Краткая история всего - читать онлайн книгу. Автор: Кен Уилбер cтр.№ 106

В.: И посреди этой битвы появился человек, которого вы, очевидно, очень любите и который, вполне возможно, разрешил дилемму. В книге «Секс, экология, духовность» вы представляете читателю этого человека, приводя текст письма некоего посетителя его лекций. Не возражаете, если я зачитаю данное письмо?

К. У.: Давайте.

В.: «Шеллинг читает лекцию удивительной публике, но в условиях крайнего шума и сутолоки, свиста и стука в окна. Стучали те, кто не смог войти в двери настолько переполненного лектория, что ты почти готов отказаться от прослушивания, если все это будет так и дальше продолжаться. Слушание его первых лекций было практически связано с риском для жизни. Однако я доверился Шеллингу и, рискуя собственной жизнью, набрался смелости вновь посетить его лекцию. Все вполне может преобразиться во время лекций, и, если это произойдет, ты будешь рад, что пошел на такой риск. Чего не сделаешь, лишь бы услышать самого Шеллинга.

Я настолько счастлив, что посетил вторую лекцию Шеллинга, — неописуемо счастлив. Зародыш мысли подпрыгнул во мне от радости, когда Шеллинг упомянул слово “действительность” в связи с философией действительности. Я запомнил практически каждое слово, которое он сказал далее. Здесь, пожалуй, можно прийти к ясности. Это одно слово отозвалось во всех моих философских муках и страданиях. Так что и она, наверное, может разделить со мной мою радость. А с какой готовностью я к ней вернусь, с какой решимостью я бы уговорил себя поверить, что это правильное направление… О, если бы я только мог! Теперь я все свои надежды обратил на Шеллинга…»

К. У.: Да, это письмо Сёрена Кьеркегора; в нем описываются события во время лекций Шеллинга, которые он читал в Берлине в 1841 году. Помимо Кьеркегора слушателями этих лекций были Якоб Буркхардт, Михаил Бакунин и Фридрих Энгельс — близкий коллега Карла Маркса.

В.: Итак, можете ли вы обобщить центральную мысль Шеллинга, особенно в отношении интеграции разума и религии?

К. У.: Шеллинг начал с замечания, что хотя и верно то, что Просвещение преуспело в дифференциации разума и природы, но также оно было склонно забывать трансцендентальную и объединяющую Основу и того и другого, тем самым, как правило, отчуждая разум от природы — приводя к катастрофе современности.

Отчуждение разума от природы, Эго от Эко, при котором разум «зеркально отражает» природу посредством научного исследования (то, что мы обозначили как парадигму репрезентации), — подобная диссоциация, конечно же, имела место. Репрезентация, как указал Шеллинг, привела к разрыву или зазору между природой как внешним объектом и отражающим «я» как субъектом. Также это, как он отмечал, превратило людей в объекты — то есть породило дегуманизированный гуманизм, как мы это раньше сформулировали. И когда репрезентация становится самоцелью, она оборачивается, по его словам, «духовным недугом».

В этом он был в согласии со сторонниками романтизма. На самом деле Шеллинг был одним из главных основателей романтизма, хотя и вышел далеко за его пределы, главным образом отказываясь от регрессии к природе. То есть Шеллинг осознал, что диссоциацию нельзя преодолеть посредством возвращения к непосредственности чувствования, «к детству, так сказать, человеческой расы». Нет пути назад в Эко-природу, и Шеллингу это было известно.

Напротив, считал он, мы должны двигаться вперед, за пределы рассудка, дабы обнаружить, что разум и природа суть просто разные движения единого абсолютного Духа — Духа, который проявляет себя в своих же стадиях последовательного развертывания. Как вскоре отметил коллега Шеллинга Гегель, Дух не есть Единое, отколотое от Многого, он есть процесс выражения Единого через Многое как таковой. Это бесконечная деятельность, выражающая себя в процессе развития как таковом. Или, как мы выразились бы сегодня, Дух выражает себя в качестве всего процесса эволюции.

В.: Так, значит, сама идея развития или эволюции не пришла с Дарвином как нечто новое.

К. У.: Именно. Теоретики Великой цепи, начиная с Лейбница как одного из ранних представителей, начали осознавать, что Великую цепь лучше всего понимать как холархию, которая предъявляется не сразу и целиком, а скорее разворачивается в ходе периодов исторического и географического времени гигантской продолжительности — начиная с материи, затем после нее эмерджентно возникает ощущение в различных формах жизни, затем восприятие, затем импульсивные побуждения, затем образы и т. д.

И, таким образом, примерно за столетие до Дарвина в образованных кругах широко признавалось, что Великая цепь в действительности разворачивалась в течение огромных периодов времени. И ключевым было то, что, поскольку Великая цепь не содержала «разрывов» или дыр (благодаря тому, что изобилие Духа заполняло все пустые места), научная повестка состояла в том, чтобы обнаружить все «недостающие звенья» в эволюции.

В.: Вот откуда пришел сам термин?

К. У.: Да, речь шла о любых недостающих звеньях в Великой цепи. И посему начался массивный поиск «недостающих звеньев» среди различных биологических видов. Это понимание было настолько общепризнанным, настолько широко распространенным и настолько принимаемым как нечто само собой разумеющееся, что даже пресловутый цирковой антрепренер Финеас Тейлор Барнум мог публиковать рекламу, согласно которой в его музее хранится «орниторникус, или связующее звено между тюленем и уткой; два разных вида летающей рыбы, которые, несомненно, соединяют птицу и рыбу; грязевая игуана — соединяющее звено между пресмыкающимися и рыбами. А также и другие связующие звенья в Великой цепи одушевленной Природы». И это за два десятилетия до того, как Дарвин опубликовал свое «Происхождение видов».

В.: Как забавно.

К. У.: Еще и удивительно. Весь этот поиск недостающих звеньев… Именно он был в основе поиска микроорганизмов, чье существование Лейбниц вывел дедуктивным путем, исключительно на базе идеи Великой цепи: микроорганизмы просто должны были существовать, дабы восполнить определенные видимые пробелы в Цепи. Именно он лежал в основе веры в существование жизни на других планетах, которое Джордано Бруно вывел дедуктивным путем на базе идеи Великой цепи. И недостающие звенья между видами — все это основывалось не на эмпирических или научных данных, а напрямую на вере в Великую цепь.

В.: Которая сама по себе идея прямиком из неоплатонизма.

К. У.: Да, все это так или иначе восходит к Плотину. Дух настолько полон и совершенен, говорил он, что, когда он опустошает себя в творении, он не оставляет ни единого пробела — никаких дыр, разрывов или недостающих звеньев. И Великая холархия Плотина есть то, как эти связи или уровни соединяются, включают и объемлют друг друга на всем протяжении — от материи к Богу.

Итак, если вы возьмете Великую холархию именно в том виде, в котором ее представил Плотин ( рис. 14.1), и если вы поймете, что она разворачивается во времени (разворачивается с течением огромнейших периодов времени), то вы в основе своей получите общее современное понимание основных стадий эволюции. Эволюция и вправду движется от материи к ощущению, восприятию, импульсивному влечению, образу, символу и т. д.