История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 565

Затем консулы бросили жребий, так как сенат требовал, чтобы они как можно скорее или согласились между собою, или бросили жребий относительно провинций ввиду того, что одному из них следовало заменить в Галлии Гая Лициния, который был назначен уполномоченным. Марку Юнию досталась Пиза (решено было, чтобы он, прежде отъезда в провинцию, ввел в сенат посольства, собравшиеся со всех сторон в Рим для поздравления), Квинту Эмилию – Галлия.

Впрочем, хотя в качестве уполномоченных и посылались такого рода мужи, что главнокомандующие – можно было надеяться – по их совету в своих решениях не допустят ничего несогласного с милосердием и достоинством римского народа, тем не менее и в сенате общий план действий подвергся обсуждению для того, чтобы уполномоченные могли отнести из дому к главнокомандующим предначертания относительно всех пунктов.

18. Прежде всего было решено оставить свободными жителей Македонии и Иллирии: пусть все народы видят, что оружие римского народа приносит не порабощение свободным, а, напротив, свободу порабощенным. Пусть народы, которые пользуются свободой, будут уверены в вечной ее безопасности под покровительством римлян, а народы, живущие под властью царей, пусть знают, что повелители их, из уважения к римскому народу, в настоящее время к ним снисходительнее и справедливее, и если когда-нибудь цари их станут воевать с римлянами, то последствием этой войны будет для римлян победа, а для них свобода. Решено было уничтожить значительную пошлину с македонских рудников и отдачу на откуп сельских угодий. Считали невозможным обойтись в этом случае без откупщика; а там, где он является, или общественное право становится пустым звуком, или совсем уничтожается свобода союзников. Даже сами македоняне не могут пользоваться этими доходными статьями: где начальствующим явится возможность поживиться, там никогда не будет недостатка в поводах к раздорам и борьбе. Общее собрание народа не пригодно вследствие опасения, чтобы негодный льстец черни не превратил в гибельное своеволие свободу, данную некогда в пределах здравой умеренности. Решено было разделить Македонию на четыре области, с тем чтобы каждая имела свое собственное собрание и платила римскому народу половину дани, какую обыкновенно платила царям. Подобные же инструкции даны были и в Иллирию. Остальное было представлено главнокомандующим и уполномоченным, которые, при рассмотрении дел на месте, должны прийти к более определенным мерам.

19. Между многими посольствами от царей, племен и народов всеобщее внимание привлек к себе больше всех Аттал, брат царя Евмена. Он был принят теми, которые вместе с ним участвовали в войне, настолько же благосклонно, как если бы прибыл сам царь Евмен. Пришел Аттал в Рим под двумя благовидными предлогами: во-первых, поздравить с победой, что было весьма уместно, так как он сам содействовал этой победе; во-вторых, пожаловаться на возмущение галлов и понесенное от них поражение, которое подвергло его царство опасности. Была у него и тайная надежда на почести и награды от сената, чего, не нарушая родственных отношений, ему было трудно добиться. И между римлянами нашлись некоторые люди, которые давали ему дурные советы и, подавая ему надежды, развивали в нем честолюбие; по словам их, в Риме такое мнение сложилось об Аттале и Евмене, что первый римлянам верный друг, а второй и римлянам, и Персею ненадежный союзник, а потому трудно определить, легче ли ему, Атталу, получить от сената то, что он будет просить для себя, или то, что будет просить против брата: до того все склонны и угодить Атталу, и отказать Евмену. Аттал, как показало дело, принадлежал к числу таких людей, которые, раз явилась надежда на что-нибудь, неудержимо стремятся к этому, если бы благоразумное влияние одного из друзей не наложило как бы узды на душу его, способную возгордиться при удаче. С ним был врач Стратий, посланный обеспокоенным Евменом именно на этот случай, в качестве наблюдателя за поступками брата и надежного советника в случае, если он заметит какие-либо признаки измены. Стратий прибыл, когда Аттал уже наслушался внушений и образ мыслей его колебался, но он своими приличными случаю речами поправил почти испорченное дело: он говорил, что различные государства усилились различными способами; их молодое царство не опирается ни на какое древнее могущество и держится согласием братьев, так как один носит имя царя и отличительный признак этого достоинства на голове, а царствуют все братья. Кто же не считает царем Аттала, непосредственно следующего за братом по годам? И это не потому только, что видит его в такой силе, но и потому, что Атталу предстоит несомненно в близком будущем царствовать, так как Евмен слаб и дряхл ^[1259], а детей у него нет (он еще не признавал прав того сына, который царствовал впоследствии ^[1260]). Какая же надобность употреблять насилие для достижения того, что и само по себе скоро перейдет к нему в руки? Прибавилась и новая неприятность царству – возмущение галлов, против которых и при согласии и единодушии царей с трудом можно бороться; если же к внешней войне присоединится домашнее несогласие, то устоять нет возможности. И Аттал добьется только того, что Евмен умрет не царем, а сам он потеряет надежду получить царство в ближайшем будущем. Если бы сохранить для брата царство и отнять его доставляло славу, то все же больше чести в первом, так как такой образ действий соединен с братской любовью. Но так как на самом деле отнять царство у брата возмутительно и весьма близко к отцеубийству, то остается ли еще какое-либо сомнение, чтобы размышлять? Итак, собирается ли он домогаться части царства или хочет отнять все царство? Если – части, то оба брата будут слабы вследствие разделения сил и будут подвергаться всякого рода оскорблениям и унижениям; если же Аттал хочет добиваться обладания целым царством, то прикажет ли он, чтобы старший брат его жил частным человеком, или чтобы, будучи в таких уже летах и такого слабого здоровья, скитался изгнанником, или, наконец, умер? Не говоря уже о мифических рассказах о судьбе нечестивых братьев, прекрасный пример представляет судьба Персея: похитив корону с помощью братоубийства, он сложил ее в самофракийском храме, упав к ногам врага-победителя, как будто бы боги лично потребовали кары за преступление. Даже и те, которые подстрекают Аттала не из расположения к нему, но из ненависти к Евмену, похвалят его братскую любовь и твердость, если он до конца останется верным брату.

20. Эти слова сильно подействовали на ум Аттала. Итак, когда его ввели в сенат, он поздравил с победой, указал, какие были заслуги его и его брата в этой войне, и рассказал об отпадении галлов, которое случилось недавно и причинило сильное беспокойство, прося римлян отправить к ним послов, чтобы они своим влиянием заставили их положить оружие. Сообщив все это в интересах своего государства, он просил себе Энос и Маронею. Итак, Аттал вышел из курии, обманув ожидание тех, которые полагали, что он, обвинив брата, будет просить раздела царства. Редко до сих пор кто-либо из царей или из частных лиц был выслушиваем с такой благосклонностью и с таким всеобщим одобрением! Его осыпали всевозможными почестями и дарами, когда он был в Риме, и с почестями проводили при отъезде.