Искусство дыхания как основа звукоизвлечения - читать онлайн книгу. Автор: Лео Кофлер cтр.№ 2

Страница

Знакомым с первым изданием, которые могут не найти в этой книге много того, что было в «Старой итальянской школе», я хочу сказать, что намерен когда-нибудь опубликовать оставшуюся часть отдельной книгой. Причина, по которой я уделил столько внимания правилам звукоизвлечения, в том, что я знаю, что без них искусство пения — это балаган, где, вместо того чтобы вести к профессиональному уровню, вокальное обучение опускается до системы уловок и виртуозного воя.

Читатель должен понимать, что под словом «краткий» я имею в виду не только количество страниц, по и количество фактов, содержащихся в этом очерке. Моя цель — привлечь внимание к событиям своей жизни, которые в большей или меньшей степени оказали влияние на развитие тех практических идей, которые я изложу в этой книге в дальнейшем. И поэтому мне следует исключить все захватывающие эпизоды, которые составляют многочисленные перипетии моей жизни, так как они были бы неуместны здесь из-за длины, но особенно потому, что наиболее впечатляющие события моей карьеры придали бы этим страницам сходство с художественным произведением, — что было бы некстати для такой работы, основная цель которой заключается в том, чтобы убедить, доказать, научить.

1. ОЧЕНЬ РАННЯЯ ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ КАРЬЕРА

Благодаря слухам и документальным источникам я знаю, что родился 13 марта 1837 г. в Бриксене, в Тироле —- самой красивой и самой романтичной провинции Австрийской империи, известной не только дикими и величественными пейзажами, но и своей историей. Мой отец был органистом и регентом в приходской церкви, музыка была его профессией — и это обстоятельство в первую очередь определило мои ранние музыкальные занятия. Я совсем не могу вспомнить, когда отец начал учить меня пению и игре на фортепиано; все, что я знаю, насколько позволяет мне память, — я всегда играл на фортепиано и пел в хоре моего отца. Примерно в возрасте десяти лет я стал певчим алтарного хора, а также смешанного хора в кафедральном соборе Бриксена, в оркестре которого мой отец играл на Bratsche, т. е. на альте. В то время он начал учить меня игре на органе.

По традиции в нашей семье старший сын перенимает профессию отца, и всегда, когда юный отпрыск имеет более высокие амбиции или другие склонности, он должен храбро сражаться с решением судьбы, которое в Тироле, по сути своей, является синонимом отца и матери. И хоть мой отец был не только честным и добросердечным, но и умным человеком, все же я должен был освоить музыкальную науку настолько глубоко, насколько мог, и настолько рано начать этим заниматься, насколько это возможно. Однако он совсем не чинил мне препятствий, когда по окончании основной школьной программы я попросил у него разрешения получить полное классическое образование.

Мои студенческие годы начались в возрасте 11 лет в гимназии города Бриксена, в 1848 г. В то же время мое музыкальное образование и карьера не прерывались, а получили даже новый импульс: в Рождество того же года я был официально назначен органистом университетской церкви Святой Девы Марии. Эту должность я занимал в течение шести лет без перерыва, до тех пор пока навсегда не оставил отцовский дом.

В эти последние шесть лет в Бриксене мои воскресенья и праздничные дни были очень насыщенными. Три церкви, в которых я служил, стояли очень близко друг к другу на одной стороне так называемого Domplatz, т. е. соборной площади. В центре располагался огромный прекрасный собор, рядом с которым, на самом деле как часть композиции его фасада, стояла маленькая церковь, где я был органистом. В другом конце площади и, вероятно, в менее чем в пятидесяти шагах от собора была приходская церковь. Службы в этих трех церквях по приказу епископа проводились так, что они никогда не накладывались друг на друга. Сначала я играл на органе на торжественной мессе в студенческой церкви, после этого перебегал в приходскую церковь, чтобы петь в отцовском хоре или играть с ним на органе. Затем мне приходилось бежать в собор, чтобы в алтарном хоре петь заутреню и хвалы. Во время проповеди я с тремя или четырьмя другими певчими оставлял алтарный хор, натягивал стихарь и шел на хоры, чтобы петь высокую мессу в смешанном хоре в сопровождении оркестра. С семи часов утра до двенадцати или даже до часу дня почти без остановки в церкви исполнялась музыка. Во второй половине дня был такой же распорядок, но эти службы уже длились не так долго, как утром. В будние дни была одна служба в приходской церкви и одна в соборе, они следовали плотно друг за другом, и на каждой из них я должен был петь.

Я должен извиниться перед тобой, мой дорогой читатель, за то, что рассказал о своей ранней музыкальной деятельности намного больше, чем обещал. Сию же минуту возвращаюсь к основной теме, чтобы познакомить тебя с той стороной моей профессиональной карьеры в юности, которая оказала решающее влияние на мои занятия вокалом в дальнейшем. У меня было два соперника в кафедральном хоре; мы были однокурсниками и товарищами с самых первых школьных дней, но в гимназии мы разошлись, они оба бросили ее ради более простых занятий в жизни. Один из них — мистер Бир и другой — мистер Уэт. Они оба обладали голосами огромного диапазона, а первый — голосом изумительной красоты. Второго приятеля особо хвалили за его пение, но мне не нравился его голос, потому что он всегда пел в нос; в остальном он проявлял достаточно вкуса и вкладывал чувства в свое пение, что было неудивительно, так как его мать была хорошей певицей. Пусть и не профессиональной певицей, но она часто исполняла сольные номера.

Я неизменно сталкивался с тем, что те мальчики, чьи матери хорошо пели, превосходили всех других ребят. Все соло, которые приходились на мальчишеские голоса, отдавали тем двоим, и порой моя милая матушка впадала в бешенство от ярости и ревности. Частенько случалось, что после всей той трудной работы, что выпадала мне в воскресенье, вместо вкусного ужина матушка прогоняла меня от стола, потому что эти мальчишки были высоко отмечены за свое пение, а ее собственный сын был пригоден только для пения в хоре. Тогда отец тайком давал мне еды и утешал меня тем, что я не могу с этим ничего поделать, так как у меня не такой хороший голос, как у них, и потому, что мое горло постоянно страдало от воспалений и голос потерял свою чистоту. Но при этом мой отец добавлял: «Ты превзойдешь любого в хоре в чтении с листа». Я не хочу создавать впечатление, будто моя милая матушка постоянно было жестока со мной или что мой отец со мной нежничал, чтобы загладить это. Совсем нет! Они оба были старомодны, верили в радикальные методы лечения, великое будущее, в котором моральное убеждение будет влиять на учеников сильнее и продолжительнее, если добавить к нему пальмовые палки, и что самая сильная мотивация интеллектуального развития детей — березовые прутья.

Вышеупомянутая щедрость была просто небольшой заплаткой, скрывающей недостатки системы. И все же отец был прав насчет моих способностей читать с листа. Если назначенные солисты, не важно, теноры или басы, альты или сопрано, боялись петь соло сходу по нотам (а тогда каждый певец и музыкант должен был читать с листа и репетиции проводились только в исключительных случаях), то он или она тихонько подходили к альтовой группе, в которой пел я, и отводили меня к своему пульту, чтобы я пропел им это соло. Однако я понимал, что мое пение не доставляет никому никакого удовольствия, в том числе и мне самому. Но я любил петь, хоть это и вызывало боль в горле. Регент кафедрального хора, преподобный господин Харэссер, нередко говорил, что причина моей проблемы в том, что я зажимаю горло при пении, «от того-то, — говорил он, — твой голос звучит грубо и поэтому у тебя часто болит горло». С такими же замечаниями обращались ко мне приезжие певцы. Я старался наблюдать за теми исполнителями, чей метод звукоизвлечения мне казался удачным, потому что звуки, которые они издавали, были приятны моим ушам; я старался подражать им, но не добился успеха. У моего отца была такая же проблема, собственно, хроническая боль в горле — это единственный недуг отца, о котором я знал. Несколько врачей сказали мне, что я унаследовал проблемы с горлом от него. Когда я был молод, я воспринял это как адекватное объяснение, но спустя много лет увидел его абсурдность.

Страница