На балконе появился желтый отблеск — это в соседних окнах загорелся свет. Я собиралась ложиться спать, но в голову вдруг влезли другие мысли.
Мне хочется увидеть Хэнтона. Несмотря на позднее время, я хочу поговорить с ним — о чем угодно… А еще было бы неплохо остаться с ним до утра.
Я взяла со стола начатую бутылку вина и, ни в чем не сомневаясь, вышла в коридор. Встала перед белой дверью и негромко постучала в нее.
Послышались неторопливые шаги, затем раздался щелчок и дверь открылась. Когда Джон увидел меня, на расслабленном и немного уставшем лице растянулась ленивая улыбка. Мужчина без слов пропустил меня в свои апартаменты.
— Ты не против моей компании? — из вежливости спрашиваю я, протянув мужчине бутылку с остатками белого вина.
— Конечно.
Чувствую запах виски, сигар и дорогого одеколона. Он все еще в белой рубашке и брюках, а пиджак его небрежно свален на кресло в гостиной.
Хэнтон подошел к бару, плеснул себе виски, а мне наполнил бокал вином. Вручив мне бокал, мужчина садится в широкое квадратное кресло, а я опускаюсь в кресло напротив.
Мельком осмотрела гостиную, идентичную той, что в моих апартаментах. Все здесь устроено так же, за одним исключением — графины с виски и бренди в моем номере не предусмотрены.
Взгляд мой встретился с серой сталью его глаз.
— Расскажи мне о себе, — прошу я и подношу бокал к губам.
— Что ты хочешь знать? — спокойно уточняет он.
— У тебя есть семья?
Мужчина странно хмурит взгляд. Джон ответил не сразу.
— Если ты спрашиваешь о матери и отце, их давно уже нет, — откладывает бокал с виски и берет в руки сигару. Какое-то время между нами стоит тишина. — У отца была табачная фабрика. Пока отец работал, мать заботилась обо мне…
— Какой она была?
— Я почти не помню свою мать, она рано умерла, — он поднес сигару к огню. Через мгновение мужчина выдохнул густое облако табачного дыма. — Отец много работал, так что после ее смерти мы стали жить на фабрике. Все мое детство прошло в ее стенах.
— Наверное… это было интересное детство, — с запинкой предположила я. — Для мальчика.
— Веселого помню много, — с улыбкой подтвердил Джон.
Я тоже улыбнулась.
— Что с фабрикой теперь?
— Ее больше нет, — с некоторым сожалением изрек он. — Когда мне было четырнадцать, отец продал ее. А через два года он заполучил у города небоскреб.
— Гордость Хэнтона.
— Да, — легонько кивнул Джон. — Пока я учился за границей, отец создал крупнейшую торговую сеть в стране по продаже табака и алкоголя. С тех пор он не производил, а продавал.
Мужчина поднес сигару ко рту. У него задумчивый взгляд, мысленно он глубоко погрузился в прошлое. Я тоже задумалась: Хэнтон сохранил бизнес отца, в то время как целью его жизни стала сталь.
А я-то думала, зачем ему понадобились торговые дома, одним из которых теперь заведует Том.
— Наверное, вы с отцом были близки.
К моему удивлению мужчина отрицательно качнул головой.
— Не всегда, — с тяжелым выдохом изрек Джон. — Отец был очень строг ко мне, иногда он был даже жесток. Как-то после ссоры с ним я собрал чемодан и ушел. Он не пытался меня остановить.
Я нахмурилась.
— Как ты жил?
— Искал работу, — легко ответил Джон. — Два месяца ходил из города в город с никому не нужным дипломом управленца. В стране в то время были голод и безработица. Когда денег совсем не осталось, мне пришлось забыть о прежних амбициях и я пришел на ферму.
— Ты косил траву, пахал поля и следил за животными? — с недоверием спрашиваю я.
Джон усмехнулся.
— Так трудно представить?
— Честно признаться, да, Джон. Мне трудно это представить.
Его ухмылка стала шире.
— Я никогда не забуду мозоли на руках, боль в мышцах и ранний подъем с восходом солнца.
— И долго так продолжалось? — все равно не могу поверить я.
— Год. Вскоре правительство поднимает налог на сельскохозяйственные земли. Обильные дожди губят часть урожая. Фермер больше не мог мне платить. Я принял решение вернуться.
Неосознанно поддаюсь немного вперед. Взгляд Хэнтона потеплел, в остальном мужчина себя не выдал.
— Что он сказал тебе, когда ты вернулся?
Изо рта Хэнтона выплыло густое облако дыма.
— Сказал… что бесконечно горд тем, что я его сын, — почти неслышно проговорил Джон.
У истории хороший конец. Я улыбнулась.
Некоторое время заглядываю в глаза Джону, затем поднимаюсь и неспешно обхожу его кресло. Мужчина остался неподвижен.
Стоя у него за спиной, опустила руки ему на плечи и очень медленно провела ладонями по его широкой твердой груди. Прижалась лицом к его щеке и поцеловала острые скулы, а когда мужчина слегка повернул ко мне голову, то губами дотянулась до уголка его губ. Мне очень приятно касаться щекой его колючей двухдневной щетины.
Джон взял мою руку в свою большую ладонь и тыльной стороной поднес к своим губам.
— Ложись спать. Я скоро приду, — тихо сказал он мне.
На короткое мгновение я замерла, силясь осознать и принять услышанное.
— Хорошо, — с некоторым замешательством отозвалась я. Медленно-медленно выпрямилась, расправив свои плечи. Лениво побрела из гостиной, еще раз украдкой взглянув на Хэнтона.
Джон прикрыл глаза, в тягостных раздумьях приложив руку к лицу. Я привыкла к непроницаемой строгости его лица, но теперь он будто прогнулся под тяжестью известных только ему самому противоречивых чувств.
Я разозлилась. Я должна вернуться и остаться с ним, но вопреки собственным чувствам и желаниям, поступаю так, как он меня просил.
Стрелки часов приблизились к трем, когда моя голова, наконец, опустилась на подушку. Очень быстро я провалилась в желанный и необходимый мне сон, но вскоре, он был прерван негромким скрипом двери. В комнату вошел Хэнтон. Из-под опущенных ресниц наблюдаю, как при неярком свете луны мужчина снимает с себя одежду и, небрежно свалив все в кресло, ложится рядом со мной.
Джон не потревожил меня.
Глава 11
Я проснулась далеко за полдень совершенно одна. Смотрю на часы и не могу поверить, что они показывают правильное время. Солнце высоко в небе, голова гудит как от похмелья.
Джона нет, и записки оставить он не потрудился. Но я догадываюсь, что он сейчас у реки Кавана и вместе с партнерами решает вопрос возведения моста. Но почему он меня не разбудил? Ведь я должна была отправиться с ним.