Зои снова села за руль, и Рэмзи ни словом не возразил против этого, хотя ему вряд ли было удобно на переднем сиденье маленькой зеленой машины. Он выглядел совершенно разбитым. Они ехали по длинной золотистой дороге, почти пустой, и Зои была счастлива, что все молчали. Сама по себе эта дорога была удовольствием, а впереди расстилались поля, на которых лежали еще круглые тюки убранного зерна. Время от времени они видели блеск солнца на водах озера, или трактор, куда-то тащившийся через поле, или медлительный автобус, важно ехавший по середине дороги, – и Зои дерзко обгоняла его…
Зои ожидала, что двое детей на заднем сиденье непременно заснут, убаюканные гудением мотора, – что вскоре и случилось, – ей хотелось задать Рэмзи несколько очень серьезных вопросов.
Личико Мэри в зеркале было все таким же бледным, ее нога лежала на сиденье, основательно обмотанная бинтами. Вскоре малыши задремали, но когда Зои посмотрела вбок, она увидела, что и Рэмзи тоже заснул, прислонившись головой к окну, солнце золотило светлые волосы, упавшие на большой лоб, и напряжение наконец исчезло с его лица.
Зои не хватило духа разбудить его, и она позволила ему спать, позволила всем спать, и ничто теперь не нарушало тишины, кроме разве что крика птиц, круживших все выше и выше в потоках воздуха.
Глава 6
Зои уложила Мэри в постель, не разбудив, осторожно сменила на ней пижаму, а потом отправилась на поиски Рэмзи.
В конце концов она нашла его у озера, у старой гребной лодки, смотревшим на воду.
– Она в листе ожидания, – сказал Рэмзи, как будто знал, что намерена сказать Зои, еще до того, как она вообще открыла рот.
– Но как насчет частного лечения? – спросила Зои.
Она не могла поверить в то, что у Рэмзи нет на это денег, пусть даже его сад был совсем запущен, дом сам по себе не допускал таких предположений.
Рэмзи тяжело вздохнул:
– Я не… Я не… – Его рука потянулась к затылку. – Мы пытались. Раньше. Ничего хорошего не вышло.
– А что случилось?
– Она отказалась разговаривать. Мы только раз встречались с доктором… мне даже его имя повторять не хочется.
– Ох… – выдохнула Зои.
У нее на языке вертелся вопрос: «Почему все именно так?» – но она не могла его произнести.
– Они хотели напичкать ее лекарствами. Давать ей по-настоящему серьезные препараты.
– Мне кажется, лекарства многим помогают.
– Одурманивать мою малышку… когда она этого не хочет? Она просто грустит. Она… – Взгляд Рэмзи устремился вдаль. – И у нее есть к тому причины.
Он наконец повернулся к Зои, на его лице появилось умоляющее выражение.
– Грустить из-за потери мамы… это же совершенно нормально. Это не такое состояние, которое требует медикаментозного вмешательства. Вы с этим не согласны?
Зои немного подумала.
– Да, но если она причиняет себе боль…
– Я знаю, это все меняет.
Рэмзи провел пальцами по волосам, даже не догадываясь, что после этого они стали торчать в разные стороны. Потом отвернулся, и через пару мгновений Зои вдруг осознала, что он плачет, хотя изо всех сил старается это скрыть.
– Позвольте мне поговорить кое с кем в школе, – сказала она, подходя ближе к Рэмзи.
Будь это кто-нибудь другой, она бы обняла его, постаралась утешить. Но в случае с Рэмзи возникали сразу две проблемы: во-первых, он был таким огромным, что ей бы пришлось обнять его не за плечи, а скорее за бедра или за какое-то другое столь же неловкое место, а во-вторых, конечно же, он был ее хозяином, нанимателем. Но стоять тут и ничего не делать тоже было плохо.
В итоге Зои легонько погладила его по плечу, и Рэмзи тут же отер лицо воротником рубашки и выпрямился.
– Извините, – пробормотал он.
– Не за что вроде, – откликнулась Зои.
И тут же посмотрела на свои часы, делая вид, что она должна поскорее чем-то заняться.
– Но я могу узнать, что предложит Кирсти… У них же должен быть какой-то консультант.
– Нет, я не… – Рэмзи поморщился. – Я не хочу… чтобы начались сплетни, и вмешалась социальная служба, и всякое такое… Ей от этого только хуже станет. Если мы будем заставлять ее вернуться в школу.
– Хорошо, – кивнула Зои. – Я могу частным образом поговорить с директрисой. Мы дружим.
Рэмзи снова поморщился.
– Ну… да… Но как-нибудь… случайно. Просто чтобы выяснить, что у них есть.
– Если это поможет… Не думаю, что она одна такая. В смысле желания ощутить боль.
Рэмзи был таким печальным…
– Вы серьезно?
На озере раздался всплеск, над водой взлетел лосось, блеснув серебром в солнечном свете, и тут же снова исчез.
– Ох… – пробормотала Зои.
– Что? – спросил Рэмзи.
Зои уставилась на появившегося вдруг тюленя – тот так пристально таращился на них, что невольно думалось, будто он их узнал. Выражение на его морде было таким, словно он пытался составить им компанию.
– Здесь такая красота…
Тюлень выбрался на камни.
– Привет, толстый зверь, – сказала ему Зои. – Это я, не бойся.
Тюлень подполз немного ближе.
– Он так смотрит, будто ему больно.
– Ну, они очень толстокожие, – проворчал Рэмзи.
Зои наблюдала за тем, как он наклонился, поднял плоский камешек и пустил его по воде. И вдруг заметила, что думает о том, какое большое расстояние от его ступней до макушки головы и не кажется ли это странным ему самому, но быстро сообразила, что глупее вопроса и не придумать.
Она оглянулась, перевела взгляд с воды на лес, потом на сад у дома, резко вдохнула холодный воздух…
– Знаете, там, где я выросла… у нас была только одна комната. Мой отец… он редко появлялся. – Зои надолго умолкла. Потом продолжила: – Отец работал где-то в Ист-Энде, в районе Бетнал-Грин… У нас ничего не было. Ни травы, ни деревьев, вообще ничего. Только машины на шоссе да выхлопы и маленькая квартирка в муниципальном доме, там везде висели таблички: «Не играть в мяч», а в кустах прятались наркоманы. Я и не догадывалась, что существуют места вроде этого.
Рэмзи грустно улыбнулся и ловко швырнул в воду еще один камешек.
– И наверное, это прозвучит глупо…
– Все в порядке, – отозвался Рэмзи. – Глупость – это шаг вперед от того места, где я нахожусь сейчас.
В небе над ними кружили две крачки, поднимаясь все выше и выше. Зои проследила за ними взглядом, потом снова посмотрела на легкие круги, разбежавшиеся по зеркальной поверхности озера от очередного камешка.
– Я не понимаю, как кто-то может быть несчастен здесь.