Трон Знания. Книга 2 - читать онлайн книгу. Автор: Такаббир Эль Кебади cтр.№ 86

— Прекрати ходить вокруг да около и говори, зачем пришел.

Патрик порылся во внутреннем кармане пиджака и протянул мятый листок:

— Адэр передал Галисии письмо. Что это значит?

Трой пробежал глазами по строчкам, посмотрел на Каналя поверх очков:

— Наследник, как всегда, предельно краток.

— Издеваешься?

Трой улыбнулся:

— Адэр приглашает Галисию на день рождения. Что тебя не устраивает?

Внезапно Каналь придал себе снисходительный вид, закинул ногу на ногу:

— Знаешь, что рассказал мне Стефан?

— На твоем месте я бы не стал слушать измышления алкоголика.

— Алкоголика? — Патрик хохотнул. — Люди наивны. Считают, что Стефан пьян, и теряют осторожность.

Трой снял очки, дыхнул на стекла.

— Потом будешь обдумывать, — сказал Каналь.

Дадье протер стекла.

— Адэр бегает за ней как собачонка, — выпалил Каналь.

Трой надел очки и придвинул к себе документы:

— Это Стефан сказал?

— Их спальни рядом. Стражи никого не пускают. Даже Вилар и тот не поднимается на их общий этаж. Тебя не настораживает?

— Стефан мог придумать.

— Чтобы еще сильнее расстроить меня? Трой! Я тебя умоляю!

— Говоришь, их спальни рядом?

Патрик кивнул.

— Откуда об этом узнал Стефан, если правительственный этаж закрыт для посещений? — спросил Дадье. — От слуг?

— Они немые.

Трой рассмеялся.

— Серьезно, — сказал Каналь. — А некоторые еще и глухие.

Трой облокотился на стол, закрыл ладонями лицо.

— Кстати, твои агенты… в смысле — охранители Адэра… еще те молчуны, — кипятился Каналь. — Стефану пришлось полночи в саду просидеть, чтобы всё выяснить. Между их спальнями пять окон.

Трой опустил руки:

— Эх Стефан, Стефан… Вместо того чтобы спасать «Ювелибанк», считал окна и хамил правителю Порубежья.

— Малика — моруна, — продолжил в запале Каналь. — Что ей стоит превратить Адэра в раба, лишить его престола, и тем самым отомстить Могану за прикарманивание земель, которые испокон веков принадлежали ее сестрам? За двадцать лет Моган ни разу не удосужился пригласить к себе хоть одну, выслушать ее, понять, раскусить, в конце концов.

Трой долго сидел, глядя на нежданного и незваного гостя.

— Неужели ты думаешь, что Адэр способен испоганить знатную кровь? — произнес он. — Нет, скажу иначе. Кто тебе дал право усомниться в отпрыске Великого Могана?

— Я правильно понял, что наше перемирие исчерпало отведенное ему время? — произнес Каналь, поднявшись со стула. Откланялся и закрыл за собой дверь.

Трой очнулся, когда старый слуга спросил разрешения зажечь верхний свет. За окном сгущались сумерки.

Адэру предоставили двухэтажный особняк. Вероятно, из него срочно выселили какого-то местного богача. На столе в огромной светлой столовой стояли расписные тарелки с не успевшим остыть завтраком, лежала раскрытая газета. Слуги суетились в спальне с изысканной обстановкой, меняя постель. Из-за двери смежной комнаты доносился шум воды — спешно набиралась ванна.

Адэр не успел даже умыться, как пришел доктор — степенный, седовласый. Примостился в уголке спальни на краешке стула в ожидании разрешения приблизиться к правителю.

— Где мой страж? — спросил Адэр, стягивая с себя стоявшую колом рубашку.

— В больнице, господин, — ответил доктор, рассматривая морские пейзажи на стенах. — У него вывих и, как ни смешно, простуда.

— Вам смешно?

Доктор устремил на него равнодушный взгляд:

— У защитника должно быть крепкое здоровье. Видимо, в Порубежье к стражам другие требования.

Господин без «мой» и, опять же, разделение страны на Порубежье и Грасс-дэ-мор царапнуло обнаженные нервы.

Адэр метнул взор на Драго, стоявшего возле двери. Жестом приказал слугам удалиться, расстегнул ширинку:

— Зато стражи, в отличие от защитников, знают, как надо прикреплять флаг к древку.

— Флагами занимается командир, а мое дело — лечить людей. Вы не возражаете, если я осмотрю вас?

— Возражаю, — ответил Адэр и, стянув штаны, вошел в ванную.

Погрузившись с головой в воду, прислушался к гулкому сердцебиению в ушах. Сколько ориенты могут не дышать? Час, два? Двенадцать! Немыслимо! А Малика считает до двадцати, чтобы взять себя в руки. А сколько времени сможет держать себя в руках он? Чувство собственного достоинства требовало мести. Но, с другой стороны, ветоны даже не догадывались, кто перед ними. Оправданна ли их жестокость по отношению к каким-то лесным разбойникам? Наверное. Но вместо разбойника может попасться обычный человек. Просто так сложилось, что путник заблудился в лесу. Вышел к Воротам Славы небритый, нечесаный, в лохмотьях. Его никто даже слушать не будет. И в яму.

Адэр вынырнул из воды. Что сильнее в нем клокочет — ярость правителя или человека? И за что наказать? За унижение правителя или человека? Будь на его месте другой, поблагодарил бы ветонов за то, что выпустили, дали возможность смыть с себя грязь. Обычный человек был бы счастлив, что так легко отделался. Но он правитель. Ему не за что благодарить, и он не испытывает счастья.

Адэр обмотал полотенце вокруг пояса, вернулся в спальню и улегся на широкую кровать поверх шелкового покрывала с сиреневыми разводами.

— Я могу вас осмотреть? — прозвучал из угла голос доктора.

— Не сейчас.

— Мне прийти позже?

— Как хотите.

Адэр заложил одну руку под голову. Второй — привычным движением — поискал рядом звереныша и до боли в суставах стиснул холодный шелк.

— Вам надо поесть и хорошо выспаться, — проговорил доктор.

Адэр кивнул и прижал пальцы к внутренним уголкам глаз.

— Мне очень жаль, что все так вышло, — продолжал доктор. — Но поверьте, это вынужденная мера. Если б не защитники, столица превратилась бы… Ее бы не стало. Вы видели, во что превратили Ворота Славы? А им почти шестьсот лет. Но Ворота — это ничто по сравнению с другими памятниками нашей истории. После того, как Зерван… ушел, столицу заполонили мародеры. Сюда хлынули все желающие нагреть руки на чужой беде. И с одной стороны, я признателен Великому. Он заставил ветонов собраться вместе. А с другой стороны, он бросил нас: ни армии, ни стражей, ни поддержки, ничего. И пусть вам всё кажется диким: и наши неправильные флаги, и наши ямы, и кинжалы у защитников… я знаю… оружие запрещено… Пусть вы возненавидите нас всей душой, нам не в чем себя упрекнуть.

Заскрипела обивка стула.