Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники - читать онлайн книгу. Автор: Константин Кеворкян cтр.№ 144

Особую форму приписывания ложного смысла бесспорным фактам представляла затея Геббельса передавать на Англию через «черную» радиостанцию элементарные инструкции по гражданской обороне, но при этом нагнетать подробности таким образом, чтобы заставить англичан заранее усомниться в возможности выдержать разрушительное воздействие немецких бомбардировок. Дело доходило до откровенной наглости нацистов. Так один из капитанов подводной лодки – Шультце – отправил Черчиллю нахальную радиотелеграмму, в которой сообщил координаты только что потопленного им британского судна.

Битва разворачивалась и за симпатии пока нейтральных стран.

В декабре 1940 года фон Папен направил Гитлеру меморандум, в котором развивал соображение, что самым мощным оружием западных союзников является их пропаганда. «Описывая диктаторские методы нацистского режима как направленные на удушение свободы мнений, они старались убедить нейтральные государства в том, что общие интересы требуют искоренения подобной практики» (24). Тот же Черчилль взывал к пока еще не покоренным странам: «Муки, которые придется испытать побежденным народам, будут тяжкими. Мы должны вселить в них надежду; мы должны убедить их в том, что их страдания и сопротивление не будут напрасными» (25).

С целью привлечения возможных участников в союз против Германии, уже через несколько недель после окончания кампании во Франции, для обсуждения потребностей Турции в Анкару прибыла британская военная делегация. «В связи с этим я пригласил нескольких своих знакомых из турецких военных кругов в посольство для просмотра фильма. Большая часть основных военных действий была заснята фронтовыми операторами, усилия которых позволили получить весьма реалистическую картину проведения современных боевых операций использования новейших вооружений. Лента произвела на моих друзей глубокое впечатление, благодаря чему они оказались хорошо подготовлены к приему британских визитеров» (26). Воспоминания фон Папена являются яркой иллюстрацией уже упомянутого факта просмотра немецкой кинопродукции военными различных стран и ее важного значения для деморализации командного состава с помощью пропаганды.

Впрочем, сохранять благожелательный нейтралитет по отношению к Германии Турцию долго уговаривать не пришлось. Оттоманская империя оставалась ее верным союзником во время Первой мировой войны, а сам Гитлер от души восхищался турецким лидером Ататюрком, и его бюст, выполненный знаменитым скульптором профессором Траком, был одним из любимых художественных произведений фюрера.

В знак доброй воли, весной 1941 года германское командование в оккупированных греческих Салониках взяло под свою охрану и «просвещенное» покровительство дом, в котором родился Ататюрк (27).

Сфера деятельности нацистской пропаганды простиралась и далее. Для работы с азиатскими странами было создано «Восточное объединение» – организация, декларировшая поощрение культурных и экономических связей между Германией и государствами Среднего Востока. Им оказывалась поддержка в антиколониальной борьбе народов, покоренных Британской империей, что подразумевало и вооруженную помощь, и пропагандистское сопровождение. «Прошлой ночью в Лондоне некто Мохаммед Сингх застрелил сэра Майкла О’Дуайтера. Он когда-то был вице-губернатором Пенджаба и частично несет ответственность за бойню в Амритсаре. Геббельс использовал это покушение по максимуму: «Подвиг индийского борца за свободу – он стреляет в угнетателя» (28). Но азиатский вектор работы доктора Геббельса хотя и существовал реально, но все же являлся в определенной степени экзотикой, плодом мечты о грядущем мировом господстве тысячелетнего рейха. Сейчас же перед Германией стояли более актуальные задачи.

Во внешнеполитической концепции Гитлера место каждого государства зависело от того, как оно относилось к его планам в отношении России. Кто их поддерживал, считался другом и союзником, а кто мешал – становился врагом, даже если ему первоначально отводилась роль союзника. И, наконец, летом 1941 года режимы, обладавшие самыми мощными пропагандистскими аппаратами в мире, схватились в смертельном бою. Накануне вторжения Геббельс писал в дневнике: «Читаю подробную докладную о русско-большевистской пропаганде. С ней нам приходится не раз раскалывать твердый орешек. Ее же делают евреи. Я предусмотрительно поручаю подготовить генераторы помех широкого диапазона» (29).

Однако генераторы не помогли, и большевики давали Геббельсу мало поводов для радости. «Большевики не англичане – в подрывной пропаганде они кое-что смыслят… Положение с нашими передатчиками не из блестящих – Москва имеет более сильные радиостанции, чем мы» (30). Еще с августа 1941 года передачи новостей по общегерманскому радио начали вдруг прерываться неизвестным голосом, который периодически громко кричал: «Ложь! Все это неправда!» Затем следовали уничижительные комментарии к сообщению и поправки к сводкам командования вермахта. В такие минуты весь штат немецкого радио охватывала паника. Немцы спешно прекращали передачу новостей и запускали вместо них музыку. Но как только в музыкальных интервалах диктор пытался продолжить сообщение, снова звучал тот же голос и так же невозмутимо отпускал свои ядовитые замечания. Центральное радиовещание Германии волей-неволей прекращало передачи и просило слушателей переключиться на местные радиостанции (31).

Позднее русские научились имитировать голос Геббельса и даже Гитлера и передавали «их речи», которые на первых фразах звучали вполне достоверно, пока в них не появлялись откровенно пораженческие настроения. «Голос по радио из Москвы, вмешивающийся в наши передачи, все еще слышен… Постепенно это стало публичным скандалом. Все в Германии говорили об этом, публика начала видеть в этом нечто вроде спорта» (32).

И действительно, в распоряжении советских служб пропаганды находились специалисты, по своему профессиональному уровню и цинизму мало уступавшие сотрудникам Геббельса. «Фотограф Трахман (спецвоенкор ТАСС и Совинформбюро. – К.К.) возил с собой в полуторке трупы двух замороженных фрицев и, когда надо, «оживлял» ими пейзаж. Другие возят немецкие каски, шинели, мелкие трофеи. Так в мирное время эти дельцы возили с собой вышитые скатерти и чайные сервизы и устраивали «культурную» жизнь колхозников…» «В Ростове Зиновий (Островский – корреспондент «Последних известий по радио». – К.К.) нашел женщину, у которой немцы изнасиловали трех дочерей, а ее избили до потери сознания. Зиновий решил записать ее рассказ на пленку. Она начала и заплакала и так, плача, продолжала рассказ. Зиновий был в восторге. Он бегал вокруг нее и кричал: «Очень хорошо! Плачьте, плачьте! У вас еще три минуты. Да куда вы плачете? Не туда, сюда плачьте!» (33)

Шедеврами пропагандистских кампаний стали трагические истории гибели Гастелло, Матросова, Космодемьянской, героев-панфиловцев. Правда, в спешке с панфиловцами случился конфуз: из перечисленных в советской прессе якобы погибших панфиловцев позднее живыми были обнаружены 8 человек. Один, не зная, что является Героем Советского Союза, сдался в плен и несколько лет служил в немецкой полиции (34).

Русские не останавливались даже перед разбрасыванием листовок непосредственно над столицей фашистской Германии. «Было установлено, и прежде всего по сброшенным листовкам, которые содержали речь Сталина к советскому народу, что здесь могли быть только советские самолеты… Материальный ущерб не так велик, как, вероятно, ущерб моральный», – 7 августа 1941 года констатировал Геббельс в своих записках (35).