История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 65

Некоторые были растроганы не столько делом человека, за которого он хлопотал, сколько его родственною привязанностью. Но Вергиний просил скорее пожалеть его и дочь и слушать просьбы не рода Клавдиев, которые видят свое призвание в неограниченной власти над плебеями, а родственников Вергинии, трех трибунов, которые, будучи выбраны для защиты плебеев, теперь сами взывают к плебеям о помощи и защите. Их слезы были признаны более справедливыми. Итак, потеряв надежду, до наступления дня, назначенного для суда, Аппий наложил на себя руки.

Вслед за тем Публий Нумиторий напал на Спурия Оппия, почти столь же ненавистного, так как он был в городе, когда товарищ его решил несправедливо дело. Но бóльшую ненависть против Оппия возбудила несправедливость, которую он совершил, а не та, которой он не остановил: выставлен был свидетелем воин, прослуживший двадцать семь лет и восемь раз получавший награды один от всей центурии; предъявляя все их народу, он, разорвав одежду, показал спину, истерзанную розгами; при этом он предоставлял подсудимому, хотя он и частное лицо, опять наказать его, если он сумеет назвать хоть одну его вину. Оппий был отведен в тюрьму и покончил там с собой до дня суда. Имущество Клавдия и Оппия трибуны конфисковали. Товарищи их удалились в изгнание; имущество их было конфисковано. И Марк Клавдий, требовавший Вергинию в рабство, привлечен был к суду и осужден; но Вергиний освободил его от казни, и он удалился в изгнание в Тибур. Тень Вергинии, более счастливой после смерти, чем при жизни, пройдя для свершения мщения по стольким домам, наконец успокоилась, покарав всех виновных.

59. Великий страх объял патрициев, и уже трибуны являли собою некоторое подобье децемвиров, но народный трибун Марк Дуиллий, вовремя поставив предел чрезмерной власти, заявил: «Довольно свободы нашей и казней противников; в течение настоящего года я не позволю больше никого привлекать к суду и заключать в тюрьму. Нечего вспоминать старые, уже забытые грехи, когда новые искуплены казнью децемвиров, а беспрерывная забота обоих консулов об охране вашей свободы служит ручательством, что не будет допущено ничего, где оказалась бы надобность в силе трибунов».

Такая умеренность трибуна освободила патрициев от страха, но вместе с тем усилила ненависть против консулов, так как-де они до того всецело преданы были плебеям, что плебейский чиновник скорее патрицианского позаботился о благе и свободе патрициев, и враги прежде пресытились казнями их, чем увидали возможность сопротивления их произволу со стороны консулов. Многие утверждали, что отцы были слишком уступчивы, утвердив предложенные консулами законопроекты, и не подлежало сомнению, что под влиянием смутного положения государства они покорились обстоятельствам.

60. Упорядочив дела в городе и обеспечив положение плебеев, консулы разошлись для исполнения своих поручений. Валерий, двинувшись против успевших уже соединиться на Альгиде эквов и вольсков, намеренно затягивал войну; и если бы он сразу вверился случайностям сражения, то, вероятно, борьба стоила бы больших потерь, принимая во внимание тогдашнее настроение римлян и врагов, вызванное несчастными предприятиями децемвиров. Расположившись лагерем в тысячи шагов от неприятеля, он не выходил из него. Враги, построившись, начали наполнять пространство, лежавшее между двумя лагерями, и когда вызывали на бой, то никто из римлян не отвечал им. Наконец, когда эквам и вольскам надоело стоять и напрасно ждать битвы, они ушли грабить – часть в землю герников, часть – в землю латинов, решив, что победа почти уступлена им; оставленных войск было достаточно для охраны лагеря, а не для битвы. Заметив это, консул, в свою очередь, наводит на неприятелей страх и, выстроив войско, сам вызывает их на битву. Сознавая недостаток сил, неприятели отказывались от сражения; это сразу увеличило бодрость римлян, и они считали побежденными напуганных врагов, остававшихся в лагере. Простояв целый день готовыми к битве, они к ночи отступили. Римляне, полные надежд, укреплялись; враги же, бывшие в совершенно ином настроении, в страхе рассылают во все стороны вестников с целью вернуть назад грабителей. Те, которые были в ближайших местах, прискакали обратно; ушедших же дальше не нашли.

С рассветом римляне выступили из лагеря, решив напасть на вал, если не будет возможности сразиться. И когда солнце было уже высоко, а между тем враг не двигался, консул приказывает нести вперед знамена; это движение неприятеля вызвало негодование в эквах и вольсках, что их победоносные войска защищаются валом, а не доблестью и оружием. Поэтому и они вытребовали у вождей сигнала к битве. И уже некоторые отряды выступили из лагеря, а остальные в порядке, строй за строем, занимали каждый свои места, как римский консул, не дав всем неприятельским силам выстроиться, двинулся на них; когда последовало нападение, они еще не все были выведены, а вышедшие не успели развернуть своих рядов; оробевшая толпа колыхалась в разные стороны, воины озирались друг на друга и на своих товарищей; крик и стремительность римлян усилили их смятение. Враги сперва отступали; когда же собрались с духом и вожди со всех сторон начали упрекать их, как это они отступают перед побежденными, битва возгорелась вновь.

61. С другой стороны, консул напоминал римлянам, что сегодня они в первый раз свободные сражаются за свободный Рим. Для себя они одержат победу, а не для того, чтобы, победив, стать добычей децемвиров. Предводительствует не Аппий, а консул Валерий, потомок освободителей римского народа и сам освободитель. Они должны показать, что в предыдущих сражениях победе мешали вожди, а не воины. Позорно, если больше храбрости окажется в борьбе против граждан, чем против врагов, и домашнее иго страшнее иноземного. Целомудрие одной Вергинии подвергалось опасности в мирное время, один гражданин Аппий обнаружил опасную похотливость; но если военное счастье поколеблется, то дети всех граждан подвергнутся опасности со стороны стольких тысяч врагов. Не хочется предрекать, что город, основанный при столь счастливых предзнаменованиях, постигнет беда, которой не потерпел бы ни Юпитер, ни родоначальник Рима Марс. Он напоминал об Авентине и о Священной горе, прося, не опозорив государства, вернуться туда, где они несколько месяцев тому назад приобрели свободу, и показать, что дух римских воинов по изгнании децемвиров остался таким же, каким он был до избрания их, и уравнение прав посредством законов не уменьшило доблести римского народа. Сказав такую речь среди рядов пехотинцев, он скачет затем к всадникам.

«Ну, молодцы, превзойдите пехоту доблестью, как вы превосходите ее своим почетным положением. При первой стычке пехотинцы заставили дрогнуть врага, а вы, пустив коней, прогоните его с поля битвы. Они не выдержат вашего натиска, да и теперь они не столько сопротивляются, сколько медлят». Всадники пришпоривают коней и устремляются на врага, приведенного в замешательство уже в битве с пехотинцами; прорвав ряды его, они достигают арьергарда, причем некоторые, пользуясь свободным местом, делают обходное движение, отрезают от лагеря большинство уже бегущих отовсюду неприятелей и отгоняют их, проезжая назад и вперед. Пехота, сам консул и все вообще вооруженные силы устремляются в лагерь и, захватив его после ожесточенной резни, получают очень большую добычу.

Весть об этой битве, дошедшая не только в город, но и в сабинскую землю к другому войску, в городе вызвала радость, а в лагере воспламенила дух воинов желанием соперничать в славе. Уже Гораций, испытывая своих воинов в набегах и небольших стычках, приучил их больше полагаться на себя и забыть о поражении, понесенном под предводительством децемвиров; и эти незначительные стычки содействовали всеобщему подъему духа. А сабиняне, ободренные удачами предыдущего года, беспрестанно подзадоривали и приставали с вопросами: зачем тратить время, производя набеги, как разбойники, в небольшом числе и поспешно удаляясь назад, и разделять на многочисленные и небольшие стычки решение войны? Не лучше ли сойтись для окончательного боя и предоставить судьбе решить дело разом?