Песнь копья - читать онлайн книгу. Автор: Илья Крымов cтр.№ 51

Правая рука освободилась, а Дар не вернулся, но в то мгновение чародейка обрадовалась и малому. Кровь сызнова хлынула по венам, ладонь заболела, пронзаемая тысячами игл, стала шевелиться, словно чужая, боль росла. Сжимая и разжимая пальцы, Тильнаваль губами выводила тихие проклятья и этим успокаивалась. То, что предотвратил Клеменс, могло закончиться худо и для неё тоже, чародейка видела свою смерть в глазах этих бледных тварей.

— Ты говорил…?

— Ты была права, беглянка, — я завёл нас в беду.

— Такой спокойный. Они пришли сюда не деву освобождать, Пёс, они пришли убивать нас обоих. Это деревня разбойников!

На такое Клеменс только усмехнулся:

— Кабы всё было столь просто.

— Не дашь мне оружие?

Его косой взгляд насмехался.

— Пёс, когда они убьют тебя, я не хочу подохнуть следом как свинка под ножом мясника. Мне нужно хотя бы кого-то куснуть напоследок… А лучше бы тебе снять с меня эту дрянь и тогда, клянусь именем Джассара, я их всех тут…

Но было видно, что гончая Инвестигации больше не слушала и потому Тильнаваль перестала зря сотрясать воздух. В конце концов хозяин принёс новый кувшин, почти не пыльные кружки, а потом в трактире даже запахло съестным. Когда на стол поставили еду, Клеменс всё обнюхал и кивнул ей. Правда, обильные те яства были самое лучшее — съедобными, но не вкусными, даже походная похлёбка казалась чародейке более сносной. Она жевала недоваренную баранину, рассматривала ножи, думала, прикидывала, зная, что враг, следивший за ней, всё давно пересчитал и предусмотрел. Отчего-то Тильнаваль была уверена, что его не обмануть.

Клеменс так и не вспомнил о кузнеце либо плотнике, заковал её руку в перчатку и, когда стало вечереть, повёл наверх. В комнате никто не решился приблизиться к кровати, так что охотник уселся на стул чтобы подремать, а Тильнаваль опустилась на грязный пол в углу. Разжигать очаг охотник не стал, было прохладно, тихо, тревожно, и до одури скучно. Думая о своей жизни, о выборах, приведших её сюда и сейчас, женщина теряла из виду бег времени. Постепенно сон завоевал её.

* * *

Словно всего миг прошёл, она проснулась в полной темноте, однако не пошевелилась, не открыла глаз, не стала дышать чаще. Только слушала поскрипывание досок под ногами пленителя. Он вышел из комнаты, медленно затворив дверь и чуткий слух Тильнаваль различил шаги по лестнице, затем по общему залу трактира и, наконец… Она не поверила, что услышала скрип петель. Человек просто вышел в ночь.

Первый порыв чуть не повлёк её к двери чтобы задвинуть засов, но чародейка отбросила эту глупую мысль. Она подобралась к окну и выглянула сквозь плохо сомкнутые ставни. Глаза уже давно привыкли к темноте и хорошо видели без света, но увы, окно и входная дверь находились на разных сторонах здания. Довольно долго пленница стояла в тишине с прикрытыми глазами, чутко вслушиваясь в ночь, пока наконец не решила выйти из мерзкой комнатёнки.

Под ногами Тильнаваль пол хранил молчание, ступала она беззвучно и легко, а главное, — стремительно. Скользнула вниз по лестнице, прошлась среди столов, сунулась на кухню. Там было не чище, чем в остальных комнатах, какая гадость, и она ела ищу, приготовленную в этом свинарнике… люди… что же вы за твари… На кухне было много ножей, да только тот жестокий подлец, смастеривший перчатки, не оставил ей никакого шанса. Прислушиваясь, Тильнаваль улавливала дыхание содержателей трактира, их детей, храп лошадей через стенку в конюшне. Вот она уже скользнула к входной двери и замерла возле неё в нерешительности.

Не будь перчаток, Тильнаваль уже выпорхнула бы из этого гнезда убогости, а так… ночью, среди леса, без рук, одна. Какое странное получится самоубийство. Ей хотелось завыть от бессилия и безысходности, но чародейка была уж слишком стара для таких ребячеств. Оставалось только вернуться наверх, чтобы…

С улицы донеслись звуки, какие-то голоса, отдалённые возгласы. Пленница скользнула прочь, спряталась в самой густой тени и замерла, соединившись с ней. Звуки становились громче пока дверь не распахнулась и внутрь не ввалились две фигуры. Одна, то был Клеменс, волочила по земле другую. Охотник Церкви бросил вскрикнувшего человека на пол, закрыл дверь и стал строить баррикаду. Он хватал огромные тяжёлые столы и швырял, хватал скамьи, бочки.

— Всё это зря, — прохрипел человек с пола, пытаясь приподняться на локте.

Его лицо скрывала какая-то странная маски, походившая на мешок с грубыми прорезями, она изгибалась словно живая уродливая морда с перекошенным ртом, морщинами. Или это только казалось? Голос принадлежал Повэлю, который был ранен.

Снаружи трактира слышался топот и крики, кто-то ударился о входную дверь так, что она сорвалась бы с петель, кабы не сваленная мебель. Клеменс мигом оказался у окна, выбил стекло и выстрелил в толпу деревенских.

— Ещё раз попробуете и я выпотрошу его что жирного каплуна! — пообещал он.

Заслышав это, Повэль хрипло рассмеялся:

— Некого винить кроме самого себя, — говорил он, — у вас была возможность уйти живьём, святой отец… надо было зарубить вас сразу, но я, дурень, решил не заигрывать со слугами Инвестигации. Я хотел, чтобы вы убрались и навсегда забыли о Старых Глинках, но нет же, нет! Вам обязательно было рыскать в ночи, вынюхивать, высматривать…

— Такова моя природа, — спокойно говорил Клеменс, прочищая ствол шомполом, доставая из сумки патрон, — ведь я пёс, не иначе.

Он глянул сквозь тьму прямо на Тильнаваль и глаза пленителя вновь блеснули как у хищника в ночи.

— Что вы делали там? — спросил охотник.

— А вам было плохо видно, святой отец? Я ел!

— Это больше походило на какой-то мерзкий богопротивный ритуал.

— Что противно одному богу, — то угодно другому!

— Нет бога кроме Кузнеца, все иные — порождения Пекла.

Клеменс произнёс эту догму без религиозного жара, а в ответ услышал издевательский смех, от которого гул голосов на улице стал тише. Люди прислушивались.

— Человеческие кости я узнал, — продолжал охотник, — доводилось сталкиваться с каннибалами, но другие кости, чьи они?

— Вестимо чьи, — подался вперёд староста и тут же получил сапогом в грудь, закашлялся.

— Поедать нечистую плоть тварей ночи… — руки охотника замерли, он явно удивился самой мысли. — Такого ещё не встречал.

— Что ни сделаешь ради выживания!

— Вы прокляты пред ликом Господа-Кузнеца отныне, вы все.

— Ссал я этому богу в самый его лик, если хотите знать! — с остервенелой ненавистью прошипел Повэль.

Можно было ожидать мгновенного наказания за богохульство, но Клеменс не воспылал праведным гневом, только взвёл курок и прислушался к голосам снаружи. Люди окружали трактир. Староста тем временем продолжал:

— Где был этот бог, когда риденцы шагали по нашей земли с огнём и мечом?! Где он был, когда они отнимали у нас последние крохи еды и насиловали наших женщин?!