Одним пальцем - читать онлайн книгу. Автор: Агата Кристи cтр.№ 8

Через несколько минут Миген внезапно нарушила его:

— Я думаю, вы тоже, как и все остальные, считаете меня ужасной.

Меня это до того ошеломило, что я выпустил трубку изо рта. Трубка была пенковая, уже отлично обкуренная, а теперь она переломилась пополам. Я разъяренно вскрикнул:

— Видите, что вы наделали!

Реакцию этой девочки просто невозможно предвидеть. Вместо того, чтобы обидеться, она расплылась в широкой улыбке.

— А я вас прямо — таки люблю.

У меня стало тепло на сердце. Нечто подобное, думается, человеку (и, скорее всего, совершенно зря) могла бы, если бы умела говорить, сказать его собачка. Мне пришло в голову, что у Миген есть что-то общее с лошадью или собачкой. Определенно, она — не просто человеческое существо.

— Что вы сказали перед этой катастрофой? — спросил я, заботливо собирая остатки своей любимой трубки.

— Говорила, что вы наверняка считаете меня ужасной, — ответила Миген, но уже не тем тоном, что прежде.

— А почему это я должен так считать?

— Потому что так оно и есть, — хмуро сказала Миген. Я резко прервал ее:

— Не будьте дурочкой!

Миген покачала головой:

— Вот именно. Я не дурочка, а люди только и считают меня такой. Понятия не имеют, что я про себя знаю, какие они на самом деле, и все время ненавижу их.

— Ненавидите?

— Да, — сказала Миген.

Ее глаза, меланхолические, недетские, не моргая, глядели на меня. Это был долгий, невеселый взгляд.

— Вы бы тоже ненавидели людей, если бы были на моем месте, — проговорила она через минуту. — Если бы были никому не нужны.

— Вам не кажется, что у вас действительно немного ум за разум зашел?

— Да, — вздохнула Миген. — Люди всегда так отвечают, когда им говоришь правду. А это правда. Я никому не нужна и хорошо знаю — почему. Мама меня ничуть не любит. Может быть, я напоминаю ей отца, который ужасно обращался с нею и, насколько я слышала, был порядочным негодяем. Только матери не могут говорить, что не хотят своих детей, и не могут уйти от них. Или съесть их. Кошки сжирают котят, если не хотят их. По-моему, это очень мудро: никакой потери времени, никаких церемоний. А у людей матери должны сохранять своих детей и заботиться о них. Было не так уж плохо, пока меня могли отсылать из Лимстока в школу — вы же видите, что мама не хочет ничего другого, как жить с отчимом и мальчиками — и только с ними.

— Мне все еще кажется, что это у вас чистое сумасбродство, — ответил я медленно. — Но, предполагая, что в сказанном вами есть хоть крупица правды, почему вы не уйдете от них и не начнете жить самостоятельно?

Она странно, не по-детски улыбнулась мне:

— Думаете, что я могла бы пойти работать? Сама зарабатывать себе на жизнь?

— Да.

— Каким образом?

— Можно было бы чему-то научиться. Стенографии, машинописи или бухгалтерии.

— Не думаю, что справилась бы. К таким вещам у меня никаких способностей. А кроме того…

— Что же еще?

Перед этим она отвернулась, а теперь снова медленно повернула голову ко мне. В покрасневших глазах стояли слезы. И голос у нее сейчас был совсем как у ребенка:

— А чего я буду уезжать отсюда? Чтобы все было так, как им хочется? Я им здесь не нужна, а я останусь. Останусь всем назло. Сволочи! Свиньи! Я всех тут в Лимстоке ненавижу. Они все думают, что я — безобразная дурочка! Покажу! Я им…

Это был детский глупо патетический приступ ярости. Я услышал чьи-то шаги по гравию за углом дома. Встаньте, — свирепо прошипел я. — Идите в дом — вот туда через гостиную. И бегом в ванную! Умойте лицо! Быстро!

Она неловко вскочила и проскользнула через французское окно в комнаты почти в тот же момент, когда из-за угла появилась Джоан.

Я сообщил Джоан, что Миген будет обедать с нами.

— Отлично, — ответила она, — Миген я люблю, хоть она и похожа на подкидыша, словно бы ее когда-то нашли на пороге виллы. Но она занимательная.

 

До сих пор я почти не упомянул о канонике Калтропе и его жене. А ведь как он, так и его жена стоят упоминания. Своеобразные люди. Я еще не встречал человека такого же далекого от будничной жизни, как Калеб Дейн Калтроп. Его мир — это книги и рабочий кабинет. Зато миссис Калтроп всегда прекрасно ориентировалась в любой ситуации. Хотя советы она давала нечасто и никогда ни во что не вмешивалась, для беспокойной совести городка она была чем-то вроде всеведущего господа бога.

Она остановила меня на Хай-стрит через день после того, как у нас обедала Миген. Меня удивило это — еще бы нет — потому что походка миссис Калтроп напоминала скорее бег, чем обычный человеческий шаг, что еще больше подчеркивалось ее бросавшимся в глаза сходством с гончей. А поскольку глаза ее были всегда устремлены к какой-то отдаленной точке на горизонте, вам казалось, что человек, которого она в действительности ищет, где-нибудь милях в полутора перед вами.

— О! — сказала она. — Мистер Бертон!

Она произнесла это с легким оттенком торжества, как человек, решивший исключительно хитрую головоломку. Против того, что я и впрямь мистер Бертон, возразить было нечего, и миссис Калтроп, отведя взгляд от горизонта, постаралась остановить его на мне.

— Не знаете, почему это я именно с вами хотела поговорить?

Тут я ничем не мог помочь. Она стояла и хмурилась в глубокой растерянности.

— О чем-то отвратительном, — добавила она.

— Прошу прощения, — ответил я удивленно.

— Ага! — воскликнула миссис Калтроп. — Анонимные письма! Каким образом они появились тут одновременно с вами?

— Ну, нет, — запротестовал я, — они тут были и до нас!

— До вашего приезда никто не получал тут никаких анонимных писем, — с укоризной произнесла миссис Калтроп.

— Получали, получали. Все это уже было в полном разгаре.

— О боже, — вздохнула миссис Калтроп. — Мне это не нравится!

Она стояла со взглядом, устремленным куда-то далеко, в неизвестное.

— Ничего не могу поделать, — сказала она, — у меня такое ощущение, что за всем этим прячется какое-то зло. Мы здесь не такие. У нас здесь есть и зависть, и злорадство, и фальшь, и всякие мелкие грешки — но я не представляла, чтобы здесь был кто-то, способный писать эти анонимные письма. Нет, этого я не представляла. А меня это беспокоит, потому что я должна была бы знать.