Опасная идея Дарвина: Эволюция и смысл жизни - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел К. Деннетт cтр.№ 116

Это вынесло бы весь предмет седьмой главы за пределы эволюционной теории, но, как мы видели, он лег в самое основание дарвиновского учения. Кажется, Гулд считает своей задачей отговорить собратьев-эволюционистов делать из своей работы масштабные философские выводы, но если это так, то он пытается запретить другим то, что позволяет себе. В последнем предложении «Удивительной жизни» Гулд с готовностью делает весьма конкретный религиозный вывод из своих собственных размышлений о глубинных смыслах палеонтологии:

Как ни странно, это кажется мне прекрасным проявлением самой сути опасной идеи Дарвина, совершенно не противоречащим идее эволюции как алгоритмического процесса. Конечно же, я всем сердцем поддерживаю это мнение. Однако Гулду, по-видимому, кажется, что взгляды, с которыми он так яростно сражается, являются детерминистскими и антиисторическими, противоречащими его догмату о свободе. «Гипердарвинизм», Гулдово пугало, это всего лишь утверждение, что можно объяснить, почему ветви Древа Жизни тянутся вверх, и для этого нигде не нужны никакие небесные крючья. Как многие до него, Гулд постарался указать на существование скачков, ускорений и иных таинственных траекторий – таинственных для «гипердарвинизма». Но сколь бы «радикально случайными» ни были эти траектории, сколь бы «прерывистым» ни было путешествие, происходит ли оно посредством «недарвиновских» сальтаций или непостижимых «механизмов видообразования», это не создает дополнительного пространства для «способности современных событий и людей среди мириад возможностей формировать и направлять путь, которым идет человечество». В пространстве для маневра нет нужды ⁵³².

Одно из удивительных последствий кампании Гулда в поддержку случайности – то, что в конце концов он перевернул Ницше с ног на голову. Ницше, как вы помните, думал, что ничто не может быть страшнее и гибельнее для мира, чем мысль, что если вы будете раз за разом перематывать пленку, то события будут происходить снова, и снова, и снова – вечное возвращение, самая отвратительная из измышленных кем-либо идей. Ницше считал, что должен научить людей говорить этой ужасной истине: «Да!» Гулд, с другой стороны, думает, что может смягчить их ужас при столкновении с противоположностью этой идеи: если вы будете раз за разом перематывать пленку, ничего подобного никогда не повторится! Являются ли оба утверждения в равной мере пугающими? ⁵³³ Какое из них хуже? Будет ли все повторяться вновь и вновь или уже никогда больше не повторится? Что ж – мог бы сказать Тинкер, – оно либо повторится, либо нет – этого нельзя отрицать, а на деле будет смесь того и другого: чуточка Чанса, толика Эверса. Такова – нравится вам это или нет – опасная идея Дарвина.

ГЛАВА 10: Все самопровозглашенные революции Гулда – против адаптационизма, градуализма, экстраполяционизма и во имя «радикальной случайности» – рассеялись как дым: все, что было в них дельного, уже стало неотъемлемой частью синтетической теории, а все ошибочное – отвергнуто. Опасная идея Дарвина стала сильнее, а ее власть над всеми областями биологии ныне прочна как никогда.

ГЛАВА 11: Обзор всех основных обвинений, выдвинутых против опасной идеи Дарвина, выявляет несколько на удивление безобидных ересей, несколько источников серьезной путаницы и один глубокий, ничем не обоснованный страх: если то, что говорит о нас дарвинизм, верно, то что станется с нашей свободой?

Прежде чем в третьей части рассматривать опасную идею Дарвина применительно к человеку (и гуманитарным наукам), давайте остановимся и подведем итоги нашего исследования дискуссий, ведущихся в области, собственно, биологии. Гулд говорил о «бронзовении» синтетической теории, но также высказал неудовольствие тем, как она продолжает меняться прямо на глазах, из‐за чего по этой мишени нелегко вести огонь. Тезисы сторонников синтетической теории все время трансформируются, а революционеры оказываются на стороне тех, против кого выступали, поскольку их удачные находки становятся частью теории. Насколько незыблема синтетическая теория (или ее безымянная наследница, если вы полагаете, что теория слишком изменилась, чтобы сохранить старое имя)? Чрезмерно жестким или чрезмерно гибким является современный вариант дарвинизма? Как кровать Мишутки подошла забредшей в лесную избушку девочке, так и современный дарвинизм прекрасно подходит для решения стоящих перед ним задач: он жесток там, где это необходимо, и проявляет уступчивость по вопросам, открытым для исследования и обсуждения.

Чтобы понять, что такое жесткость, а что – уступчивость, можно вернуться немного назад и окинуть взглядом поле битвы. Еще существуют люди, которые с удовольствием разорвали бы верительные грамоты опасной идеи Дарвина, и мы можем помочь им, перечислив вопросы, на обсуждение которых уже не стоит тратить сил, поскольку, как бы они ни старались, этим они не нанесут идее Дарвина ущерба, а лишь сделают ее еще более убедительной. А затем мы можем также указать на те жесткие, не подлежащие обсуждению тезисы, опровержение которых стало бы подлинным концом дарвинизма – но обсуждению они не подлежат не просто так, и поколебать их будет не проще, чем пирамиды.