История Балкан. Болгария, Сербия, Греция, Румыния, Турция от становления государства до Первой мировой войны - читать онлайн книгу. Автор: Невилл Форбс cтр.№ 26

Страница

В 1872 г. князю исполнилось 18 лет, и вскоре стало ясно, что удовольствия, которые он получал вследствие своего положения, занимали его больше, чем выполнение им его прямых обязанностей. У него было больше дел в Вене и Париже, чем в Белграде. В то же время сербы потеряли все то уважение и симпатии, которые питали к ним в Европе во время правления князя Михаила. В 1875 г. сербы Боснии и Герцеговины подняли крупное антитурецкое восстание (последнее из многих), и все усилия турок подавить его были тщетны. В июне 1876 г. князь Милан под давлением сербского общества был вынужден объявить войну Турции в поддержку сербов Боснии, и к Сербии присоединилась Черногория. Страна, однако, не была подготовлена к войне; ожидавшиеся солидарные выступления в других областях Турции или не произошли, или провалились, и турки двинули свою армию на Сербию. В результате ^[67] в октябре сербы обратились за помощью к царю Александру II, и было установлено перемирие, длившееся до февраля 1877 г. Зимой в Константинополе была проведена конференция с целью выработки мер, призванных облегчить положение христиан в Турции; и между Сербией и Турцией был заключен мир, и status quo ante было восстановлено. Но после завершения конференции сердце турок опять ожесточилось, и договоренности о христианах не были выполнены.

В 1877 г. (в апреле) Россия объявила войну Турции (см. гл. «Турецкое владычество и освобождение»), а в декабре того же года в войну вступила Сербия. В этот раз успех сопутствовал армии князя Милана: была освобождена вся Южная Сербия, включая города с областями Ниш, Пирот, Вранья и Лесковац. Черногория, не упомянутая в мирном договоре прошлогодней зимы, но которая отчаянно и постоянно сражалась с турками с тех самых пор, когда она начала активно помогать сербским повстанцам в Герцеговине в 1875 г., добилась некоторого успеха. Ей удалось захватить важные города Никшич, Подгорицу, Будву, Бар и Дульциньо (Улцинь), три последних на побережье Адриатического моря. Договор в Сан-Стефано начал угрожать интересам Сербии и Черногории, потому что он предусматривал создание великой Болгарии, но это не имело бы значения, если бы они получили контроль над чисто сербскими Боснией и Герцеговиной, на которые они имели права на основании их национального состава, так же как Болгария претендовала на Македонию. Сан-Стефанский договор был скоро заменен Берлинским трактатом. Согласно его положениям, Сербия и Черногория получали полную независимость, а первая переставала быть данником Турции. Сербам были переданы области Южной Сербии, этнически однородные, за исключением Пирота, где проживало смешанное население из сербов и болгар. Сербы построили железную дорогу в направлении к болгарской и турецкой границам. Площадь Черногории увеличилась почти вдвое; ей были переданы области Никшича и Подгорицы и другие. С некоторых мест турки и албанцы решительно не хотели уходить, и в качестве компенсации Черногории отдавалась узкая полоса побережья с городками Бар и Дульциньо. Черногорцы с глубоким уважением вспоминают лорда Гладстона, который поддержал Черногорию в этом вопросе. К сожалению, эти порты не имели никакого значения для экономики страны. Будва, выше по далматинскому побережью, которая могла бы иметь какую-то роль в этом отношении, была передана Австрии, которая уже владела Которским заливом и остальной частью Далмации, что было для нее чрезмерным. Самая большая трагедия для сербского народа в будущем была в том, что управление Боснией и Герцеговиной было «временно» передано Австро-Венгрии ^[68] и австрийские гарнизоны были расквартированы в обеих этих областях. Австрийцы смогли расположить свои гарнизоны только после ожесточенного вооруженного сопротивления местных жителей; подобное происходило и в турецком Нови-Пазарском санджаке, и в древней Рашке, колыбели сербского государства. Эта горная территория под турецкой администрацией и австрийским военным контролем превратилась в укрепленную область, подобно клину, вбитому между двумя независимыми сербскими государствами Сербией и Черногорией и разделившему их. После всех этих событий сербы должны были привести в порядок свой ставший теперь большим дом. Но строительство железных дорог и школ, налаживание работы служб обеспечения в стране требовало много денег, и, поскольку общественная экономия не относится к числу сербских добродетелей, задолженность росла очень быстро. В 1882 г. Сербия стала королевством, и ее признали другие страны. Но король Милан так и не научился управлять страной, и по мере того, как время шло, положение не улучшалось. Он был слишком слаб, чтобы проводить самостоятельную политику, и, освободившись от Турции, он попал в объятия Австрии (с 1867 г. Австро-Венгрия), с которой он заключил тайное военное соглашение. В 1885 г., когда Болгария и Восточная Румелия наконец-то объединились и территория Болгарии значительно увеличилась, как и ее мощь, сербы, движимые завистью, начали проявлять обеспокоенность. Король Милан, по наущению Австрии, объявил войну князю Александру Баттенбергу, что было безрассудным поступком с его стороны. Война закончилась быстро после сокрушительного поражения сербов под Сливницей (см. гл. «Балканский полуостров в античное время»). Австро-Венгрия должна была вмешаться, чтобы спасти невинную жертву; Сербия не получила ничего, кроме возросшего долга и падения престижа своей армии. Вдобавок ко всему у короля Милана не сложились брачные отношения; его жена красавица Наталья была российской подданной, и поскольку он симпатизировал австрийцам, они редко приходили к согласию в вопросах политики. Но споры между ними выходили за ее рамки, у них были разные симпатии и антипатии. Милан был неразборчив в сердечных делах, и королева Наталья часто его ревновала. Постоянно происходили бурные домашние скандалы, и подобная обстановка в семье плохо сказывалась на их единственном сыне Александре, родившемся в 1876 г.

Король, который в течение нескольких лет, несмотря на все его неудачи, был очень популярен среди своих подданных, потерял власть над страной в результате неудачной войны 1885 г., и сторонники династии соперника снова обрели надежду. В 1888 г. король Милан даровал Сербии значительно более либеральную конституцию, отменив действие конституции 1869 г. Теперь министры впервые должны были нести ответственность перед скупщиной. В следующем году, в результате провалов в политике и неудач в личной жизни, потерявший доверие и непопулярный как внутри страны, так и за рубежом, он отрекся от власти в пользу своего сына Александра, которому было тогда 12 лет (правил в 1889–1903 гг.). От имени этого ребенка, воспитанного, можно сказать, в обстановке постоянных конфликтов, политических и домашних, начал править регентский совет, который возглавил Й. Ристич, компетентный и патриотичный государственный деятель, имевший прорусские симпатии, впервые занявший видное положение в политике в 1877 г. С тех пор начали расти его власть и влияние. Но беды с отречением короля Милана не закончились. Он и его жена поочередно сменяли друг друга в Белграде в течение следующих четырех лет, ссорясь и мирясь, интригуя и борясь за трон и своего сына. Наконец, оба родителя согласились покинуть страну и дали несчастному юноше шанс. Король Милан обосновался в Вене, королева Наталья – в Биаррице. В 1893 г. король Александр внезапно объявил о своем совершеннолетии и арестовал всех своих министров и членов регентского совета, когда однажды вечером они собрались у него на обед. В следующем году он отменил конституцию 1888 г., в условиях которой межпартийная борьба в сербском парламенте была ожесточенной, ставившей преграду любым нововведениям, и никак не могла закончиться, и восстановил конституцию 1869 г. С 1889 г. (времени вступления на трон германского императора Вильгельма II ^[69]), Берлин стал проявлять большую заинтересованность в сербских делах. Утверждали, что именно Вильгельм II через жену румынского дипломатического представителя при своем дворе, которая была сестрой королевы Натальи, влиял на неожиданные и необоснованные решения короля Александра. Несомненно, в интересах германской политики было ослабить и дискредитировать Сербию и содействовать усилению влияния Австро-Венгрии на Белград, уводя его из-под влияния России. В 1897 г. король Милан на время вернулся в Белград, и благосклонное отношение к Австро-Венгрии, которому было положено начало еще в 1894 г., особенно явно проявилось в его присутствии и при докторе Владане Джорджевиче, председателе правительства Сербии с 1897 по 1900 г. Репрессивная политика вызвала беспорядки по всей стране. Вся энергия страны уходила на бесплодную политическую борьбу партий, и никакой прогресс, ни материальный, ни духовный, не был возможен. Король Александр, растерянный, одинокий и беспомощный, оказавшийся в круговерти непрекращавшихся интриг, летом 1900 г. совершил крайне опрометчивый поступок. Отправившись в Биарриц отдохнуть и проведать мать, он без памяти влюбился в ее фрейлину Драгу Машину, разведенную жену сербского инженера. Ее сомнительное прошлое ^[70] в глазах князя искупалось ее красотой и умом, на которой не сказался неудачный брак. Хотя ей было 32 года, а ему всего лишь 24, он принял твердое решение взять ее в жены. Ни явное несогласие его родителей, ни открытая оппозиция армии, его министров и его народа, которым было известно, что женщина не способна родить королю ребенка, – все это только подталкивало его к выполнению своего намерения. Это был роковой и своенравный поступок молодого короля, у которого отсутствовали чувство меры и интуиция, но который был энергичным и отнюдь не глупым. Его народ смог бы простить ему этот шаг, если бы король, как все вначале надеялись, восстановил мир в стране и обеспечил ей процветание. Тем самым он подготовил бы Сербию к участию в решении тех вопросов внешней политики, которые были жизненно важны для сербских интересов, уже вырисовывавшихся на политическом горизонте. Но такого не случилось. В 1901 г. король Александр навязал другую конституцию и некоторое время пытался работать с коалиционным кабинетом министров, но у него ничего не вышло. Наступил период реакции, отмеченный проавстрийским направлением политики, которое поддерживали король и королева. Положение усугубляли нараставшие процессы дезорганизации финансов и развала в стране, к тому же в обстановке всеобщего недоверия. Таковы были последствия безрассудной политики правящих верхов, проводимой на протяжении 30 лет, которая полностью подорвала положение династии и сделала катастрофу неизбежной. Как это произошло, хорошо известно – 10 июня 1903 г. в результате заговора военных король Александр, последний представитель династии Обреновичей, его супруга и ее родственники по мужской линии были убиты. Это было чисто политическое убийство, и было бы глупо недооценивать его значение или объяснять случившееся результатом семейной ссоры между двумя династиями. Ей был положен конец в 1868 г., когда за убийство Карагеоргия в 1817 г. агентом Милоша Обреновича отомстили безумным убийством блестящего правителя князя Михаила Обреновича III. Не будет преувеличением утверждать, что с точки зрения сербского патриота единственный спасительный выход для страны в 1903 г. заключался в том, чтобы избавиться от династии Обреновичей, ставшей проавстрийской. У ее представителей уже не было великих дарований ее первых правителей. Несомненно, что причуды правившей династии мешали развитию Сербии, ее внутренней и внешней политике. Убийство, к сожалению, было совершено с крайней жестокостью, и именно этот факт произвел на всех негативное впечатление, так что в течение многих лет это событие работало в Западной Европе против Сербии. Но необходимо помнить, что цивилизация на Балканском полуострове, где политическое убийство, вовсе не являясь плодом 500-летнего турецкого владычества, всегда было редким событием, во многих отношениях явно иного характера, чем в остальных странах Европы. Жизнь в отсталых странах все еще дешевый товар. Хотя король Александр и его жена не заслужили столь ужасной судьбы, верно также и то, что любые другие действия, вплоть до низложения и ссылки, которая могла бы дать возможность продолжать закулисную деятельность и интриговать, имели бы гораздо худшие последствия. В таком случае прошло бы много времени, прежде чем обетановка нормализовалась. Что же касается якобы имевшего место участия в преступлении соперничающей династии, окончательно доказано, что это не так. Для каждого человека, интересующегося сербскими делами, не было никакой тайны в том, что нечто катастрофическое должно было случиться. И когда случилась трагедия, было вполне естественным обратиться к другой династии с призывом занять пустующий престол. Но глава этой династии ни в коей мере не нес ответственности за сложившийся заговор и еще в меньшей степени за то, в какой форме он был совершен. И только после длительных колебаний и вопреки собственному нежеланию князь Петр Карагеоргиевич был принужден взять на себя нелегкую, незавидную и неблагодарную задачу возглавить сербское государство. В 1903 г. сербский престол не мог принести ни славы, ни богатства и не был синекурой.

Страница