Литовское государство. От возникновения в XIII веке до союза с Польшей и образования Речи Посполитой и краха под напором России в XIX веке | Павел Брянцев | страница 132 | LoveRead.ec

Таким образом, мы видим, что уже в начале XVII в. почти все, за весьма малым исключением, православное дворянство отступило от веры и народности. В 1632 г. киевский митрополит Исаия Копинский писал московскому патриарху Филарету: «Благочестивых князей нет, благородных вельмож оскуде; все от восточного православия на запад уклонившася; едва кто уже от худых и неглавных при благочестии и православной вере обретается».

Кто же остался верен православию? «Худые и неславные», как говорит киевский митрополит, то есть остался верным православию простой народ – сельское население (крестьяне) и отчасти городское. Но зато сколько мучений и истязаний пришлось ему вытерпеть за это!

Положение простого православного населения, особенно крестьян, в областях бывшего Литовского государства после введения унии. Тяжело было положение в Речи Посполитой вообще всякого лица нешляхетского рода, но особенно оно безотрадно было тех лиц, которые находились под владычеством польских панов в качестве крепостных: польскому помещику представлялась полная власть над своими подданными: он имел право казнить их смертию, не давая в этом никому и никакого ответа. Даже всякий шляхтич, убивший простолюдина, по большей части оставался без всякого наказания, потому что для обвинения его требовалось представить доказательства, обставленные такого рода формальностями, которые почти невозможно было исполнить. Польские паны смотрели на своих крестьян как на рабочий скот и называли их «быдлом». Это «быдло» они так обирали, что оставляли ему из всего им приобретенного столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с голоду. Иезуит Скарга, известный враг православия и русской народности, говорил, что на всем земном шаре не найдется государства, где бы так обходились с земледельцами (крестьянами), как в Польше: «Владельцы, или паны, не только отнимали у бедного холопа все, что он зарабатывал, но и убивали его самого, когда хотели и как хотели, и никто им за это не говорил дурного слова». Другой современник – поляк Старопольский – говорит: «У нас много толкуют о турецком рабстве; но это касается только военнопленных, а не тех, которые, живя под турецкою властью, занимаются земледелием и торговлею. Они, заплативши годовую дань, свободны, как у нас не свободен ни один шляхтич. В Турции никакой паша не может последнему мужику сделать того, что делается в наших местностях и селениях крестьянину. У нас в том только и свобода, что вольно делать всякому, что вздумается; а от этого выходит, что бедный и слабый крестьянин делается невольником богатого и сильного пана. Любой азиатский деспот не замучит во всю жизнь столько людей, сколько их замучат в один год в свободной Речи Посполитой». Французский инженер Боплан, состоявший некоторое время на службе у Сигизмунда III и сына его Владислава IV, в своем сочинении «Описание Украйны» также говорит, что «нет под солнцем безотраднее жизни человеческой, как жизнь польского холопа. Он мучится как в чистилище, а пан его блаженствует на его счет как в раю». Если в Речи Посполитой тяжело и безотрадно было положение крестьян-католиков, то что же сказать о положении в ней крестьян православных и притом под властью панов-католиков! Действительно, положение сих последних, как это видно из сохранившихся документов, было немного лучше индийских париев или спартанских илотов. Паны-католики, считая православных крестьян самыми отверженными и негодными холопами, которые по своей природе не способны ни к какой цивилизации, совершали над ними всякого рода насилия и издевательства: заключали их в оковы, вырывали волосы, томили голодом, замуровывали в каменные стены, топили, вешали и т. п.^[273]

Но положение православных крестьян еще печальнее было в тех имениях, которые отданы были жидам в аренду. Жиды, сознавая, что эти имения только временно попали им в руки, напрягали и изощряли все свои способности на то, как бы побольше извлечь из них пользы. Прежде всего жиды облагали каждого взрослого человека (и мужчину, и женщину) постоянною годовою податью и притом тройною сравнительно с помещичьего, а затем назначали особую плату за каждое радостное или печальное событие, случившееся в семействе: так, если рождался в семействе ребенок, жид брал кону грошей, если кто умирал – две, а если отец желал женить сына или дочь выдать замуж – то три коны грошей^[274]. Но если какой крестьянин не мог заплатить жиду, то дети оставались некрещеными, умершие непогребенными, а молодые люди без таинства брака. Кроме этого жид брал еще особую плату за каждую церковную службу: утреню, вечерню, обедню и т. п., не забывая при этом показать всякого рода нахальства и пренебрежение к религии, за которую некому было вступаться. Ко всему этому нужно прибавить, что имущество, жизнь крестьянина, честь и жизнь жены и детей находились в безотчетном распоряжении жида-арендатора. Обыкновенно жид, принимая в аренду имение, получал от помещика право судить крестьян, брать с них денежные пени и казнить смертию. Часто православные крестьяне арендуемых имений жидами, изнуренные работою и поборами, не в состоянии были платить требуемых денег, а священники, не получая содержания и притом терпя оскорбления от жидов, разбегались; тогда православная церковь, если ее не нужно было обращать в униатскую, уничтожалась, а вся святыня переходила в руки жидов.

В 1620 г. на Варшавском сейме депутат земли Волынской Лаврентий Древинский в присутствии сенаторов и Сигизмунда III такими красками очертил положение православной церкви в Речи Посполитой: «О Боже Живый! Кто же ясно сего не видит, какие великие притеснения и ужасные огорчения претерпевает этот древний русский православный народ относительно своей религии! Начну от Кракова: посмотрите, разве такого рода мерами должно распространяться Слово Божие, к каким прибегают сочувствующие унии? Уже в больших городах давно православные церкви запечатаны, имения церковные расхищены, в монастырях скот запирают. Но перейдем лучше к Литовскому государству и посмотрим, что делается там: там в пограничных Московскому государству городах совершается то же самое. В Могилеве, Орше церкви также запечатаны, священники разогнаны; в Пинске то же произведено; монастырь Лещанского в питейный дом превращен; дети без крещения от этого света отходят, тела умерших без церковного обряда из городов выносят; народ без благословения церковного в непотребстве живет; без исповеди, без причастия умирают. Неужели все это, сделанное вами, Самому Богу приятно? Ужели так все это пройдет и не будет наказано Богом?.. В Вильне же не вопиющие ли притеснения? Слышно ли что-нибудь подобное где-нибудь? Тело мертвого православного, когда нужно за город проводить, нельзя пронести чрез те самые ворота, которыми все ходят и ездят и чрез которые провозят своих мертвецов жиды, потому что их запирают так, что православные принуждены бывают выносить своих мертвецов чрез те ворота, которые назначены для вывоза нечистот. Даже в получении воды бедные крайне нуждаются. Монахов, непреклонных к унии, ловят, бьют или, поймавши на дороге, связывают по рукам и ногам. В гражданские чины православных лиц, достойных и по уму, и по развитию, не производят за то только, что они не униаты; и, вместо их, суды присутственных мест наполнены невеждами и простаками, которые решительно ничего не понимают. Суммы денежные от невинных православных без всякой основательной причины исторгают!»