Залесье. Книга 2. Густая роща - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Лим cтр.№ 47

Чтобы спугнуть его, Ягиня берет ведро воды и выливает на кота. Униженный и ослабленный, Баюн отпрыгивает в кусты и бежит в лес. Его разъяренное мяуканье эхом разносится по округе.

— Мяу, мяу, мяу! — возмущается кот, потряхивая то одной мокрой лапкой, то другой.

Его пышные усы сникают, а настроение стремительно сменяется на печальное. Жалобный кошачий плач слышит все Залесье. Теперь ему некуда податься, кроме одного места. И Баюн, понимая, что это последний шанс предупредить Кощея и Таю, идет к Лукоморью. Туда, откуда он ушел давным-давно.

— Так-так, — скрипучий голос кота Ученого заставляет Баюна шипеть. — Неужто по дедушке соскучился?

— Мяу, мяу!

— Да не хами ты мне, я ж с тобой не воюю, внучок несмышленый, — говорит Ученый, посмеиваясь. — Что, отобрала голос злая ведьма? Поэтому сюда примчался, хвост поджав?

— Мяу!

— Ладно уж, проходи. Дом всегда тебе будет рад, — Ученый кот спрыгивает с арки и оказывается рядом с Баюном. — Наконец-то я снова увидел тебя, мой глупый котенок. Давно уж тебе следовало сюда прийти.

Баюн чувствует поглаживание по спине и мурлычет. Он понимает, что ему не хватало общения с этим старым облезлым котом.

* * *

Иван-царевич занес двуглавую ведьму в хижину и, следуя указаниям Вилы, положил ее на кровать.

— Где у вас вода и тряпка? — спросил Иван.

— Нужно выйти из хижины и свернуть налево, — сказала Вила.

— Неважно, где! Ты сейчас упустишь наш трофей! — заявила Юда.

— У меня сапоги-скороходы. Где бы он ни был, я найду его быстрее тебя, — ответил Иван, повернув к ней голову и взглянув на нее пустыми глазницами.

Юда почувствовала, как ее засасывает в эту темноту. Она не понимала, как ей, такой красивой и молодой девушке, может нравиться недоразложившийся царевич. И это непонимание доставляло ее разуму боль.

Иван сходил за водой и принес ведро. Он окунул в него тряпку, выжал ее и приложил к раненой ноге.

— Ой, — простонала Вила, — как больно.

— Это просто вода.

— Я и сама смогу залечить эту рану, — фыркнула Юда. — Подумаешь, порванная нога!

— Неужели ты не чувствуешь боли? — спросила Вила, глядя на сестру со слезами в глазах.

— Вот еще. Твоя нога, потому и не чувствую.

— У вас одно тело, — сказал Иван, осторожно промывая рану.

Юда напряглась, когда царевич осторожными, но выверенными движениями, стал перевязывать ногу Вилы. Она чувствовала все прикосновения его пальцев, и то, что нога, которую он бинтовал, принадлежала не ей, вызывало в ней жгучую ревность.

— Ты слишком осторожен, — проворчала Юда.

Иван не обратил на нее внимания. Он прикоснулся к руке Вилы.

— Не болит? Не пережал ногу? — спросил он.

— Все хорошо. Спасибо тебе, — поблагодарила она и скромно отвела взгляд.

Юда едва сдержалась, чтобы не ударить сестру по голове. Эта ее скромность каждый раз раздражала Юду до белого каления.

— Оставайтесь здесь и лечите рану, — сказал царевич.

— Стой! — Юда схватила его за руку с быстротой молнии. — Как ты найдешь того юношу? У тебя даже глаз нет!

— Сначала я разберусь с волком, потом решу, что делать дальше.

Юда стиснула зубы. Ей не хотелось отпускать царевича. Она испытала желание запереть его, чтобы он навсегда остался рядом, но испуг от собственной жадности принес ей другую мысль.

— Дай мне чистую тряпку и вон тот пузырек, — скомандовала она, глядя на сестру. — А ты, царевич, подожди. Сядь на кровать.

Вила протянула Юде тряпку и пузырек с надписью. Вила никогда не могла разобрать почерк сестры — столь витиеватым и корявым он был.

— Что ты хочешь сделать? — спросила она.

— Замолчи, — отмахнулась Юда.

Она взяла со своей тумбы другой пузырек и пролила содержимое на повязку. Когда ткань пропиталась зельем, хижина наполнилась сильным ароматом малины и смородины. Юда взяла второй пузырек и всунула его в руки Ивану.

— Сейчас я сделаю так, что ты сможешь видеть и без волка. Но тебе нужно будет выпить зелье и повторить за мной слова, — сказала она. — Придвинься ближе.

Царевич послушался ее. Юда, осторожно приложив повязку к его глазницам, обернула его голову и завязала узелок на затылке.

— Пей, — сказала она.

Иван проглотил крепкую настойку.

— Хорошо. Теперь повторяй: я беру у тебя то, что ты готова мне отдать.

— Я беру у тебя то, что ты готова мне отдать.

— Взамен я обещаю не забывать о тебе и вернуться.

— Взамен я обещаю не забывать о тебе и вернуться.

— Ежели я нарушу свое обещание, то, что ты мне отдала, вернется к тебе.

— Ежели я нарушу свое обещание, то, что ты мне отдала, вернется к тебе.

Иван почувствовал легкое жжение в глазах и в горле. Он потянулся руками к повязке, чтобы стянуть ее, но Юда ударила его по рукам.

— Терпи. Нельзя чесать глаза, иначе повредишь.

— Что поврежу?

Юда не ответила. Из глазниц царевича потекла кровь, и светлая повязка впитала ее.

— Ты будешь видеть. А я буду видеть все, что ты увидишь, — тихо сказала она. — Сними повязку.

Когда она развязала узелок, Иван осторожно опустил тряпку. Сначала все было размыто. Он поморгал и глаза, восстановившись, увидели темную хижину. Свет падал из окна на кровать, на которой он сидел. Иван повернулся к двуглавой ведьме.

Юда смотрела на него пустыми глазницами.

* * *

Когда купол сломался, я поняла, что осталась одна. Кощей велел мне ждать, но огромная тварь неумолимо приближалась. Я чувствовала это с каждым его шагом, который сотрясал землю так, что меня подбрасывало вверх.

Встав со скамейки, я протиснулась в коридор замка. Ноги тут же замерзли, соприкасаясь с холодным камнем. Если бы здесь была Василиса, она бы помогла… Василиса!

Мысль болезненно ужалила в висок. Я оставила ее в колодце. Что, если Лихо его разрушит? Сердце заколотилось. Я потуже обвязала пояс рукавами кафтана и побежала по коридору к выходу из замка.

Что случится со мной — неважно, главное спасти Василису. Входные двери оказались тяжелыми. Я упиралась в них, а ноги скользили, не давая открыть хотя бы небольшую щелку.

— Ну, давай же! — я разбежалась и приложилась плечом к дверям.

Они вытолкнули меня наружу. Ушиб жутко болел. Я побежала к колодцу. Лихо оказалось позади. Его рев пугал не так сильно, как должен был.

— Леди-колодец, — крикнула я, чуть не перевалившись в него через край, — где Василиса?