История Рима от основания Города - читать онлайн книгу. Автор: Тит Ливий cтр.№ 144

Когда войско построено было в таком порядке, гастаты прежде всех начинали сражение. Но если они не были в состоянии одолеть врага, они медленным шагом отступали назад, и их тотчас принимали принципы в промежутки между своими рядами. Тогда сражались принципы, а за ними следовали гастаты. Триарии располагались позади своих знамен, вытянув левую ногу ^[490]; плечом они опирались на щиты, а копья с поднятым вверх острием держали воткнутыми в земле, представляя из себя боевую линию, обнесенную точно палисадом.

Если и принципы имели мало успеха в битве, то они из первого ряда отступали мало-помалу к триариям: отсюда для обозначения крайней опасности и вошло в пословицу выражение «дело дошло до триариев». Тогда триарии поднимались с места, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими рядами, тотчас как бы загораживали этими сомкнутыми рядами все выходы и, образовав таким образом сплошную фалангу, быстро нападали на неприятеля, не имея уже больше позади себя никакой надежды. Для неприятелей этот момент был самый ужасный: преследуя как бы побежденных уже противников, они замечали вдруг наступающий на них новый, еще более многочисленный боевой отряд.

Набор определялся приблизительно четырьмя легионами в 5000 пехотинцев и 300 всадников каждый. Такое же количество войска обыкновенно прибавлялось к ним из набранных латинов, но в это время те были врагами римскими и в том же порядке построили свои войска к битве. Не только знамена должны были столкнуться со знаменами, все гастаты с гастатами и принципы с принципами, но и центурионы хорошо знали, что им придется сражаться с центурионами, если только ряды не будут расставлены в ином порядке. Между триариями в том и другом войске было два центуриона первой пилы: римский – не особенно сильный, но дельный и отважный в военной службе человек, латинский же обладал необыкновенной силой и считался одним из лучших воинов; они хорошо знали друг друга, потому что всегда занимали одинаковые места на службе. Римскому центуриону, не вполне полагавшемуся на свои силы, еще в Риме консулы разрешили выбрать себе кого угодно в помощники, с тем чтобы он охранял центуриона от одного ему назначенного врага. Выбранный юноша столкнулся в сражении с латинским центурионом и одержал над ним победу. Сражение происходило недалеко от подошвы горы Везувий, на дороге, ведущей к Везеру ^[491].

9. Прежде чем начать битву, римские консулы принесли жертву. Гаруспик показал, говорят, Децию, что верхняя часть печени на счастливой стороне имеет порез, но что в общем жертва приятна богам; жертва же Манлия была безукоризненна. «Ну, дело обстоит благополучно, – сказал Деций, – если мой товарищ получил хорошие предзнаменования».

После этого, построив войско вышеозначенным порядком, они вышли на бой. Манлий командовал на правом фланге, Деций – на левом. Сначала обе стороны сражались с равными силами и с одинаковым воодушевлением; но затем римские гастаты на левом фланге, не будучи в состоянии выдержать натиска латинов, отступили к принципам. Среди этой суматохи консул Деций воззвал громким голосом к Марку Валерию: «Валерий, нужна помощь богов, и ты, как понтифик римского народа, произнеси слова, повторяя которые я мог бы обречь себя за легионы!» Понтифик приказал ему надеть претексту, закрыть голову, поднять вверх руки под тогой до самого подбородка и, стоя на положенном под ногами копье, произносить следующие слова: «О Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин и Беллона ^[492], о вы, Лары, боги чужие и отечественные и все боги, в руках которых находится наша судьба и судьба неприятелей, а также боги-маны, вам я молюсь, вас я чту, прошу милости вашей и добиваюсь, осчастливьте римский народ квиритов и доставьте ему силу и победу, неприятелей же римского народа квиритов поразите страхом, ужасом и смертью! За государство Римское, за войско, легионы и союзников римского народа я, согласно данному мною обету, приношу в жертву богам-манам и Земле себя и легионы неприятельские с их союзниками».

После этой молитвы Деций послал ликторов к товарищу Тита Манлия с поручением немедленно сообщить ему, что он, Деций, обрек себя на смерть за войско; сам же, препоясавшись по-габийски, вскочил в полном вооружении на лошадь и понесся в гущу неприятелей. Он обращал на себя внимание обоих войск и казался им существом, величественнее обыкновенного смертного, как бы ниспосланным с неба для искупления гнева богов, существом, которому предоставлено отвратить гибель от своих и перенести ее на неприятелей. Поэтому-то ужас и трепет, сопровождавшие его появление, привели сначала в смятение стоявшие под знаменами отряды латинов, а потом объяли и все неприятельское войско. Особенно это было заметно по тому, что, где только ни проезжал Деций на своем коне, там везде всеми овладевала паника, словно они поражены были губительной бурей; а где он, засыпанный градом стрел, упал на землю, с того места когорты латинов, уже без сомнения оробевшие, бросились бежать и бегством своим очистили большое пространство. В то же время и римляне, освободившись от суеверного страха, поднялись, как будто бы тогда впервые был подан сигнал, и возобновили битву; не только рорарии стали быстро подвигаться вперед между стоявшими перед знаменами и подкрепили гастов и принципов, но и триарии, стоя на правом колене, ожидали только знака консула, чтобы подняться.

10. Затем сражение продолжалось, и латины благодаря численному превосходству стали в некоторых пунктах одерживать верх. Между тем Манлий, узнав о судьбе товарища и должным образом почтив такую достопамятную смерть слезами и заслуженной похвалой, все-таки еще несколько сомневался относительно того, пора ли уже триариям подниматься или нет. Но затем он признал за лучшее приберечь этот отряд полным сил на случай крайней опасности и велел «причисленным» выйти из задних рядов и стать впереди ^[493]. Лишь только они заняли указанное место, тотчас латины вызвали своих триариев, предполагая, что римляне уже сделали это. Латинские триарии вследствие ожесточенной битвы, продолжавшейся некоторое время, сами устали и копья свои частью поломали, частью притупили; однако силою оружия они начали теснить неприятеля и полагали, что сражение уже окончено и что они достигли последнего ряда, как вдруг консул воззвал к своим триариям: «Поднимайтесь теперь со свежими силами против усталых врагов! Помните об отечестве и родителях, о женах и детях, помните о консуле, который умер, чтобы предоставить вам победу!»

Когда поднялись триарии со свежими силами и сверкающим оружием, мгновенно образуя новый отряд, то, приняв антепиланов в промежутки между своими рядами, они подняли крик и стали приводить в замешательство передние ряды латинов: коля их копьями в лицо, перебив передовых и отборных воинов, они прошли через другие манипулы, словно те были безоружны; таким образом выйдя оттуда почти невредимыми, они прорвали манипулы неприятелей и произвели такую резню, что едва уцелела четвертая часть врагов. Приводили латинов в ужас также выстроенные вдали у подошвы горы самниты. Впрочем, из всех граждан и союзников главная заслуга в этой битве принадлежала консулам. Один из них обратил на себя все опасности, угрожавшие от богов небесных и подземных, другой во время битвы выказал необыкновенную храбрость и предусмотрительность. Римские и латинские писатели, которые передали потомству на память историю этой битвы, вполне согласны между собою насчет того, что на какой бы стороне Тит Манлий ни был предводителем, той несомненно принадлежала бы и победа.