неопределенный срок, пока того будут требовать обстоятельства; известно одно только, что в числе магистратов обоих лет занесено было в полотняные книги и имя префекта. Этот Минуций, выполняя те же самые обязанности от имени государства, исполнение которых Мелий взял на себя частным образом, благодаря именно тому обстоятельству, что в обоих домах вращались одни и те же люди, обнаружил замысел и донес сенату, что в дом Мелия сносится оружие, что он на дому собирает сходки и что существуют несомненные планы насчет водворения царской власти. Время исполнения замысла еще не назначено, а насчет всего другого состоялось уже соглашение: трибунов подкупом склонили предать свободу и между вожаками толпы распределены роли. Он доносит об этом едва ли не позже, чем того требовала безопасность, только лишь из нежелания сообщать что-либо неверное и неосновательное.

По выслушивании настоящего донесения старшие из сенаторов со всех сторон начали корить консулов предыдущего года за допущение указываемой раздачи хлеба и сходок плебеев в частном доме, а новых консулов за то, что они ждали, пока префект донесет сенату о таком важном деле, которое от консула требовало не только своевременного сообщения, но и кары. Тогда Квинкций заявил, что консулы не заслуживают этих упреков, так как они, будучи связаны законами об апелляции, отменяющими действия их власти, насколько мужественны, настолько же, несмотря на свою должность, бессильны покарать это дело соразмерно всей преступности его. Нужен человек не только мужественный, но еще свободный и не связанный законами. Поэтому он намерен назначить диктатора в лице Луция Квинкция, в котором мужество соответствует такой великой власти.

Несмотря на то что все одобряли мнение консула, Квинкций сначала отказывался, спрашивая, что они себе думают, поручая человеку в таком преклонном возрасте такую страшную борьбу. Но потом, когда со всех сторон стали говорить, что в этой старческой душе больше, чем у всех прочих, не только разумной опытности, но и мужественной энергии, и стали воздавать вполне заслуженные похвалы, а консул, со своей стороны, продолжал настаивать, тогда только Цинциннат, обратившись к бессмертным богам с молитвой, да не причинит его старость урона или позора государству при таких тревожных обстоятельствах, принимает назначение от консула. Затем сам назначает себе в начальники конницы Гая Сервилия Агалу.

14. На следующий же день были расставлены караулы, и Цинциннат сходит на форум. Плебеи, изумленные неожиданностью события, все свое внимание обратили на диктатора, тогда как соумышленники Мелия и сам вождь их понимали, что такая грозная власть направлена против них. С другой стороны, люди, непричастные к замыслам захватить царскую власть, спрашивали друг друга, что за тревога, что за внезапная война поставила государство в необходимость прибегнуть к величию диктатуры или назначить правителем Квинкция, старика за восемьдесят лет. Но в это время диктатор послал за Мелием начальника всадников Сервилия, который обратился к Мелию со словами: «Тебя зовет диктатор!» В то время как на робкие вопросы его, в чем дело, Сервилий сообщал о необходимости держать ответ и смыть обвинение, предъявленное к нему Минуцием в сенате, Мелий стал отступать в толпу своих соумышленников и сначала, озираясь беспокойно во все стороны, отнекивался. Когда же, наконец, служитель повел его, повинуясь приказанию начальника всадников, он, тогда уже вырванный из рук служителя окружавшей толпою, стал убегать, взывая к римскому народу о защите и говоря, что за оказанное им благодеяние плебеям патриции согласились погубить его; при этом просил подать ему помощь в решительную минуту и не допустить умерщвления его на их же глазах. Но Агалла Сервилий, догнав Мелия, убивает его в то самое время, когда тот произносил эти восклицания; затем, обрызганный кровью и окруженный толпою юношей-патрициев, он доносит диктатору, что Мелий, будучи позван к нему, оттолкнул служителя, но понес заслуженную кару в то время, как возмущал толпу. Тогда диктатор воскликнул: «Хвала тебе, Гай Сервилий, за твое мужество, так как ты освободил государство!»

15. Так как толпа стала после этого волноваться, не зная, что думать о происшедшем, то диктатор приказал созвать народ на собрание и объявил, что если бы даже Мелий оказался невиновным в посягательстве на царскую власть, он все же убит на законном основании, так как не явился к диктатору, несмотря на зов начальника конницы; что он собирался судебным порядком разобрать дело, и по расследовании его Мелия постигла бы заслуженная участь; а так как он хотел прибегнуть к насилию с целью уклониться от суда, то и наказан насилием же. Не приходилось обращаться как с гражданином с этим человеком, который, родившись среди свободного народа, где действуют права и законы, в городе, из которого, как он знал, цари были изгнаны, где в том же году были казнены отцом сыновья царской сестры и дети консула-освободителя за обнаруженный умысел возвратить в город царей; в городе, из которого консулу Коллатину Тарквинию вследствие ненавистного имени велено было сложить с себя консульство и удалиться в изгнание; в городе, в котором несколько лет после того казнен был Спурий Кассий за одни только намерения достигнуть царской власти; в городе, в котором недавно децемвиры за царскую гордость были наказаны конфискацией имущества, изгнанием, смертью, – возымел надежду сделаться царем в этом городе! Да и что это за человек?

Хотя никакая знатность, никакие почести, никакие заслуги никому не открывают пути к неограниченному господству, все же Клавдии, Кассии ^[321], если свои помыслы и вознесли к тому, что было преступно, сделали это, опираясь на свои консульства и децемвираты, на почести предков и блеск своих фамилии. Спурий же Мелий, которому и о трибунате народном надо было больше мечтать, чем рассчитывать на получение его, надеялся, что он, богатый хлебный торговец, за два фунта полбы купит свободу своих сограждан, и рассчитывал, что, предлагая пищу, можно заманить в рабство народ, победивший всех соседей; хотел, чтобы государство стало терпеть в качестве царя со знаками власти и с властью основателя Ромула, происходившего от богов и опять принятого в сонм богов, того человека, которого оно едва могло бы переварить в звании сенатора. Не за преступление следует считать умысел тот, а, скорее, за нечто чудовищное, и кровью его он еще не вполне искуплен, если не будут разнесены кров и стены, за которыми зародилось такое безумие, и если имущество, оскверненное ценою покупки царской власти, не будет обращено в собственность государства. Поэтому он приказывает квесторам продать имущество преступника и деньги обратить в казну.