Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Даллин cтр.№ 176

Среди многих таких экс-советских лидеров, как в КОНР, так и в националистических группах, произошло что-то вроде падения морали. Усилилось пьянство, умножилось число мелких правонарушений, а дисциплина ослабла, достигнув точки неповиновения. За несколькими примечательными исключениями (в основном из-за самоиндуцированного гипноза «новой зари», при которой они ожидали сохранения баланса сил в Центральной и Восточной Европе), как политические, так и военные коллаборационисты чувствовали, что их вели в тупик.

Фантастическое видение возможности для Власова «красиво уйти» появилось, по-видимому, как побочный продукт более обширной и независимой динамики, проявленной КОНР после Праги, а штаб-квартира генерала на Кибитцвегштрассе в берлинском районе Далем (на юго-западе города) стала популярным политическим центром. Зимой 1944/45 г. иностранные представители в рейхе вступили в контакт с сотрудниками Власова: члены миссии Франко, представитель Анте Павелича, сотрудник швейцарской газеты и представитель апостольского нунция (дипломатический представитель папы римского). Говорят, что сербское марионеточное правительство Недича ^[105] якобы даже хотело пойти на официальное дипломатическое признание Власова – шаг, пресеченный Берлином. Немецкие покровители организовали Жиленкову – беспутной правой руке Власова – поездку в Словакию, которая переросла в «государственный визит» к Тисо, коллаборационистскому главе государства Словакия. Руководство СС начало подозревать о зарождении нового «панславянского» фронта под руководством Власова. Замечания Гиммлера на совещании 8 января 1945 г. свидетельствуют о его озабоченности этой угрозой, взращенной, так сказать, на мрачных предостережениях Розенберга: «У рейхс-фюрера СС имеются серьезные замечания по работе генерала Власова и по поводу идей панславизма – прежде всего в отношении перспективы того, что славянские народы Балканского полуострова могут оказаться в положении, когда они получают свои директивы (от Германии) из вторых рук, то есть через генерала Власова».

Славянский конгресс, запланированный на февраль 1945 г. в Братиславе с возможным участием Власова, был отменен СС, и Власову пришлось пообещать не ввязываться во «внешнюю политику» и не поддерживать прямых контактов с другими правительствами.

Напряженность между КОНР и немцами продолжала нарастать. В феврале 1945 г., когда Красная армия приблизилась к сердцу рейха, ССХА эвакуировали Власова и его сотрудников в курортную зону Карлсбада (Карлови-Вари) и Мариенбада (Марианске-Лазне), в вотчину Конрада Генлейна, гаулейтера Судетской области. Генлейн тут же заявил немецкому персоналу по связи КОНР, что отель «Ричмонд» в Карлсбаде «слишком хорош» для русских и что он отправит фольксштурмовцев выставить их оттуда. По настоянию прикомандированных к нему немцев Власов наконец-то успокоился в достаточной степени, чтобы уведомить Гиммлера о приказе Генлейна в течение 48 часов выселить его самого и весь его персонал. В конце концов приказ был отменен, но на Власова и его людей он произвел неизгладимое впечатление.

Когда нервный центр «левиафана» был разрушен и умерщвлен, деспотическая удавка сначала ослабла, а затем и вовсе соскользнула. В безумной истеричной схватке за выживание или самоубийство о «восточной политике» почти забыли. Политическая война, национальный вопрос, экономическое и военное использование жителей Востока – вокруг которых велось так много споров и ломалось столько копий – теперь казались совершенно бессмысленными. Представители каждого мнения покинули историческую сцену, дабы искать избавления в капитуляции, смерти или анонимности.

Темнеющее небо «восточной политики» на короткое время осветила последняя вспышка. Чтобы выполнить условия союзников по вступлению в ООН, 22 февраля 1945 г. Турция объявила войну Германии. Ранее, во время войны, Турция являлась самым сильным нейтральным сторонником «пронационалистской» линии. Некоторые эмигранты, работавшие в комитетах Розенберга, формально оставались турецкими гражданами. Но самое главное, вступление Турции в войну не могло не оказать разрушительного воздействия на моральный дух тюркских легионеров. Кавказские комитеты под руководством Кедии были вынуждены признаться Бергеру, что «…в связи с объявлением Турцией войны Германии в рядах тюркских и кавказских добровольцев, которые несомненно симпатизируют Турции, сложилась определенная напряженность… В пропагандистских целях этот вопрос должен представляться таким образом, чтобы отныне говорить, что Турция всегда была дружественна рейху, сохраняя свой нейтралитет до последнего, и объявила войну лишь под давлением союзников».

Подобные пропагандистские формулировки были пустыми и лживыми. Чего действительно хотели комитеты, так это официального признания их рейхом, дабы компенсировать «потерю» Турции и обойти досадную проблему гражданства. На этот раз атмосфера оказалась более благоприятной, чем прежде; тем, кто когда-то возражал, уже было все равно. В середине марта Розенберг решил приступить к процессу «признания» своих национальных комитетов. Именно тогда, когда западные союзники были готовы пересечь Рейн для последнего броска к сердцу Германии, Розенберг вызвал к себе глав комитетов. 12 марта Шандрук был признан единственным представителем украинского народа, а через пять дней четыре кавказских комитета, а также комитет крымских татар (куда входили и тюрки) получили официальное признание рейхсминистра от имени германского правительства. Не существует доказательств тому, что на это официальное «признание» Розенберг получил согласие других германских государственных органов. Для трех коллаборационистских прибалтийских комитетов подготовили аналогичные декларации, но, по-видимому, они так и не были обнародованы.

Этот нелепый жест – «признание» правительства, которое вот-вот должно было капитулировать, игра на публику, которая даже не смотрела на него, посмертная попытка творить историю на бумаге – был источником удовлетворения для самолюбия как Розенберга, так и его новых партнеров и средством обеспечения последних псевдодипломатическими документами, дабы, обладая относительным иммунитетом, отбыть в Баварию, Северную Италию или Швейцарию. Кажется, это были последние «государственные документы», выданные министерством оккупированных восточных территорий.

Использование советских перебежчиков в пропаганде подошло к концу. Политические группировки власовцев и сепаратистов покинули Берлин и рассеялись. С отступлением вермахта и оставлением им лагерей и фабрик советские военнопленные и занятые на принудительных работах «остарбайтеры» попали в руки союзников – если только немецкая охрана не расстреляла тех, кто не хотел или не мог проделать последний долгий марш вглубь страны, подальше от фронта. В других случаях «остарбайтеры» были брошены охранниками на произвол судьбы и, таким образом, получали свободу. В некоторых случаях подразделения и части КОНР освобождали заключенных и рабочих после того, как их охранники попрятались в ожидании появления союзников. Хаос царил полнейший; количество вариантов бесконечно.