История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 235

61. Манлий кончил; хотя большинство сенаторов также находилось в родственных отношениях с пленными, однако, помимо примера, подаваемого государством, которое уже с древних времен вовсе не потворствовало пленным, они обратили внимание и на сумму денег, которой не желали истощать казны, ввиду того, что уже большая сумма была вытребована на покупку и вооружение для военной службы рабов; вместе с тем они не желали обогащать Ганнибала, по слухам, крайне нуждавшегося в средствах. Когда дан был грустный ответ – не выкупать пленных, и к прежнему горю присоединилось новое – потеря стольких граждан, народ с громкими воплями и жалобами проводил послов до ворот. Один из них ушел домой, считая, что притворное возвращение в лагерь освободило его от клятвы. Лишь только об этом стало известно, и было доведено до сведения сената, все сенаторы высказались за то, чтобы схватить его и по распоряжению государства под стражей препроводить к Ганнибалу.

Существует и другой рассказ о пленных: пришло десять знатнейших лиц; сенат колебался, допускать ли их в город или нет, и они были допущены, но при условии, чтобы не давать им аудиенции в сенате. Потом, когда депутаты пленных остались слишком долго против всеобщего ожидания, то сверх их пришло еще три посла – Луций Скрибоний, Гай Кальпурний и Луций Манлий; тогда только народный трибун, родственник Скрибония, сделал доклад о выкупе пленных, но сенат решил, что их не следует выкупать; и три последних посла возвратились к Ганнибалу, а десять прежних остались, считая себя свободными от обязательства, так как они возвращались с дороги к Ганнибалу под предлогом проверить имена пленных; в сенате произошли бурные прения по вопросу о выдаче их, и незначительное большинство превысило мнения сторонников выдачи; впрочем, следующие цензоры до такой степени преследовали их всякого рода замечаниями и штрафами, что некоторые из них немедленно наложили на себя руки, а остальные в течение всей последующей жизни почти не показывались не только на форуме, но даже при дневном свете и в общественных местах. Тут скорее можно удивляться такому сильному разногласию между историками, чем различить, где истина.

А насколько поражение при Каннах было серьезнее предшествовавших поражений, доказательством этого может служить уже то обстоятельство, что верность союзников, которая до того дня стояла твердо, тогда начала колебаться, конечно, только потому, что они потеряли надежду на сохранение римской власти. К пунийцам отпали следующие народы: ателланцы, калатийцы, гирпины, часть апулийцев, самниты, кроме пентров, все бруттийцы, луканцы, кроме них узентины и почти вся приморская область греков – тарентинцы, метапонтийцы, кротонцы и локрийцы и почти все предальпийские галлы. Однако эти поражения и отпадение союзников не заставили римлян где-нибудь упомянуть о мире, ни до прибытия консула в Рим, ни после того, как он возвратился и снова напомнил о понесенном поражении. В это самое время великодушие Римского государства было так велико, что многочисленная толпа людей всех сословий вышла навстречу консулу, возвращавшемуся после такого страшного поражения, понесенного главным образом по его вине, и ему была выражена благодарность за то, что он не отчаялся в спасении государства; если бы он был вождем карфагенян, то он понес бы самое страшное наказание.

1. После сражения при Каннах Ганнибал, захватив римский лагерь, разграбил его и тотчас двинулся из Апулии в Самний: он был вызван в область гирпинов Статием Требием, обещавшим передать ему город Компсу. Требий был знатный компсский гражданин, но его преследовала партия рода Мопсиев, пользовавшегося влиянием благодаря расположению к нему римлян. По получении известия о сражении при Каннах, когда вследствие рассказов Требия распространился слух о приближении Ганнибала, сторонники Мопсиев вышли из города, город же сдался без боя Пунийцу и впустил карфагенский гарнизон. Оставив здесь всю добычу и обоз, Ганнибал разделил войско на две части: Магону он приказал занимать все города этой страны, которые добровольно отпадали от римлян, а те, которые отказывались перейти на сторону карфагенян, принуждать к отпадению, сам же направился через Кампанскую область к Нижнему морю с целью взять Неаполь, чтобы иметь приморский город. Войдя в неаполитанские пределы, он расположил часть нумидийцев в засаде в удобных местах – это были большею частью извилистые дороги и скрытые ущелья, – а другим приказал гнать впереди себя награбленную в полях добычу и, хвастаясь ею, направиться к воротам. На эту небольшую и беспорядочную толпу напал отряд всадников; но нумидийцы, отступая умышленно назад, завлекли его в засаду и окружили. Ни один человек из отряда не уцелел, если бы вблизи находящееся море и замеченные недалеко от берега лодки, большею частью рыбацкие, не дали возможности спастись воинам, умевшим плавать. Все-таки в этом сражении было взято в плен и убито несколько знатных юношей, в числе их был начальник всадников Гегей, слишком яро преследовавший отступавших. От осады города Пунийца удержал вид стен, которые нелегко было взять.

2. Затем Ганнибал повернул в Капую, которая утопала в роскоши, благодаря продолжительному счастью и потворству судьбы, но особенно ослабела среди всеобщей испорченности, главным образом вследствие своеволия плебеев, которые неумеренно пользовались свободой, сенат же подчинил себе и плебеям Пакувий Калавий; это был человек знатный и в то же время любимец народа, достигший, впрочем, могущества дурными средствами. Случайно он занимал высшую должность ^[774] в год несчастного сражения при Тразименском озере [217 г.]. Он рассчитывал, что народ, давно уже враждебный сенату, воспользовавшись удобным случаем произвести переворот, решится на смелый шаг и, если Ганнибал явится в эти места с победоносным войском, перебьет сенаторов и передаст Капую пунийцам. Он был бесчестный человек, но не вполне испорченный: предпочитая сделаться властителем в целой, а не в разрушенной общине и будучи при этом того мнения, что община без общественного совета не может существовать, Пакувий придумал план спасти сенат и в то же время подчинить его себе и плебеям. Созвав сенат, он объявил предварительно, что согласится отпасть от римлян только в случае крайней необходимости, так как у него есть дети от дочери Аппия Клавдия и дочь его в Риме замужем за Марком Ливием; но, заявил он далее, предстоит дело более важное и опасное: плебеи надеются устранить сенат из общины не путем отпадения от Рима, но желают освободить общину от сенаторов, убив их, и затем передать ее Ганнибалу и пунийцам. От этой опасности он-де может избавить сенат, если последний поручит ему это дело и доверится ему, забыв о политических распрях. Когда все в страхе соглашались на такое предложение, он сказал: «Я запру вас в курии и, делая вид, что участвую в задуманном преступлении и одобряю план народа, противиться которому было бы с моей стороны бесполезно, таким образом найду вам путь к спасению. Возьмите с меня в этом слово, какое желаете». Дав слово, он вышел из курии, велел ее запереть и оставил в преддверии караул, чтобы без его разрешения никто не мог ни войти в курию, ни выйти из нее.