Кровь в круге - читать онлайн книгу. Автор: Остин Марс cтр.№ 72

— Не знаете. Зачем мы тогда вообще об этом говорим? Мы уже все обсудили перед балом, у меня вопросов не осталось. То, как вы себя после этого вели, пусть будет на вашей совести, я уже поняла, что вы на мое мнение плевать хотели, и на мою репутацию, и на мое будущее в этом мире. Ваша совесть это выдержит, она тренированная. Свою я таким образом испытывать не хочу, она мне нравится чистой.

Он невесело усмехнулся, опять посмотрел на ее бумаги, тихо спросил:

— Серьезно? Ваша совесть чиста, вы уверены?

— Мы все обсудили, вы предложили мне место клоуна — я отказалась, вы сказали, что я разведена и свободна, я вас поняла, все, с этого момента я вам больше ничего не должна, я вам ничего не обещала, у нас "хорошие деловые отношения", все, закончим на этом.

— Ты же меня любишь.

Вера посмотрела на него. Он часто дышал, слегка покраснел, смотрел на карандаш в ее руке, потом посмотрел ей в глаза, с отчаянной смелостью камикадзе, с глубоким постижением и ясным пониманием бездны, которая смотрит в тебя, пока ты смотришь в нее. Это прошило ее насквозь.

— Вера? Ты любишь меня, ты пошла бить принцессу из-за меня.

— Это она меня вызвала.

— Ты меня любишь.

— Любовь… — она уронила карандаш, сжала онемевшие пальцы в кулак, попыталась изобразить жестом что-то, чего не могла уловить, тихо сказала: — Это… не решение. Не что-то, за что нужно нести ответственность. Она просто… существует, потому что возникла. Как условие мира, как… погода, как стихийное бедствие. Как дождь, он… просто идет, его никто не вызывал, и никто не прекратит. Он может случиться не вовремя, да, испортит планы. Но если планы важные, то они все равно исполнятся, несмотря на дождь, вы же сами так сделали, свадьбу из-за дождя не отменяют, ничего серьезного не отменяют. Ни один дождь не идет вечно. Когда-нибудь он закончится.

Он молчал и смотрел в пол, Вера медленно отвернулась к своим бумагам, пробежала глазами списки, испытывая одновременно отвращение и гордость.

«Если у меня хватит цинизма это закончить, я вообще что угодно смогу.»

Голос министра Шена заставил ее вздрогнуть:

— А за слова нужно нести ответственность?

Она молчала и смотрела на бумаги, он усмехнулся:

— Ну? Зачем вы это сказали, Вера? "Не надо отвечать, просто смиритесь с этой мыслью". Я смирился, что дальше?

— А теперь смиритесь с мыслью, что это не повод вместе спать.

— Не хочу.

— Не все в мире происходит так, как вам хочется.

— Все.

— Не в этот раз.

— Вы меня любите.

— Я уже жалею, что это сказала. Можете считать это фигурой речи и порывом.

— В гробу я видал ваши порывы. И прочие фигуры речи.

— Вот и разобрались. Приятных снов, — она взяла карандаш и уткнулась в какой-то лист, не видя букв. Министр с грохотом закрыл дверь, сделал пару быстрых шагов по спальне, опять открыл и сказал:

— Зачем вы меня сюда притащили?

— Зачем вы спрятали книгу Тедди?

Он отвел глаза, она положила карандаш и развернулась к министру, усевшись на стул боком, облокотилась на спинку, молча ждала ответа. Он ровно сказал:

— Потому что Артур — свинья, он обращается с редкой и дорогой книгой, как будто на помойке ее нашел.

— Я спросила не "почему", а "зачем", в моем языке это разные слова. Меня интересует цель, а не причина. Какой в вашем поступке смысл?

— Сохранить книгу, это очевидно.

— От чего?

— От Артура.

— Странная какая-то ревность.

— Это не ревность.

«Дзынь.»

— Врете.

Он усмехнулся и пожал плечами:

— Ладно, да, это ревность. Я эту книгу сам написал. С его слов, да, но я своими руками записал каждую строку. Тедди сочинял их на ходу, он мог говорить стихами просто так, и придумывал рифмованный тост за то время, за которое наполняют бокал, вставал, читал его, пил, и мгновенно забывал. А мне было жалко терять его стихи, и я ходил за ним и записывал, и потом издал их за свои деньги, напечатал всего сто экземпляров, планируя раздарить их его друзьям.

Он замолчал, Вера полуутвердительно кивнула:

— И не раздарили?

Он молчал, она пораженно качнула головой:

— Вы оставили себе сто экземпляров одной и той же книги? Книги, которую писали своими руками, чтобы мир не потерял эти стихи?

— Я их сохранил.

— Вы их похоронили. Книги пишут для того, чтобы их читали. А напечатать книгу и закрыть ее в подвале — это похоронить заживо.

— Я показал книгу на одном вечере, стихи раскритиковали за поверхностность, бессмысленность, бездуховность и несовременность, на Тедди вылили ушат дерьма, и я не захотел отдавать книгу тому, кто не может ее оценить.

— Но Артур оценил.

— Он относится слишком легкомысленно.

— Потому что это легкомысленные стихи, Тедди их легко писал, и Артур их легко читает, получая от этого удовольствие. Уж кто кто, а он точно способен их оценить и понять правильно, потому что он сам такой. Вы так трепетно относитесь к стихам, потому что сами их писать не умеете, а Тедди умел, и ему это было легко, и он легко их писал, отпускал в мир и забывал. Люди услышали, посмеялись, бокалы подняли, получили удовольствие — все, стихи выполнили свое предназначение. Ваша ревность и жадность — это реально нездоровая тема, подумайте об этом.

Он посмотрел на шкаф, на то место, где раньше стояла книга, на кресло, в котором бело-золотой Артур читал эти стихи вслух, перевел взгляд на Веру, прохладно спросил:

— Вы хотите, чтобы я подарил Артуру книгу?

— Ни в коем случае. Вы подарите, стиснув зубы и от сердца оторвав, и будете злиться и винить меня.

— Чего вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы когда вы сами захотите дать ему почитать эту книгу, и вам это принесет радость, и не принесет отрицательных эмоций, вообще ни единой… я хочу, чтобы вы мне об этом сказали.

— Зачем?

— Я за вас порадуюсь.

— Вы очень, очень странная женщина.

— Сказал человек, который ревнует книгу. По вам психотерапия плачет горючими слезами, на вас десяток мозгоправов озолотиться может.

Он улыбнулся и прищурил один глаз:

— Я слишком жаден для этой фигни.

Вера неконтролируемо улыбнулась и тут же отвернулась, прикусив губы, укоризненно посмотрела на министра и сказала:

— Это не смешно.

Он с улыбочкой развел руками:

— Но вы улыбаетесь.