Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы - читать онлайн книгу. Автор: Димитрий Чураков cтр.№ 124

Пока трудно сказать, результатом каких намерений правящего в СССР слоя явилось принятие этого закона, но именно он открыл дорогу первым изменениям в области рабочей самоорганизации, начавшимся в годы перестройки и связанным с историей рождения и кризиса советов трудовых коллективов. Во второй половине 1980-х гг. СТК создавались на большинстве советских предприятий, некоторые оптимисты готовы были сравнивать их с фабзавкомами. Вернулась практика выбора и контроля над руководством предприятий, цехов и участков. С периодом фабзавкомов, действительно, можно было найти общее. В частности, неопределённость в разграничении полномочий между официальными профсоюзами и СТК, когда каждый член трудового коллектива был одновременно и членом профсоюза. По свидетельству некоторых профсоюзных лидеров, этим обстоятельством подчас умело пользовалась администрация, стараясь противопоставить друг другу эти две формы рабочей самоорганизации. Негативная оценка со стороны профсоюзной бюрократии «конкурирующих» форм самоуправления тоже не кажется чем-то новым и удивительным.

Часть наиболее активных СТК образовали уже действительно самостоятельную рабочую структуру самоуправления «Совет трудовых коллективов». В те же годы развиваются и другие формы рабочего самоуправления, старт чему дали выступления шахтёров ведущих угольных регионов, а также консервативно настроенных по отношению к горбачёвской «перестройке» рабочих Белоруссии и Прибалтики, включая Ленинград. К ним могут быть отнесены многочисленные объединенные фронты трудящихся (до их перерождения в радикальные политические группировки), альтернативные профсоюзы, забасткомы, а также некоторые формы малых акционерных предприятий и подрядных бригад. Причём там, где рабочее самоуправление приобретало наиболее действенный характер, в нём ярко проявлялись черты, роднящие эти новейшие формы рабочей самоорганизации с Советами 1905 г. или забасткомами зимы 1917 г.

По разнообразию форм рабочей самоорганизации это время перестройки сопоставимо с мартом – апрелем 1917 г., тогда рабочие организации также были охвачены организационной лихорадкой. Но нельзя не увидеть и серьёзного различия: если в 1917 г. постепенно происходила кристаллизация нескольких наиболее перспективных форм рабочей самоорганизации, то уже начиная с 1990-1991 гг. можно видеть, как многочисленные ветви рабочего движения, упираясь в тупик государственного курса и общеполитической ситуации, теряют своё лицо, силу и сходят со сцены.

Большие надежды относительно будущего расцвета рабочего самоуправления ещё сравнительно недавно связывались с начавшейся в стране приватизацией. Раньше у советских идеологов было понятие – «реальный социализм». Оно было призвано объяснить, почему всем хотелось как лучше, а получалось как всегда. Очевидно, вскоре идеологам потребуется изобрести термин «реальная приватизация». Применительно к рабочему самоуправлению идея приватизации трактовалась так, что рабочие, сделавшись акционерами своих предприятий, превратятся в их хозяев. Под этим предлогом администрация часто предлагала распустить существующие профсоюзы, поскольку работники сами стали владельцами предприятий и им не от кого защищаться. По словам некоторых профсоюзников, речь шла о второй, после кампании по созданию СТК, номенклатурной попытке поиграть в экономическую демократию. Так ли это или нет, но для самоорганизации рабочих политика приватизации оказалась более чем сокрушительной. Реальными владельцами предприятий стали представители прежней администрации или новой финансовой элиты, перед которыми рабочие, без профсоюзов, оказались совершенно беззащитными. Возникающие же то тут, то там стачкомы, сталкиваясь с позицией государства, изменить что-либо были не в состоянии.

Определённый подъём рабочего движения 1990-х гг. завершился очередным глубоким спадом и застоем. Движение рабочих масс в начале XXI в., конечно, не замирает совсем, но теплится на очень низкой отметке. Так, в высшем законодательном органе -

Государственной думе третьего созыва представлен только один рабочий, тогда как даже до свержения монархии в Государственной думе Российской империи представительство рабочих было существенно более значительным. Что же касается IV Государственной думы, то в ней «рабочих от станка», как это определялось в начале XX в., не осталось вовсе. Самым пагубным образом на развитии рабочего движения и положении рабочих организаций отразился новый трудовой кодекс, принятый в декабре 2001 г. Положения нового, «демократического» КЗоТа отнимают у рабочих их последние социальные права и завоевания, которых они добивались на протяжении полутора столетий. Профсоюзы по новому КЗоТу низводятся до уровня безмолвных помощников администрации. Многие прежние права профсоюзов оказались выхолощены. Так, вместо прежнего права законодательной инициативы по новому КЗоТу за профсоюзами оставлено право «принимать участие в разработке законов и иных нормативных правовых актов», причём только таких, которые касаются «норм трудового права». Свои контрольные функции в сфере контроля за условиями труда теперь профсоюзы могут осуществлять только во взаимодействии с «государственными органами надзора и контроля». И таких ограничений в новом КЗоТе предостаточно.

Происходящие в Российской Федерации перемены вновь возрождают из небытия такое забытое, казалось бы, понятие, как «рабочий вопрос», в том числе вопрос о будущем в стране органов рабочего самоуправления – опять, как в 1917 г., он становится достоянием не только историков, но и политиков, вновь возвращает свою былую актуальность, хотя за прошедшие почти сто лет Россия сделала огромный рывок в своём развитии, успела взойти на порог нового постиндустриального, информационного общества. Однако, что кардинально нового появилось в ней со времени Великой русской революции? В главном российское общество осталось прежним. В чём же нам видится это главное? В его неоднородности, в необходимости поиска широкого компромисса в нём. Можно, конечно, раздавить, как это было в тоталитарных государствах, самостоятельность отдельных общественных групп, но даже современное тоталитарное государство, поставив себе на службу все средства современных коммуникаций и технологии манипулирования массами, вынуждено прибегать к созданию искусственных форм самоуправления, как это очень чётко показано в мемуарах нацистского преступника Шпеера.

Вероятно, индустриальный уклад сегодня уже не может считаться последним словом развития человеческой цивилизации. Во всяком случае, страны «первого» эшелона, пытаясь решить внутри себя проблему устойчивого развития, постепенно выводят его на периферию – в страны «второго» и даже «третьего» эшелона развития, оставляя себе лишь наукоёмкие отрасли с большим преобладанием белых воротничков. Но даже при подобном сценарии индустриальный уклад всё ещё не исчезает. Не исчезают и другие, доиндустриальные, уклады. Более того, возникают автономные уклады, субкультуры и субэтносы, претендующие на большую или меньшую автономию, в противном случае угрожая остальному обществу нарушением его стабильности (к слову сказать, именно в этом следует видеть корень обострившейся в последнее время проблемы так называемого терроризма). И если даже тоталитарное государство не способно справиться с этой проблемой, что ещё, кроме самоуправления, может дать обществу возможность выйти из поджидающих его тупиков?