История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 149

О последующем существует двоякое предание: по одному, город был взят приступом и Витрувий живым попал в руки римлян; по другому, жители сами до штурма подчинились консулу, неся перед собою жезл мира, а Витрувий был выдан своими согражданами. Запрошенный относительно Витрувия и привернатов, сенат повелел консулу Плавтию разрушить стены Приверна и поставить в нем сильный гарнизон и назначил ему триумф; Витрувия же приказал держать в темнице до возвращения консула, а затем высечь розгами и казнить. Дом его на Палатинском холме решили разрушить, а имущество посвятить Семону Сангу ^[503]; на деньги же, вырученные от продажи этого имущества, сделаны были медные круги и поставлены в часовне Санга, напротив храма Квирина. Относительно привернатского сената сделано постановление, чтобы каждый сенатор, оставшийся в Приверне после измены города римлянам, поселился за Тибром на таких же условиях, как и жители Велитр. После такого решения о привернатах не было речи до самого триумфа Плавтия. После триумфа, когда Витрувий и его соучастники были казнены, консул, полагая, что он может вполне безопасно внести в сенат, удовлетворенный уже казнью виновных, предложение о привернатах, сказал следующее: «Так как виновники измены понесли уже достойное наказание и от бессмертных богов, и от вас, сенаторы, то что вам угодно будет сделать с множеством невинных людей? Что касается меня, то хотя роль моя узнавать прежде ваши мнения, чем предлагать свои, однако, помня, что привернаты живут в соседстве с самнитами, с которыми у нас теперь мир весьма непрочен, я желал бы, чтобы между нами и привернатами оставалось как можно меньше злобы».

21. Дело было уже само по себе сомнительно, потому что всякий, согласно своему образу мыслей, подавал или более суровый, или более мягкий совет; но один из привернатских послов, думавший больше о том положении, в котором он родился, чем о настоящем бедствии, подверг все еще большему сомнению; ибо на предложенный одним сторонником строгого решения вопрос, какого, по его мнению, наказания достойны привернаты, он ответил: «Такого, какого заслуживают те, которые считают себя достойными свободы». Консул заметил, что этот гордый ответ еще больше озлобил тех, которые уже раньше восставали против привернатов, и поэтому, желая доброжелательным вопросом вызвать более мягкий ответ, спросил: «А если мы освободим вас от наказания, то какого мира можем ожидать от вас?» Посол ответил: «Если вы предложите выгодный мир, то он будет верен и вечен, если же невыгодный, то он не будет продолжителен».

Тогда некоторые воскликнули, что привернат открыто угрожает и что подобные речи, несомненно, возбуждают к восстанию умиротворенные народы. Более благосклонная к привернатам партия в сенате давала этому ответу гораздо лучшее толкование и утверждала, что это слова, достойные мужа и человека свободного. «Разве можно, – говорили они, – поверить, чтобы какой-нибудь народ или отдельный человек захотел оставаться дольше, чем это необходимо, в том положении, которым он недоволен? Только тогда мир соблюдается добросовестно, когда он заключен добровольно, а где хотят установить рабство, там нельзя рассчитывать на верность». К этому толкованию склонял умы больше всего сам консул, обращаясь беспрестанно настолько громко, чтобы его слышали и многие другие, к бывшим консулам, которые раньше других подавали мнение; он говорил, что те только достойны сделаться римлянами, которые думают исключительно о свободе. Таким образом привернаты выиграли дело в сенате, и с утверждения отцов сделано было предложение народу о предоставлении им права гражданства. В этом же году послано в Анксур триста колонистов, которые получили по два югера земли.

22. Следующий год [328 г.], в консульство Публия Плавтия Прокула и Публия Корнелия Скапулы, не ознаменован никаким событием ни дома, ни на войне, за исключением того, что во Фрегеллы, земля которых принадлежала сначала сидицинам, а затем вольскам, выведена была колония, и Марком Флавием устроена раздача мяса народу на похоронах матери. Некоторые толковали, что под предлогом оказания почести матери Марк Флавий заплатил народу должную плату, потому что народ оправдал его, когда эдилы назначили ему день явиться в суд по обвинению в обесчещении одной матроны. Устроенная им раздача мяса в благодарность за прежнее решение послужила для него также причиной почести: в ближайшие комиции он получил предпочтение перед другими соискателями на должность народного трибуна, несмотря на то что не присутствовал при выборах.

Недалеко от того места, где теперь находится Неаполь ^[504], лежал город Палеполь; оба города были заселены одним и тем же народом, который происходил из Кум, а куманцы ведут свое происхождение из Халкиды Эвбейской. Благодаря флоту, на котором они приехали из отечества, куманцы достигли большого могущества в той приморской стране, где они теперь живут; сначала они высадились на островах Энарии и Питекуссах, а затем решились переселиться и на материк. Государство это, рассчитывая частью на свои силы, частью на шаткость союза самнитов с римлянами или полагаясь на то, что город римский, как ходили слухи, постигла моровая язва, предприняло ряд враждебных действий против римлян, живших в Кампанской и Фалернской областях. Поэтому в консульство Луция Корнелия Лентула и Квинта Публилия Филона (во второй раз) в Палеполь были отправлены феодалы с целью требовать удовлетворения; но, когда от греков, народа более бойкого на словах, чем на деле, был получен гордый ответ, то народ, с утверждения отцов, приказал начать с палеполитанцами войну. Консулы по обоюдному согласию распределили между собою театр военных действий, и идти войною на греков выпало на долю консула Публилия; Корнелий же с другим войском выставлен был против самнитов, на случай движения с их стороны. А слухи ходили, что, выжидая отпадения кампанцев, они намерены придвинуть свой лагерь. Поэтому Корнелию показалось самым лучшим расположиться лагерем в этом месте.

23. Оба консула уведомили сенат, что на сохранение мира с самнитами мало надежды: Публилий прислал известие, что 2000 ноланских воинов и 4000 самнитских впущены в Палеполь, не столько по желанию греков, сколько по принуждению ноланцев; из сообщения Корнелия в Риме узнали, что властями самнитскими объявлен уже набор, что весь Самний поднят на ноги и самниты открыто побуждают к восстанию соседние народы – привернатов, фунданцев и формиан.

Когда вследствие этого решено было, прежде чем начнется война, отправить послов к самнитам, то самниты дали гордый ответ: они сами жаловались на обиды со стороны римлян и тем настойчивее оправдывались в том, что им ставили в упрек. Они говорили, что помощь грекам оказана без всякого содействия или совета со стороны государства, что они не побуждали к восстанию фунданцев и формиан, потому что у них, самнитов, не было бы недостатка в собственных военных силах, если бы они хотели вести войну; впрочем, они не могут скрыть неудовольствия самнитского государства по поводу того, что римский народ возобновил взятый и разрушенный ими город вольсков Фрегеллы и на самнитской земле возвел колонию, которую римские колонисты называют Фрегеллами. Они примут все меры для снятия с себя этого позора и обиды, если они не будут сняты с них самими виновными.