Социопат по соседству. Люди без совести против нас. Как распознать и противостоять - читать онлайн книгу. Автор: Марта Стаут cтр.№ 36

Фактически есть некоторые свидетельства в пользу того, что социопаты меньше подвержены влиянию раннего травмирующего опыта, чем люди с совестью ^[56]. Для лиц, которые были диагностированы Робертом Хейром, проводившим исследования среди американских заключенных, как психопаты, качество семейной жизни в детстве не имело никакого влияния на время дебюта криминального поведения. Была ли их семейная жизнь стабильной или нет, те, кто подпадал под определение «психопаты» (исследование проводилось с помощью «Опросника психопатии»), впервые попадали в поле зрения полиции в среднем в 14 лет. Напротив, у заключенных, которые не были диагностированы как психопаты (основные структуры личности у них были в норме), возраст начала криминального поведения сильно зависел от качества семьи. Те, у кого прошлое было более стабильным, впервые попадал на скамью подсудимых в среднем в 24 года, а лица с неблагополучной семейной обстановкой представали перед судом в возрасте около 15 лет. Другими словами, тяжелая жизнь питает и ускоряет обычную преступную деятельность, как и можно было ожидать, но преступность, вызванная безжалостностью социопатии, расцветает сама по себе и по собственному расписанию.

В поиске воздействий окружающей среды на развитие социопатии многие исследователи обратились к концепции нарушения привязанности, а не жестокого обращения с детьми как такового. Нормальная привязанность является врожденной системой в мозге, которая мотивирует младенца искать близости родителя или любого другого лица, ухаживающего за ним, чтобы сформировать самые первые межличностные отношения. Первая взаимосвязь имеет решающее значение не только по причине выживания детей, но и потому, что это позволяет незрелой лимбической системе младенца «использовать» зрелые функции мозга взрослого, чтобы организовать себя. Когда родитель эмпатически реагирует на ребенка, то положительные эмоции ребенка, такие как удовлетворение и восторг, поощряются, а потенциально вредные негативные эмоции, такие как разочарование и страх, могут быть ослаблены. Подобное взаимоотношение способствует формированию чувства порядка и безопасности, которое в конечном счете будет закодировано в памяти ребенка, предоставляя ему в этом мире портативную версию того, что Джон Боулби назвал «надежной базой» в своей теории привязанностей ^[57].

Исследования говорят нам, что адекватная привязанность в младенчестве имеет много счастливых следствий, включая здоровое развитие эмоциональной саморегуляции, автобиографической памяти и способности к рефлексии собственного опыта и действий ^[58]. Возможно, самое важное – что привязанность в младенчестве позволяет человеку в дальнейшем создавать эмоциональные связи с другими людьми. Самые ранние привязанности формируются в возрасте семи месяцев, и большинству младенцев удается привязаться к первому человеку, ухаживающему за ними, так, чтобы развить эту важную способность.

Нарушение привязанности – это трагическое состояние, которое возникает, когда привязанность в младенчестве нарушается из-за родительской несостоятельности (как в случае серьезного эмоционального расстройства со стороны родителя) или потому, что ребенок просто слишком часто остается один (как в старомодном сиротском приюте). Дети и взрослые с тяжелым расстройством привязанности, для которых оказалось невозможным сформировать привязанность в течение первых семи месяцев, неспособны к эмоциональному сближению с другими и, следовательно, предоставлены судьбе, которая, вероятно, хуже смерти. В США в сиротских приютах XIX – начала ХХ века, где строго следили за гигиеной, младенцы, к которым вообще не прикасались в целях антисептического совершенства, обрекались на смерть в буквальном смысле слова. Они таинственным образом погибали от состояния, которое тогда называлось маразм – греческое слово, которое означает «расточительство». Теперь это расстройство носит название «задержка развития неорганической природы». Почти все дети, к которым не прикасались в этих приютах, погибли. В ходе последних ста лет детские психологи и педиатры узнали, что крайне важно держать на руках, обнимать, ласкать младенцев и разговаривать с ними и что, если не делать этого, последствия будут душераздирающими.

В Западной Европе и США (по иронии судьбы они относятся к числу наименее тактильных обществ на земле) скорбь и утрата, которые несет нарушение привязанности, отразились в личном опыте многих семей, сочувственно поспешивших в начале 1990-х усыновить детей-сирот из Румынии. В 1989 году, когда в Румынии пал коммунистический режим ^[59], остальной мир увидел ужасные фотографии из сотен детских домов, засекреченных психопатическим диктатором Николае Чаушеску. Под его правлением Румыния была страной с бедностью на грани выживания, но Чаушеску запретил как аборты, так и контроль над рождаемостью. Результатом стали сотни тысяч голодающих детей, и почти 100 000 детей-сирот оказались в государственных учреждениях. В румынских детских домах соотношение сирот и персонала было сорок к одному. Условия были гротескно антисанитарными, и за исключением того, что им давали достаточно еды, чтобы не умереть с голоду, младенцы и дети постарше не получали заботы.

Самым добрым решением для состоятельных иностранцев казалось усыновить как можно больше этих детей. Благонамеренные европейцы и американцы привели румынских детей в свои дома и с любовью пытались вырастить их здоровыми. А затем пара в Париже обнаруживает, что их прекрасная десятимесячная румынская дочь безутешна и кричит еще громче, когда они пытаются взять ее на руки ^[60]. Или пара в Ванкувере заходит в спальню своего трехлетнего сына и видит, что он только что вышвырнул котенка в окно. Или родители в Техасе наконец признают, что они не могут ничего поделать с тем, что их усыновленный пятилетний сын проводит дни, уставившись в угол, и что он иногда злобно нападает на родных детей этой пары посреди ночи. Западная Европа и Северная Америка импортировали кошмар расстройства привязанности, взращенный румынским садистом-социопатом, которого уже не было в живых. Будучи полностью лишены привязанности в младенчестве, многие из спасенных детей были лишены способности любить.