Я же сидела и молча пыталась осознать информацию. Я оллема. Я могу воздействовать на эмоции людей с помощью музыки. Не верилось. Вообще. Мысли казались еще более бредовыми, чем даже если бы я их произносила вслух. Осознав, что разобраться с неожиданными сведениями все равно сейчас не смогу, встала и направилась к выходу. Маркас Двейн сказал, что мы свободны до следующего занятия, значит, будет не лишним ознакомиться с дальнейшим расписанием во избежание опозданий. Это, конечно, проверенный способ запомниться преподавателю, но мне не хотелось, чтобы мэтр запомнил меня опоздавшей.
Стенды с расписанием нашлись быстро. Итак, сегодня первым занятием значилась беседа с куратором, затем Основы олламии, а после них История музыки. Обе лекции на третьем этаже в аудиториях, место расположения которых было мне известно: я знала, в какой стороне коридора они находятся. Для первого дня расписание вполне щадящее. Я подумала, что, скорее всего, даже успею после занятий навестить уже знакомый рояль и улыбнулась. Коснуться глянцевых черно-белых клавиш, хотелось как никогда.
Ознакомившись с расписанием, медленно стала спускаться вниз, думая, что делать с внезапно освободившимся временем: до следующего занятия оставалось еще приличное количество времени. Коридоры не пустовали, как день назад. Теперь здание консерватории заполнилось звуками голосов, смеха, шагов и другими мелодиями жизни.
Ноги сами привели меня к столовой (или желудок, не кормленный с утра). Она звучала гораздо громче и жизнерадостней, чем все пространство консерватории, вместе взятое. Естественно, что на сытый желудок, конечно, жизнь кажется ярче. Подумав так, улыбнулась и погрузилась в разноцветное марево чужого смеха и разговоров.
Мастера Аодха не было видно, зато его помощники с тележками пребывали на своем обычном месте, раздавая запрашиваемые блюда. Решив, что на завтрак мне вполне хватит впечатлений вприкуску с чаем и булочкой с корицей, я обернулась, держа поднос, и стала высматривать свободное место. Сегодня в столовой найти его было гораздо сложней, чем обычно. Народу стало не в пример больше, чем вчера. Осматривая зал, зацепилась взглядом за знакомые лица однокурсников и направилась к их столу, за которым как раз виднелось свободное место. Когда подошла, приветливо улыбнулась и поздоровалась:
- Привет. Вы же с первого композиторского?
Сокурсники обратили заинтересованное внимание на меня. Ответил парень, сидящий ближе всего ко мне и теперь обернувшийся всем корпусом в мою сторону.
- Точно. Ты ведь тоже, верно? Я видел тебя в лекционной аудитории, - голос молодого человека был похож на играющий всеми оттенками оранжевого костер. Веселый и располагающий к себе с первых звуков, не слишком низкий, но приятный и с различимой приятной хрипотцой, добавляющей огню искр.
- Верно, - кивнула я, подтверждая его слова.
- Тогда присоединяйся к нам. Будем знакомиться, - ответил он с невероятно-приятной улыбкой. Я даже на мгновение опешила – умеют же люди так улыбаться! – но быстро пришла в себя и заняла пустующее место, с краю скамьи. Соседями по столу оказались три парня и две девушки.
- Мы вот как раз знакомимся, - произнес парень-огонек. – Меня зовут Байл, а тебя?
- А я Таллия, - представилась я.
После меня назвали себя и другие сокурсники: парней звали Джед и Гай, а девушек Калли и Аерин. Все они звучали ярким энтузиазмом и волнением, но эмоции эти были приятных, местами восторженных оттенков.
- Как тебе знаменитая консерватория Аберга, Таллия? – спросил Байл.
- Я даже представить себе не могла, какая она. На данный момент мне все очень нравится, - с готовностью ответила я.
- Еще бы! – парень усмехнулся и переглянулся с однокурсниками. - Мало кто мог представить. Они ведь даже вступительные экзамены проводили не здесь, а в городе, в здании театра. - Присутствующие закивали в знак того, что да, действительно место очень интригующее, если не сказать скрытное.
В процессе знакомства выяснилось, что все присутствующие однокурсники из разных городов и семей, но с детства мечтали поступить именно сюда. Эйфория в их словах светящимися звездочками воспаряла к потолку и пронизывала пространство. И парни, и девушки многого достигли и упорно трудились, готовясь к поступлению, так что мне стало неловко и даже немного стыдно за то, что мне все это досталось без малейших усилий, просто по приглашению. С другой стороны, мои сокурсники попали в консерваторию не за музыкальное мастерство, а потому что обладали редким даром, который в них разглядели экзаменаторы. Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то стыд отступает и появляется ощущение всеобщего равенства. Успокоив себя таким образом, я все равно обрадовалась, тому, что когда дошла очередь до меня рассказывать о поступлении, раздался переливчатый медный звук, означающий, что предыдущее занятие закончилось. С рвением, присущим всем первогодкам мы решили, что лучше прийти пораньше, чем опоздать и тем самым создать о себе не самое радужное мнение у преподавателя. А потому все вместе направились на третий этаж в лекционную аудиторию, где у нас должна была состояться первое в этом учебном году занятие. Воодушевлением также наполнял тот факт, что лорд Двейн обещал, что на этой паре нам подробней объяснят, что представляет собой наш дар и что с ним делать.
Оказалось, что спешили мы напрасно. Преподаватель не только не поджидал нас в аудитории еще на перемене, что было вполне закономерно, но и опоздал на несколько минут на само занятие. Мэтр оказался преклонного возраста. Весь седой, кроме бровей - те пестрели разноцветными черно-белыми волосками - с аккуратно подстриженной недлинной бородой и усами и коротко стриженными волосами, зачесанными назад. Стройный, в пиджаке-визитке и классических брюках, подчеркивающих его подтянутую, несмотря на возраст, фигуру. Если бы не редкие морщины и абсолютная седина, я бы подумала, что мужчине не больше тридцати пяти - столько жизненной энергии он собой излучал.
Войдя в аудиторию, он поприветствовал всех первокурсников консерватории – занятие было общепоточным, как и предупреждал лорд Двейн:
- Хорошего дня, уважаемые олламы и оллемы! – по пространству обширной комнаты разнесся его голос: сочный, как стекающая капля спелого фрукта, поблескивающая в дневном свете и играющая множеством оттенком, по сути, не примеряя на себя ни один, но сохраняя их всех в балансе между собой. В нем не было ни намека на старческое дребезжание или слабость - и не только в нем. Теперь, рассмотрев мужчину внимательней, я бы ни за что в жизни не рискнула назвать его старым. Да, немолодой, но и уж точно не старый, хоть и седой. Какой интересный звук. И не менее интересный мужчина.
Преподаватель встал рядом с кафедрой, положил на нее руку и принял свободную позу, перенеся основной вес на опору. Смотрелось отнюдь не развязно, как могло бы, будь это кто-нибудь другой, а наоборот, с этаким флером истинно-мужского шарма, обаяния, приобрести которое невозможно: им либо обладаешь с рождения, либо нет.
- Поздравляю вас с поступлением в консерваторию имени Вилмара Аберга Миронсца и первым учебным днем. Меня зовут Тиган Муррей. Вы будете звать меня мэтр Муррей. Предмет, который я буду вам читать, называется «Основы олламии». Название, конечно, корявое, но принцип отражен верно. Другими словами я здесь, чтобы рассказать вам, что есть дар оллама, и как развить и использовать его по максимуму.