История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 395

6. На следующий день Квинкций прошел небольшой путь, причем воины несли с собой колья, чтобы быть готовыми где угодно устроить лагерь; остановившись в шести тысячах шагов от Фер, он отправил людей разведать, в какой стороне Фессалии находится неприятель и к чему он готовится. Царь стоял около Ларисы. Получив уже известие, что римляне от Фив двинулись в Феры, и сам страстно желая как можно скорее вступить в сражение, он ведет войско к врагу и располагается лагерем почти в четырех тысячах шагов от Фер.

На следующий день с обеих сторон выступили налегке воины, чтобы занять холмы, лежащие над городом. Заметив друг друга, они остановились почти в равном расстоянии от холмов, которые должны были занять, и спокойно стали ждать гонцов, отправленных каждый в свой лагерь спросить, что им дóлжно делать, так как вопреки ожиданию встретился враг. В тот день они были отозваны назад в лагерь без всякого сражения; а на следующий день около тех же холмов произошла конная стычка, в которой при содействии, главным образом, этолийцев царская конница была обращена в бегство и прогнана в лагерь. Много препятствовало действовать той и другой стороне поле, густо засаженное деревьями, и сады, как обыкновенно бывает в пригородных местах, а также и то обстоятельство, что дороги были стеснены оградами, а в некоторых местах перерезаны. Поэтому у вождей явилось одинаковое намерение уйти из той местности и они, как будто по предварительно данному распоряжению, оба направились в Скотусу – Филипп в надежде добыть оттуда провиант, а римлянин – чтобы, придя наперед, попортить для врага хлеба. Целый день войска шли, ни в одном месте не заметив друг друга, потому что их разделяла непрерывная цепь холмов. Римляне расположились лагерем у Эретрии во Фтиотиде, а Филипп – выше реки Онхест. Даже на другой день ни те ни другие не знали достоверно местопребывания врага, когда Филипп стал лагерем у так называемого Меламбия в скотусских землях, а Квинкций – около Фетидия Фарсальской области. На третий день сначала проливной дождь, а затем мрак, весьма похожий на ночь, задержали римлян, боявшихся засады.

7. Нисколько не испугавшись того, что после дождя облака спустились на землю, Филипп ради ускорения пути приказал поднять знамена. Но дневной свет был закутан таким густым мраком, что ни знаменосцы не могли видеть дорогу, ни воины знамена, и все войско, как бы заблудившееся ночью, пришло в беспорядок, направляясь на неопределенные крики. Перейдя холмы, именуемые Киноскефалами ^[1040], и оставив там сильный сторожевой пост из пехотинцев и всадников, они расположились лагерем. Квинкций, хотя оставался в том же лагере у Фетидия, однако отправил 10 отрядов конницы и 1000 пехотинцев узнать местопребывание врага, дав им наставление остерегаться засад, которые темнота дня позволяла скрыть даже в открытых местах. Когда дошли до занятых холмов, то, напугав друг друга, римляне и македоняне, как бы в оцепенении, ничего не предпринимали; а затем отправили гонцов в лагери к вождям, и как только первый страх от неожиданной встречи прошел, они не стали удерживаться долее от сражения. Сначала завязали битву немногие выбегавшие вперед, затем она усилилась с приходом тех, которые хотели защитить обращавшихся в бегство. Так как силы римлян далеко не были равны, то они стали посылать гонцов одного за другим к вождю сказать, что их теснят, и он поспешно отправил к ним 500 всадников и 2000 пехотинцев, преимущественно этолийцев, с двумя трибунами. Эти поправили проигрываемое сражение, положение изменилось, и теснимые македоняне через гонцов стали просить у царя подмоги. Но так как вследствие распространившегося мрака он ничего менее не ожидал в тот день, чем сражения, то большую часть людей всякого рода разослал добывать фураж, а потому некоторое время оставался в нерешительности, что предпринять. Но гонцы продолжали настоятельно просить; туман уже открыл вершины гор, и видны были македоняне, загнанные на холм, особенно возвышающийся между другими; они защищались не столько оружием, сколько местоположением; тогда царь, полагая, что нужно во что бы то ни стало рискнуть всеми силами, чтобы не потерять части, оставленной без защиты, отправил начальника наемных воинов Афинагора со всеми вспомогательными войсками, кроме фракийцев, и со всей македонской и фессалийской конницей. С их приходом римляне были сбиты с гор и остановились только тогда, когда дошли до более ровной долины. Заставить их бежать в беспорядочном бегстве особенно помешала конница этолийцев, которая в то время была лучшей во всей Греции; но пехотою этолийцы были слабее соседних племен.

8. Прибегавшие один за другим к Филиппу с поля сражения гонцы кричали, что римляне в страхе обратились в бегство; эти радостные известия, превышавшие успех битвы, заставили Филиппа вывести в сражение все войска, хотя он сначала не хотел, колебался, говорил, что это безрассудно, что ему не нравится ни время, ни место. То же самое сделал и Квинкций, вынужденный сразиться скорее необходимостью, чем благоприятным случаем. Он оставил в резерве правый фланг, выставив впереди знамен слонов, а с левым флангом и со всеми легковооруженными вышел против врага. Он напомнил воинам, что им придется сразиться с теми самыми македонянами, которые у входа в Эпир были ограждены реками и горами и которых тем не менее, победив естественные преграды, они выгнали и победили в бою; с теми самыми, которых раньше они одолели под предводительством Публия Сульпиция, обложив вход в Эордею. Македонское-де царство держалось славой, а не военными силами; наконец и эта слава исчезла.

Римляне уже дошли до своих, стоявших в глубине долины; с прибытием войска и главнокомандующего они возобновили сражение и, сделав натиск, снова обратили врага в бегство. Филипп со щитоносцами и с правым флангом пехотинцев, составлявшими ядро македонского войска, называвшееся фалангой, почти бегом спешит к врагу; одному из своих царедворцев, Никанору, он приказывает идти немедленно вслед за ним с остальными войсками.

Сначала он очень обрадовался, когда взошел на горы и увидел по лежащему там немногочисленному оружию и телам врагов, что в том месте происходило сражение, что римляне оттуда прогнаны и сражение продолжается почти у лагеря неприятеля; но вскоре, когда его воины стали прибегать назад и страх обратился на македонян, царь некоторое время колебался, не увести ли войска обратно в лагерь. Но затем, когда стал приближаться враг, и помимо того, что избивались обратившиеся в бегство и не могли спастись, если их не защитить, отступление даже для него самого стало уже небезопасно, он вынужден был рискнуть всеми силами, хотя часть воинов еще не явилась, поместил на правом фланге конницу и легковооруженных, которые участвовали в сражении, щитоносцам же и македонской фаланге приказал положить копья, длина которых служила помехой, и сражаться мечами. Вместе с тем, чтобы нелегко было прорвать строй, он взял половину с фронта и удвоил ряды, поставив их вглубь, чтобы строй лучше был длинный, чем широкий; в то же время он приказал сплотить ряды так, чтобы оружие прикасалось к оружию, человек к человеку.

9. Квинкций, приняв в промежутки между знаменами и рядами тех, которые участвовали в сражении, дает сигнал трубою. Говорят, редко в другое время бывал в начале сражения такой громкий крик: случайно в одно время закричали обе армии и не только те, которые сражались, но и резервы, и те, которые в то самое время вступали в сражение. На правом фланге побеждал царь более всего благодаря позиции, так как сражался с возвышенностей; на левом фланге происходил беспорядок особенно тогда, когда приближалась часть фаланги, принадлежавшая к арьергарду. Центр, который был ближе к правому флангу, стоял в качестве зрителя, смотря на сражение, как будто нисколько не касавшееся его. Прибывшая фаланга, представлявшая собою скорее движущиеся колонны, чем боевой строй, пригодная скорее для похода, чем для сражения, едва взошла на гору. Хотя Квинкций видел, что на правом фланге его воины отступают, тем не менее он сделал нападение, пустив вперед слонов, на эту фалангу, еще не успевшую построиться, полагая, что бегство одной части увлечет за собою и прочие. Расчет оказался верным. Македоняне тотчас обратились в бегство, испугавшись животных; римляне преследовали бегущих, но один из военных трибунов, приняв решение сообразно с обстоятельствами, взял воинов двадцати знамен, оставил ту часть своих, которая несомненно побеждала, сделал небольшое обходное движение и напал на правый фланг врагов с тыла. Нападение с тыла привело бы в беспорядок всякий строй; но к общему смятению всех, естественному при таком обстоятельстве, присоединилось то, что македонская фаланга, тяжелая и неподвижная, не могла повернуться да и не позволяли сделать это те, которые немного раньше отступали перед фронтом, а теперь сами нападали, заметив испуг. Сверх того, македонян стесняло и место, потому что гору, с которой они сражались, они передали врагу, обошедшему их с тыла в то время, как они по склону горы преследовали обращенных в бегство римлян. Недолгое время, находясь в середине, они подвергались избиению, затем большинство, побросав оружие, обратилось в бегство.