Убийство в субботу утром - читать онлайн книгу. Автор: Батья Гур cтр.№ 23

Едва он закрывал глаза, как перед ним вставало лицо Хильдесхаймера, выходящего из маленькой комнаты.

Джо взял часы с прикроватного столика — два часа ночи. Он вздохнул и, стараясь не шуметь, встал. К счастью, жена не проснулась. Меньше всего ему сейчас хотелось задушевного разговора о том, почему это ему не спится в такое время.

Он и сам не знал. Смерть Евы Нейдорф не вызвала у него ни боли, ни огорчения, потому что он ее никогда не любил и даже немного боялся. Возможно, если бы она проявила к нему какую-то теплоту, он тоже относился бы к ней по-другому. Даже теперь, после ее смерти, он не ощущал ничего похожего на чувство вины. Нет, его по-прежнему переполняли негодование и обида на то, что доктор Нейдорф демонстративно отстранялась от него, не верила в его способности психотерапевта. Линдер был убежден, что ее негативное отношение к нему глубоко, прочно и останется неизменным, что бы он ни делал.

Наверняка Хильдесхаймер не стал бы чинить ему препятствий в намерении стать тренинг-аналитиком, если бы не железобетонное сопротивление Нейдорф — Нейдорф, которая начала карьеру в Институте намного позже, чем Линдер, и продвинулась намного дальше, рядом с которой он чувствовал себя ребенком, отчаянно стремящимся угодить, понравиться.

Если уж быть до конца откровенным, он даже испытывал какое-то мстительное удовлетворение — не только от того, что Ева Нейдорф мертва, но и от того, как она умерла. Что до мысли об убийце, скрывавшемся среди коллег, она его не особо встревожила: да, страх был, но его затмевало любопытство.

Он всегда считал, что все люди способны на зло, кроме Хильдесхаймера. Но сейчас даже о Хильдесхаймере, старом человеке, переживающем страшное горе, он думал с каким-то злорадством, к которому, правда, примешивался стыд. Он, Джо Линдер, который всегда гордился своей бескомпромиссной честностью, всегда был так самокритичен, боялся признаться себе самому, что на самом деле не любит старика.

Джо ни разу ни в чем не посмел перечить Хильдесхаймеру. Он постановил для себя, что старик является верхом совершенства как психоаналитик и как лидер Института. Но слишком больших усилий стоило ему заглушить обиду на то, что Хильдесхаймер не прижал его к сердцу (может быть, не только в переносном смысле), не выбрал своим научным наследником и вообще не выказал к нему никакого интереса.

Притворяться дальше было невозможно: да, он жаждал дружбы Хильдесхаймера и жестоко ревновал к Еве Нейдорф (про себя или при близких друзьях он называл Еву «Ее Сиятельством»), у которой были особые отношения со «стариной Эрнстом» (так он за глаза называл Хильдесхаймера, презирая себя за это, ибо хорошо сознавал, что хочет грубой фамильярностью произвести впечатление на молодежь, — это тоже приходилось признать).

Джо слез с кровати, завернулся в старый шерстяной халат, не обращая внимания на исходивший от него застарелый запах пота, и позволил монстру ревности полностью завладеть собой.

Нет, ни малейшей жалости к старику он не испытывал. Поделом! Если бы он взял под крыло его, Джо, вместо Ее Сиятельства, то был бы сейчас избавлен от скорби и печали Джо был глубоко убежден, что ангелы живут только на небесах, и вот Ева Нейдорф — тому подтверждение. Никто, к примеру, не взял бы на себя труд убивать Джо Линдера. Чем, гадал он, могла она ввести в такое страшное, убийственное — вот именно! — искушение кого-то из корпорации, свято почитающей правила и законы? Он всегда подозревал, что под маской холодности и строгости прячутся ужасные пороки. Даже теперь, после смерти Евы, ему не дадут стать тренинг-аналитиком. Пусть даже Розенфельд когда-нибудь осуществит свою мечту и возглавит ученый совет, у него недостанет смелости, да и желания официально признать профессиональную состоятельность Линдера.

Было холодно. Джо туже затянул пояс халата, поднял воротник и побрел на кухню. Раковина была полна посуды; огромный таракан неторопливо шествовал от холодильника к противоположной облицованной мрамором стене. До понедельника, пока не придет домработница, грязная посуда так и будет лежать в раковине, если только он сам ее не помоет. Не найдя ни одного чистого стакана, он выругался, потом налил себе молоко из холодильника в стакан Даниэля с остатками какао и вышел в гостиную, которая была отделена от кухни низкой перегородкой; упал в кресло перед телевизором, вытянул ноги, включил ночник, поставил стакан на столик рядом с собой и предпринял уже не первую попытку сосредоточиться на полемической книге Дженет Малкольм «В архивах Фрейда».

«Только человек, ненавидящий себя так, как ты, станет читать книгу, от которой впадает в жуткую депрессию», — сказала ему Даля сегодня утром. Ее слова звенели у Джо в ушах, пока он пытался найти место, на котором остановился.

Этот перл вырвался из ее уст во время последней из их ежедневных стычек, которой он решил положить конец, открыв книгу в знак отстранения. Восстановить в памяти начало перебранки он не мог, но отчетливо запомнил пару выпадов жены, которые заставили замолчать даже его — а ведь он славился острым и едким умом.

Джо закурил сигарету и стал размышлять о том, чем же его притягивает книга, уже несколько дней отнимающая душевный покой. В ней описывался один эпизод, который вызвал смятение в мире психоанализа. Джо спросил себя напрямик: имеет от он что-то общее с героем книги Джеффри Массоном, блестящим психоаналитиком? А раз уж вопрос был задан, не оставалось ничего другого, как отвечать, — и ответ был утвердительный. Как и Массон, он пришел в психоанализ из другой области, произвел на всех большое впечатление — по крайней мере, вначале — своей эрудицией, обаянием, умом, чувством юмора и талантом ясного и быстрого видения подсознательных проблем пациента. Диагностика самых разных людей никогда не представляла для него трудностей. Даже сейчас, когда его, по сути, задвинули в тень, никто не сомневался в его диагностических способностях. Джо не мог понять, когда и почему все пошло не так, где тот поворотный момент, после которого он перестал быть подающим большие надежды молодым аналитиком, а в его внутреннем мире на месте чувства сострадания обосновалась озлобленность.

Он подозревал, что причина неудач коренится в изматывающем однообразии работы психоаналитика и в одиночестве, на которое он обречен. Он часто повторял — в шутку, но и с затаенной болью — истины, услышанные от Дейча еще в самом начале, в первые годы. Одну из них Дейч имел привычку повторять, как заклинание: «В нашем деле нет коротких путей. Пытаясь сократить путь, вы сделаете его еще длиннее. Процесс протекает нечеловечески долго; он предполагает страдание. Это все равно что прорубать тропу в граните или во льду».

Джо мрачно подумал, что вот и он, Джо Линдер, оказался на ложном пути. Не благо пациента, а собственные интересы и нужды стали руководить им. Он не верил в «новые методы» терапии, которые тем не менее применял на практике. И Хильдесхаймер, не уверенный в чистоте его помыслов, прямо обвинил его в том, что он удовлетворяет собственную потребность в новых стимулах и эмоциях.

Но самую яростную отповедь он получил от Хильдесхаймера по другому поводу — после лекции об интерпретации снов, которую Джо читал в Институте кандидатам первого курса. «Чтобы сломать лед», как он потом пытался объяснить профессору, он рассказал студентам, «которые так волновались и стеснялись, что ему стало их по-настоящему жалко», несколько своих собственных реальных снов — «для небольшой юмористической разгрузки, что здесь ужасного? Почему все должно быть скучно и высокопарно?». Излишне уточнять, что в его снах было много занятных эпизодов и весьма интимных деталей. Кандидаты пришли в замешательство, пошли слухи. Он не узнал, кому они все рассказали или как информация попала к Хильдесхаймеру, но тот отреагировал предельно жестко.