В глубь истории: историческая концепция К. Маркса - читать онлайн книгу. Автор: Чэнь Сяньда cтр.№ 56

В начале 1844 г. Маркс приступает к изучению политической экономии, и важнейшим результатом этой работы становятся «Рукописи», которые мы анализировали выше. Можно ли назвать этическим тот социализм, который представлен в этом произведении? Нельзя. В нем действительно присутствуют нравственные оценки и морализаторская критика, говорится о ценности и обесценивании человека при капитализме, росте ценности материального мира и обесценивании мира человеческого, о том, не привело ли использование денег как посредника к упадку морали и перевертыванию человеческих отношений с ног на голову. В этом сочинении Маркс бичует безразличие буржуазной политэкономии к человеку. Однако доказательства в пользу того, что капитализму неизменно придет на смену более высокоразвитая общественная формация, основываются главным образом на экономических исследованиях. Немецкий философ не определяет человека субъектом этики, не рассматривает взаимоотношения между людьми единственно как отношения этической сферы, но подчеркивает, что «необходимо, <… > чтобы взаимоотношение между собственником и работником свелось к экономическому отношению эксплуататора и эксплуатируемого», и основой общественной организации полагает антагонистическое противостояние и борьбу экономических интересов. Факты красноречивы: Маркс рассматривает социализм как результат движения противоречий частной собственности, а не только как чисто этическое требование.

Как явствует из описанной в «Рукописях» взаимосвязи между экономикой и моралью, сам Маркс также отрицал этический социализм. Он ставит мораль в один ряд с религией, государством и правом – как элемент, находящийся под действием универсальных законов производства, кроме того, совершенно четко выступает против того, чтобы этический фактор служил основанием для оценки экономических явлений. Например, опровергая Мишеля Шевалье и осуждая то, как Рикардо, занимаясь политэкономией, оставляет в стороне мораль, он подчеркивает: «У Рикардо политическая экономия говорит на своем собственном языке. Если этот язык не морален, то это не вина Рикардо. Поскольку Мишель Шевалье морализирует, он абстрагируется от политической экономии; а поскольку он занимается политической экономией, он необходимым образом абстрагируется фактически от морали» (1974. Т. 42. С. 133). Поскольку экономика и мораль – это две разные сферы, и каждая из них имеет свои критерии, то они могут вступать в противоречие друг с другом, но в корне своем останутся едины: «Если отнесение политической экономии к морали не является произвольным, случайным, и потому необоснованным и ненаучным, если оно проделывается не для видимости, а мыслится как коренящееся в сущности вещей, то оно может означать только причастность политэкономических законов к области морали» (1974. Т. 42. С. 133). Фактически «самая противоположность между политической экономией и моралью есть лишь видимость и, будучи противоположностью, в то же время не есть противоположность. Политическая экономия выражает моральные законы, но только на свой лад» (1974. Т. 42. С. 133). Иначе говоря, в любом обществе моральные принципы в основе своей сходятся с его экономическим базисом.

Конечно, создание материалистического взгляда на историю – это процесс долгих и мучительных поисков. Определенно, незрелые моменты содержатся не только в сочинениях, предшествовавших «Рукописям», но и в самом этом произведении. Как мы отметили в своих доводах, касающихся основной идеи «Рукописей», в том, как Маркс противопоставляет отчужденных общество, человека и труд их истинным вариантам, просматриваются следы фейербаховского гуманизма, к тому же, экономические исследования в этом произведении иногда смешиваются с этической оценкой. Однако нельзя называть «Рукописи» этическим социализмом, поскольку в этом труде, пусть и несовершенном, Маркс все же сосредотачивается на экономическом анализе и постулирует, что все коммунистическое движение «находит себе как эмпирическую, так и теоретическую основу в движении частной собственности, в экономике» (1974. Т. 42. С. 117). Этим он в корне отвергает этический социализм.

Особо следует отметить, что на основании таких незрелых моментов в аргументации, к которой прибегают «Рукописи», недопустимо превращать марксистскую философию в этическое учение. Это сочинение не является конечной формой марксизма, а представляют собой лишь веху на пути его создания. Упущения, содержащиеся в нем, устраняются по мере того, как завершается формирование материалистического взгляда на историю. Так, в «Немецкой идеологии» Маркс выводит коммунизм из противоречий и коллизий между производительными отношениями и производительными силами, отмечая, что «коммунисты вообще не проповедуют никакой морали», «они не предъявляют людям морального требования: любите друг друга, не будьте эгоистами и т. д.» (1955. Т. 3. С. 236). Позже в предисловии к немецкому изданию марксовой «Нищеты философии» Энгельс специально останавливается на этой проблеме, отмечая, что Маркс воздвигает свой коммунизм не на добродетели, а «основывается на неизбежном, с каждым днем все более и более совершающемся на наших глазах крушении капиталистического способа производства» (1961. Т. 21. С. 184). Суть проста: исходя из абстрактных моральных требований, все эксплуататорские режимы следует отвергать с презрением, общества, в основе которых целиком и полностью лежит классовая борьба – отправлять на свалку истории, а развитие от одного эксплуататорского способа производства к другому – пресекать на корню. Однако это идет вразрез с исторической диалектикой.

Мы против того, чтобы интерпретировать марксизм с точки зрения принципов морали, но не отрицаем его значения как нравственного идеала. В марксистской философии присутствуют своя этика, свои этические законы, в том числе и социалистический гуманизм. Однако марксизм не стоит на этих принципах, наоборот, они вырастают из него.

Поскольку концепции отчужденного труда в «Рукописях» отведено важное место, после публикации этого произведения и в особенности после Второй мировой войны, отчуждение становится предметом обширной полемики.

Обсуждать его как научную проблему, конечно, можно. С точки зрения истории развития марксизма значимо изучение роли этого понятия в формировании материалистического взгляда на историю и его эволюции. Восхождение от отчуждения к отчужденному труду – важное звено этого процесса: если оно останется без внимания, многие вопросы так и не прояснятся. Однако нельзя объяснять марксизм с позиции отчуждения, называть его учением о последнем. Тем не менее именно такой подход к философии Маркса достаточно сильно распространен на Западе. Так, Жан Ипполит замечает: «Фундаментальная идея и как бы источник всей марксистской мысли – идея отчуждения, заимствованная у Гегеля и Фейербаха. Я полагаю, что исходя из этой идеи и определяя человеческое освобождение как активную борьбу человека в ходе истории против всякого отчуждения его сущности, в какой бы форме оно ни выступало, можно лучше всего объяснить марксистскую философию в ее целостности и понять структуру главного труда Маркса, “Капитала”» ^[56]. Жан-Ив Кальвез полностью повторяет эту точку зрения, рассматривая категорию отчуждения как нечто неизменное, как реальное единство: «Философская категория отчуждения, которую Маркс еще в юности воспринял у Гегеля, составляет каркас его великого труда периода зрелости» ^[57]. И далее: «Маркс перенес тему отчуждения на уровень политической экономии. “Капитал” – не что иное, как теория фундаментального отчуждения, включающая в себя также и отчуждение в сфере экономической идеологии» ^[58].