В слабо освещенном коридоре вырисовалась прислонившаяся к стене изящная фигурка девушки. Подойдя ближе, Адэр замедлил шаг, чтобы успеть вдохнуть хвойный аромат ее тела и насладиться девичьей красотой: нежным личиком, ложбинкой в глубоком вырезе халата и взором, горящим истомленным огнем.
Не отводя глаз, Вельма присела.
– Завтра придешь стелить мне постель, – промолвил Адэр и устремился к лестнице.
***
Вельма закрыла двери. Прижавшись к ним спиной, с придыханием проговорила:
– Таежный зверь… большой, гибкий, горячий.
– О чем ты? – спросила Малика.
Сиделка подошла к кушетке, принялась перестилать простынь.
– Вельма! Ты меня слышишь?
– Слышу.
– Кто большой?
– Кто-кто? Правитель.
Малика усмехнулась:
– Ты видела таежного зверя?
– Конечно, видела. Как тебя. Мой брат однажды притащил рысенка. Три года пытался приручить. Потом убил и сшил мне куртку.
– Хороший брат, – пробубнила Малика и чуть громче произнесла: – Ты не похожа на ветонку.
– А кто сказал, что я ветонка?
– Рыси водятся только в ветонском лесу.
– Неправда, – промолвила Вельма и уселась в кресло. – В Лэтэе их знаешь сколько?
Малика отложила книжку:
– Ты… лэя?
Вельма кивнула.
Теперь стали понятны и томный взгляд, и манера говорить с придыханием, придающим голосу девушки невероятно чувственное звучание. В Лэтэе матери сызмальства обучают дочерей всем премудростям обольщения. Если лэя не умеет завлекать, очаровывать и соблазнять, она рискует остаться старой девой. Причиной распущенности лэтэйских женщин была элементарная нехватка мужчин, которые гибли от когтей и клыков диких зверей, замерзали в таежных лесах, тонули в непроходимых болотах.
– Как ты очутилась у маркиза Ларе? – спросила Малика.
Вельма затеребила поясок халата:
– Не люблю вспоминать.
Малика взяла книжку:
– Ложись, Вельма. Уже поздно.
– А ты?
– Еще почитаю.
Вельма немного посидела, глядя в окно, и, словно набравшись решимости, заговорила:
– Я не помню отца. Я была крохой, когда его задрал медведь. И плохо помню мать. Мне сказали, что она заблудилась в тайге, но почему-то мне снятся кошмары, в которых я слышу ее крик и рычание волка. Потом погиб брат. Нелепая смерть. Он рубил сосну, и шишка угодила ему в висок. Его жена отдала меня в бродячий цирк.
– Как отдала?
– Так… отдала… Она хотела снова выйти замуж, но кто бы взял ее с обузой.
– У нее не было своих детей?
– Нет. Потом цирк приехал в Порубежье. Я сильно заболела, и меня оставили в каком-то селении. Кто-то отвел меня к маркизу Ларе. Там у меня родился мертвый мальчик.
Малика поднялась с кровати. Усевшись на подлокотник кресла, обняла девушку:
– Бог мой! Вельма! Как ты это пережила?
– Пережила…
– А где твой муж?
– Какая из меня жена в тринадцать лет?
Малика выпустила Вельму из объятий:
– Ты родила в тринадцать лет?
– Я не хотела, но так получилось.
– Хорошо. Спрошу иначе: где отец ребенка?
– Мне показали мальчика, но я не поняла, на кого он похож.
– Понятно.
– Маркиз Ларе сжалился надо мной. Научил ухаживать за больными, даже выплачивал жалование.
– Должно быть, тебе не терпится вернуться в клинику.
– Нет. Там меня не любят женщины.
– Почему?
Вельма подлетела к окну, уперлась ладонями в стекло:
– Теперь все будет по-другому. У меня будет один мужчина.
– И кто это?
Девушка распахнула рамы, глубоко вздохнула:
– Да, один. Я так хочу!
– Вельма! Кто этот мужчина?
Сиделка обернулась с гордым видом:
– Правитель Порубежья Адэр Карро.
Малика сползла с подлокотника кресла на сиденье:
– Ты надеешься, что правитель предложит тебе руку?
– Мне не нужна его рука.
– Он… он разобьет тебе сердце.
– Тебе-то какое дело? Это ведь мое сердце.
– Да, ты права. Это твое сердце и твоя жизнь.
Вдруг Вельма кинулась к Малике, упала перед ней на колени:
– Прости меня!
– Поднимись сейчас же!
– Не отталкивай меня, пожалуйста!
Малика попыталась встать, но Вельма обхватила ей ноги:
– У меня никогда не было подруг. Ты станешь моей подругой?
Малика посмотрела в широко распахнутые глаза, полные мольбы и надежды. Выдавила:
– Да.
– Я знала. Я верила, что найду человека, который не откажется от меня, как отказались другие, – возбужденно проговорила девушка, сжимая ей руку.
Вельма тихонько посапывала, свернувшись под пледом в калачик. Стоя возле окна, Малика встречала рассвет и молила Всевышнего замедлить обратный отсчет отведенных ей дней.
***
Вельма торопилась в замок. В одной руке болтался сверток, для удобства обмотанный бечевкой. В нем было платье. Конечно, не то, какое она облюбовала и от которого отвернулась, сплющивая в ладони тряпичный кошелечек. Зато денег хватило на цветы.
Вельма уткнулась носиком в большие ромашки, зажатые во второй руке. Недовольно посмотрела на поникшие лепестки и подняла глаза к палящему солнцу.
Весну в Порубежье она не любила. Еще не стерлись воспоминания о прохладных таежных днях в Лэтэе, о влажном воздухе со вкусом папоротника, о тенистых тропках, бегущих вдоль звонких ручьев. Вельма никогда не плакалась о том, что потеряла, и свято верила: судьба обязательно одарит ее подарком, о котором она не осмеливается даже мечтать.
Вытерев слезы, выступившие от ярких лучей, представила себя в новом платье и улыбнулась. В замке она не только самая красивая, но и самая молодая. На сердце правителя никто не претендует, а значит, никто не станет ходить за ней по пятам, подсматривать и подслушивать, выводить на чистую воду и осыпать бранными словами.
Вдруг перед внутренним взором возникла кухарка. Вельма так четко увидела вскинутую руку, так явно услышала свист, с каким скалка рассекла воздух, что резко присела и, не удержавшись на ногах, упала на острую каменную крошку. Приподняв подол уже не белоснежного платья, подула на разбитое колено. Разве не знак свыше? Мол, хватит вспоминать о былом!