Консерватория: музыка моей души - читать онлайн книгу. Автор: Лисавета Синеокова cтр.№ 45

Лучи скользят по моему лицу невесомыми перышками, словно пальцы влюбленного, едва касаясь и оставляя после себя лишь теплый еле уловимый свет. Они гладят мои брови касанием легкого ветерка, спускаются по щекам к губам, чтобы нежно обвести контур безгранично счастливой улыбки, возвращаются к скулам и ускользают, оставляя после себя лишь теплые воспоминания и щемящее чувство легкой светлой тоски.

Мелодия затихает, медленно, постепенно, будто закрывают свои бутоны солнцелюбивые цветы. Свет угасает, но нежно и щадящее, оставляя глаза не ослепленными сумраком помещения, а вполне привыкшими, но немного грустящими по лучащемуся царству неизбывного, неизмеримого счастья, которое можно выразить только музыкой. Мои подрагивающие от напряжения пальцы замирают на утопленных в штульраме клавишах до полного растворения звука в пространстве, до окончательного поглощения его тишиной, в которой слышится только сбивчивое дыхание. Мое и моего слушателя.

Я в удивлении распахнула глаза и посмотрела на Даррака. Его грудь тяжело вздымалась, а глаза горели. Губы подрагивали, силясь сдержать улыбку. Но зачем? Хотя нет. Гораздо важней, почему он так реагирует. Облизав пересохшие за время игры губы, задала интересующий вопрос:

- Даррак, что с тобой?

Молодой человек, в чьих глазах вспыхнуло, и немедленно было затушено чувство, которое за краткостью мгновения я не успела распознать, усмехнулся и ответил:

- Не знаю почему, но с тобой, с твоей игрой мне не помогают никакие блоки.

И я осознала очевидное: я только что исполняла музыку души. И снова в его присутствии мне не пришлось ни привыкать, ни смущаться. Я просто играла, не удерживая ни одного оттенка чувства и ни единой нотки мелодии. Но, если вспомнить, я ведь играла не для него. Я делилась солнечным чувством с роялем. Наверное, оллам опять все понял по моему лицу, потому что произнес:

- Вижу, ты поняла, - я вопросительно посмотрела на него, стараясь не упустить шлейф мысли. – Инструмент – лучший слушатель: он никогда не высмеет, никогда не выкажет презрения. Играй для него. Сделай его проводником своих эмоций. Он ведь для этого и предназначен. Просто не обращай внимания на чье-либо присутствие или отсутствие. Рассказывай обо всем инструменту, он смый благодарный слушатель.

Даррак озвучил ту самую, норовящую ускользнуть от осознания мысль. Я сидела, по-прежнему держа пальцы на клавишах, и не понимала, почему  не могла увидеть этого простого решения раньше? Ведь моя музыка всегда была лишь между мной и роялем. Почему что-то должно было измениться теперь?

Я снова взглянула на оллама и, надеясь, что глаза передают всю степень моей благодарности, произнесла:

- Спасибо, Даррак. Спасибо.

Молодой человек, не отрываясь, смотрел на меня. Медленно, он протянул к моему лицу руку, поймал указательным пальцем выбившуюся во время исполнения прядку волос и легким неспешным движением заправил ее за ухо, попутно пройдясь по его контуру ласкающим движением, а после, едва ощутимо погладив скулу, прервал касание, оставив ощущение… теплого солнечного лучика.

Я растерялась, не зная, что думать, а он лишь улыбнулся и произнес:

- Иди, Талли.                                                      

Несколько секунд я не шевелилась, не в силах оторвать взгляд от его сейчас таких теплых глаз, но потом послушно убрала руки с клавиш рояля, легко погладив его на прощанье, встала и, ничего больше не говоря, обошла банкетку, чтобы направиться к ступеням. Проходя мимо Даррака, почувствовала острое желание, коснуться его так же, как он меня всего несколько мгновений назад: изучить пальцами его лицо, очертить губы, скулы, брови, узнать каковы на ощупь его волосы… Но, сжав кулаки, я прошла мимо, не останавливаясь, после чего спустилась со сцены и покинула концертный зал. Ни к чему усложнять и так малопонятную ситуацию. Даррак сам сказал, что не может экранироваться от музыки моей души, скорее всего, он был под влиянием чувств моей мелодии. Разум говорил, и я соглашалось с каждой его здравой мыслью, но глупое сердце стучало так часто, будто хотело выбраться из груди и вернуться туда, откуда я, неразумная, сама только что ушла, хоть меня никто и не гнал, кроме собственных чувств, находящихся в небывалом раздрае.

* * *

Дни сменяли друг друга в милозвучной череде. Казалось, сам воздух в консерватории был наполнен музыкой, которой можно было дышать. Открытый Дарраком секрет полностью изменил мое восприятие исполнения собственных мелодий: теперь мне не было столь трудно открываться по той простой причине, что я не пыталась раскрыться перед слушателем, кем бы он ни был, только перед инструментом.

В один из таких уроков я без просьбы со стороны метра решила сыграть другую мелодию, а затем еще одну, а после нее снова другую. Я воскрешала в себе чувства, испытываемые мной в разные моменты жизни, навеянные сном или явью, выплескивая их на рояль, послушно вбиравший их в себя и отдававший пространству в виде звуков.

Отрешаясь от окружающего, я путешествовала по звуковым созвездиям, ярко сиявшим на темном фоне космоса, каким могла быть тишина. Каждая из мириад звезд-ноток дарила мне ощущения, которые я в нее вкладывала. Музыка ведь намного благодарней людей.

- Оллема Таллия, вы удивляете и радуете меня, - произнес Маркас Двейн, внимательно рассматривая меня, когда я сделала паузу между произведениями. – Прогресс налицо - и весьма внушительный. Не расскажете, что послужило толчком к подобному?

Я улыбнулась нешироко, несмело и неопределенно пожала плечами.

- Мне просто подсказали, что на исполнение можно смотреть немного по-другому, и этот способ мне подошел, - ответила я.

- Я этому рад, оллема. И тому, что способ оказался действенным, и тому, что у вас появились доверительные друзья. Дружеские узы – это важно, - прокомментировал мои слова проректор.

Я покраснела.

Лорд Двейн, замечая, что мой успех в исполнении своих мелодий укрепляется с каждым занятием, вскоре пообещал, что со следующего семестра мы начнем вплотную заниматься собственно композицией:

- Пора расширить ваш багаж мелодий, оллема. К тому же олламу-композитору необходимо уметь создавать мелодии не только в приливы вдохновения.  Я так же расскажу и покажу вам на практике принципы написания музыки, способной принимать эмоциональный окрас, нужный исполнителю. Такие мелодии называют прозрачными. Их обязан уметь писать любой оллам-композитор.

Я слушала и пальцы покалывало от предвкушения. Хотелось скорее приступить к изучению обещанного, но для этого нужно было развить в себе навык исполнения музыки своей души без внутренних препятствий, чем я с усердием и занималась.

Время от времени метр Двейн приглашал на уроки композиции посторонних, чтобы я быстрее привыкала к чужому внимательному присутствию. Это могли быть как преподаватели, так и студенты выпускного курса. Несколько раз присутствовал и Даррак, и в те дни мне игралось особенно легко: с ним мне хотелось поделиться своей музыкой.