Рука Евы дрогнула, из ее пальцев вывалилась сигарета.
Глава 8
На выходе из столовой меня ждет старшая медсестра. Когда увидела ее, по телу пробежала крупная дрожь. От страха мой живот скрутило и я пошатнулась.
— За мной, миссис Стоун, — сухо сказала она. Сразу разворачивается на каблуках и уходит вглубь коридора, собрав руки за спиной.
Меня никто не тащит, никто не бьет и не угрожает. Отчего-то становится еще страшнее.
Следую за мисс Миллер, а непослушные ноги так и норовят свернуть в любое коридорное разветвление. Женщина с взглядом волка показывает мне на серую стальную дверь.
— Здесь ваша одежда, когда будете готовы, пройдете к стойке регистратуры прямо по коридору.
Я посмотрела туда, куда показывает женщина. В конце коридора двери открыты, и я вижу холл больницы. Завидев склонившегося над бумагами Джеферсона, остолбенела.
— Да, — быстро опомнилась я и нырнула в комнату перед собой.
На столе коробка с моей одеждой. Вынимаю из коробки свои вещи и, молниеносно стянув с себя больничную одежду, надеваю зеленое платье. Выхожу из комнаты и почти бегом направляюсь к Джеферсону.
На стойке регистратуры суровый юрист заполняет медицинские формы, а рядом контролирует процесс главный врач. Мистер Андерсен улыбается мне, а я ему — нет.
— Мистер Джеферсон. Как же я вам рада!
— Что с вашей головой? — вместо приветствия юрист потребовал ответ на предмет рассеченного лба.
— В душевых скользко. Такое бывает, — вместо меня отвечает врач.
Мой взгляд стал суровым, а мистер Джеферсон терпеливо ждет ответа от меня.
— Такое бывает, — мрачно подтвердила я. Патрик ответом остался недоволен; наградив врача уничтожающим взглядом, протягивает мне бумаги:
— Подпишите их, миссис Стоун.
Опускаю на бумаги глаза, а там отказ от всяких претензий к руководству больницы, ее врачам и прочему персоналу, никаких претензий к методике их работы.
Не удивлена, но подписать все равно непросто.
— Это надо сделать, — говорит юрист, интонацией и взглядом подсказывая, что по-другому никак. Все понимаю, и стиснув зубы, ставлю простейшую закорючку в конце страницы.
Остальные формы определяю как обычные, потому подписываю без противоречивых чувств. Вот только на банковской выписке заметно долго задерживаю взгляд. Там значится, что Анна Стоун имеет счет в банке Данфорд на сумму сто тысяч баллионов! Сразу за выпиской приложен договор аренды на квартиру. Просматриваю детали — арендодатель Стив Гудвик.
— На выписке и первой странице договора ставьте подпись, — сказал Джеферсон.
Безропотно выполняю указания юриста, поставив на документах две простые закорючки.
— Очень хорошо, — доволен врач. Сгребает все в свои руки. — Все формальности улажены и…
— Прощайте, — отрезал юрист и ведет меня к выходу. За спиной захлопнулись тяжелые больничные двери, подул ветерок и солнце светит так, как, казалось бы, никогда не светило раньше.
— Как ощущения? — спрашивает мистер Джеферсон, немного щурясь на солнце.
Мои губы растягиваются в блаженной улыбке и, вытянув подбородок к небу, говорю:
— Теперь я знаю, как чувствуется свобода.
Недалеко припаркована маленькая оранжевая машина, округлая, с большими вытянутыми глазами. Автомобиль напоминает ту модель, что называют «жук» в привычной мне реальности. Эта модель популярна в Данфорде.
Я удивлена, ведь мне представлялось, что Джеферсон живет в большом доме и пользуется дорогим автомобилем.
Патрик не потрудился открыть для меня дверь машины, крикнув из салона, что ручку надо дергать сильнее. Усаживаюсь в пыльный салон и с глупой улыбкой говорю:
— Вежливость не ваш конек.
Джеферсон угрюмо хмыкнул, а я добавила:
— Вы мне нравитесь.
— Я делаю то, что хочу, а не то, что хотят от меня другие.
— Тоже попыталась.
— И чем это обернулось? — упрекнул он, а затем громко: — Вы не можете себе позволить делать все, что вам вздумается, особенно сейчас. Следует быть осторожной и продумать хотя бы три шага вперед, миссис Стоун, а лучше десять. Особенно сейчас, — выруливает к асфальтированной дороге и с невеселым смешком добавляет. — И тогда я смогу работать не на вас одну.
— Договорились.
— А еще лучше обсудите со мной любые намерения, прежде чем воплотить их в жизнь!
Не хочу слушать упреки Джеферсона слишком долго и тут же спрашиваю:
— Патрик, а зачем выписка и договор?
— Мистер Джеферсон, — прохладно поправил он.
— Вам неприятно, что я обращаюсь к вам по имени? — удивилась я.
— Я только что прочел вам лекцию о том, что можно и что нельзя!
— А это как отразится на положении дел?
— Я вам запрещаю обращаться ко мне по имени. Ясно?!
— Да, Патрик.
Мужчина с шумом вбирает воздух.
— Так зачем выписка и договор? — напоминаю я.
— За вами не могут просто захлопнуть дверь. Если вы уходите из больницы без мужа или других ближайших родственников, у вас должны быть квартира и средства к существованию.
— Понятно, — задумалась я. Смотрю в окно и спрашиваю:
— Куда мы едем?
— Я высажу вас у машины Хэнтона.
Джеферсон отвез меня на Первую центральную улицу к высокому небоскребу цвета темной стали. Я была отрезана от мира не так много дней, но этого оказалось достаточно, чтобы смотреть на все, как в первый раз. Даже людей видеть не в белых халатах теперь как-то странно.
— «Прайд» Хэнтона за углом, — сказал Патрик.
С некоторой тоской осмотревшись на жизнь вокруг, перевожу на мужчину очень серьезный взгляд:
— Спасибо вам, мистер Джеферсон, — искренне благодарю его я. — Спасибо вам за все!
Хмурая морщинка на лбу юриста немного разгладилась, а взгляд смягчился.
— Очень рассчитываю, что этот случай стал вам уроком, миссис Стоун, и впредь вы будете осторожны в том, что делаете и говорите, — сказал он. — Не забудьте сильнее дернуть ручку вниз. Хорошего дня.
— До свидания, мистер Джеферсон.
Я иду к Прайду. Водитель вышел из салона темно-коричневого автомобиля и открыл для меня дверь.
«У меня нет дорогого платья, украшений, я совершенно не ношу макияж. Я даже не блондинка! Как я могу быть любовницей такого человека, как Джон Хэнтон?» — опускаясь в салон, вдруг подумала я, поймав на себе любопытный взгляд проходящей поблизости от «Прайда» безумно красивой женщины в дорогом платье.