Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке - читать онлайн книгу. Автор: Павел Брянцев cтр.№ 35

Очень может быть, что обман скоро открылся бы, если бы посол Гедимина благополучно прибыл в Ригу. Могло бы случиться, что эти грамоты прочитал бы кто-нибудь, не состоящий в сговоре с архиепископом и магистратом, и объяснил бы послу их подложность. Но в том и дело, что посол не попал в Ригу: он на дороге где-то пропал без вести, а грамоты, между прочим, кем-то переданы были кому следует.

Рижский архиепископ и магистрат, получивши вышеозначенные грамоты, отослали их на Запад по назначению. Папе грамота доставлена была каким-то рижским монахом, причем им заявлено было, что литовский посол, везший ее, на дороге был схвачен рыцарями и брошен в тюрьму.

Грамоты эти произвели сильное впечатление на западе Европы. Папа немедленно известил французского короля о радостном событии для христианства – о предстоящем крещении литовского народа. Затем сейчас же приказано было, посредством особой буллы, всем духовным лицам Ливонии вступить в тесный союз с Гедимином и заключить с ним вечную дружбу. То же самое другою буллою повелевалось сделать и рыцарям Тевтоно-Ливонского ордена. Последние, получивши папскую буллу и узнавши из нее о желании Гедимина креститься, не подозревая, конечно, мистификации в этом деле, страшно перепугались: рыцари увидели, что многолетний спор их с архиепископом и магистратом за Ригу теперь уже кончится не в их пользу; они потеряли голову, не знали, что делать и за что ухватиться; начали бросаться то в одну сторону, то в другую; но в конце концов все-таки должны были исполнить требование папы, то есть вступить в тесный союз с литовским князем и заключить с ним вечную дружбу.

Вот те обстоятельства, которые заставили рыцарей, как мы уже говорили выше, отложить свое мщение Гедимину за знаменитое меднинское поражение.

Между тем как происходило заключение дружественного союза ливонского духовенства и рыцарей с Гедимином, на Западе от имени литовского князя в 1323 г. появились еще две грамоты, вероятно сфабрикованные кем-нибудь также по распоряжению рижского архиепископа и магистрата, потому что Гедимин их не писал. В одной из этих двух грамот изложены были от лица Гедимина все обиды и оскорбления, которые нанесены были ему от рыцарей, а в другой – заключались уверения в том, что будто бы литовский князь уже давно уверовал во Св. Троицу и в видимое главенство папы. Последние две грамоты побудили святого отца поторопиться отправкою посольства в Литовское государство для крещения князя и народа. В состав этого посольства, между прочим, вошли: Варфоломей, епископ алетский, и Бернард, аббат бенедиктинского монастыря Св. Теофрида в Пюо. 22 сентября 1324 г. легаты прибыли в Ригу. Отсюда они отправили послов к литовскому князю с извещением его о своем прибытии, а равным образом и с просьбою назначить время и место для приведения в католичество как его самого, так и его подданных.

3 ноября рижское посольство прибыло из Риги в Вильну и в торжественной аудиенции спросило Гедимина: пребывает ли он твердым в своем намерении принять святое крещение, как писал о том папе? Гедимин поражен был этим вопросом, а потому в свою очередь спросил послов: известно ли им содержание грамоты, посланной папе от его имени, и когда получил утвердительный ответ, то велел немедленно прочитать ее. Обман обнаружился. Гедимин вышел из себя и с сердцем начал громко говорить: «Я ничего подобного писать не приказывал. Если же брат Бертольд от себя написал, то пусть ответственность за эту ложь на его голову падет. Если бы я когда-либо действительно имел намерение креститься, то обратился бы за этим к дьяволу, а не к вам. Я действительно говорил, как написано в грамоте, что буду почитать папу, как отца, но я сказал это потому, что папа старше меня; всех стариков: и папу, и рижского архиепископа, и других я почитаю, как отцов; сверстников своих люблю, как братьев; тех же, кто моложе меня, я готов любить, как сыновей. Я говорил действительно, что дозволю христианам молиться по обычаю их веры: русским по их обычаю, а полякам по-своему; сам же буду молиться по нашему обычаю. Все мы ведь почитаем одного Бога».

После такого ответа послы 24 ноября оставили Вильну и поспешили в Ригу, где передали слова Гедимина ^[73]. Папские легаты, потерпев полную неудачу в своей миссии, покинули Ливонию и вернулись обратно во Францию ^[74]. Но тем не менее союз, заключенный ливонским духовенством с Гедимином в 1323 г., остался действительным. Только рыцари не хотели признать его, так как литовский князь, как говорили они, не принял христианства. Поэтому крестоносцы после удаления папских легатов из Ливонии немедленно возобновили свои военные действия против Гедимина: они теперь с особенным рвением стали грабить и разорять владения литовцев, перехватывать людей и послов князя, посылаемых в Ригу, одного даже повесили. За эти поступки рижский архиепископ отлучил Тевтоно-Ливонский орден от церкви, а рыцари со злости напали на Ригу, и в Ливонии снова началась междоусобная война. Но архиепископ и магистрат города, опираясь на силы Гедимина, с успехом отражали нападения крестоносцев.

В то же время сам литовский князь, чтобы вернее иметь успех в борьбе с Тевтоно-Ливонским орденом, вступил в родственную связь с королем польским Владиславом Локотком. В 1325 г. Гедимин выдал свою дочь Альдону (в крещении Анну) за его сына Казимира, наследника польского престола. В качестве приданого за дочерью Гедимин возвратил 20 000 пленных поляков.

Следствием этого родственного союза была борьба поляков и литовцев с рыцарями, которая продолжалась с небольшими промежутками почти шесть лет. В 1331 г. борьба эта кончилась страшною битвою под Пловцами. Тут рыцари потерпели решительное поражение. После этой битвы Тевтоно-Ливонский орден долго не мог оправиться. Он волею или неволею должен был помириться с литовским великим князем; по крайней мере, в течение 10 лет мы не видим борьбы его с Гедимином. Что же касается до исхода борьбы ордена с архиепископом и г. Ригою, то с ними он помирился пред Пловцкою битвой. В 1330 г. ливонский магистр Эбергард фон Мунгейм признал полную независимость Риги, обязался не строить, как прежде было, в черте города Риги укреплений и дал слово восстановить за свой счет все городские заводы и постройки, разрушенные рыцарями ^[75].