Луна. История будущего - читать онлайн книгу. Автор: Оливер Мортон cтр.№ 24

Физик и инженер Оберт, родившийся в Трансильвании, был одним из трех провидцев, веривших в возможность космических путешествий и полагавших, что для них нужна построенная по особой технологии ракета с жидким топливом. Разрабатывавшиеся в Китае ракеты такого типа со времен Средневековья использовались по всей Евразии в увеселительных и военных целях. В них твердое топливо, например порох, сжигалось для производства горячих, расширяющихся выхлопов. Направленные назад, эти газы толкали снаряд вперед.

Как средство использования пороха такие ракеты редко предпочитали огнестрельному оружию: горячие расширяющиеся газы более эффективно сообщали кинетическую энергию внутри металлического ствола, запуская небольшой снаряд в примерно предсказуемом направлении. Однако кое-где предпочтение все же отдавали ракетам. В индийском княжестве Майсур сами ракеты впервые стали делать из металла.

Британцам, которые оказались под обстрелом из таких орудий, ракеты понравились, поскольку они обладали большей скорострельностью и транспортабельностью в сравнении с пушками. Новые навыки металлообработки, появившиеся в ходе промышленного переворота, были направлены на совершенствование технологии: красное пламя британских ракет над фортом Макгенри в Мэриленде вскоре было описано в государственном гимне США — несмотря на устрашающий вид, толку от него было мало. В 1861 году, за четыре года до того, как Жюль Верн использовал пушку, чтобы отправить своих путешественников на Луну, шотландский астроном Уильям Лейч предположил, что с этим смогут справиться и ракеты.

Ракеты — да. Ракеты на твердом топливе — нет. Использовавшийся в ракетном деле порох был смесью топлива (серы и древесного угля) и окислителя (нитрата калия, также называемого селитрой). Топливо незамедлительно вступает в реакцию с окислителем, не нуждаясь в воздухе, что делает порох весьма практичной взрывчаткой. Однако скорость взрыва ограничена скоростью детонации пороха. В жидкостной ракете топливо и окислитель могли гореть с той же скоростью, с которой они накачивались для смешивания друг с другом. Русский физик Константин Циолковский первым показал, что ракета, топливом в которой служит жидкий водород, а окислителем — жидкий кислород, может при наличии нескольких ступеней развивать скорость 8 км/с, теоретически достаточную для выхода на околоземную орбиту.

В представлении Циолковского это был не просто инженерный факт. Выход на орбиту казался ему самой важной целью, какой только может достичь машина. Как и большинство теоретиков того времени, Циолковский, входивший в группу русских мыслителей-космистов, был убежден в важности эволюции. Однако, в отличие от Джеймса Несмита, пытавшегося разобраться в прошлой эволюции планет, он обращался к космосу, чтобы открыть дорогу к будущей эволюции человечества. Он считал освоение космоса следующим ее этапом — этапом, на котором жизнь станет беззаботной и бесконечной, освещаемая неиссякаемой космической энергией.

От исследований Циолковского отталкивался не только Оберт, но и Роберт Годдард в Америке. Оба ученых, как и их русский вдохновитель, были заинтригованы возможностью отправиться за пределы Земли, хоть и старались не рассуждать на этот счет в тех таинственных терминах, которые использовал Циолковский. Они также знали, что их ждут серьезные технологические трудности: им предстояло найти способ хранить и перекачивать жидкий кислород, а также создать камеры сгорания и сопла, способные выдержать колоссальное давление и температуры. На решение этих проблем ушли десятилетия дорогостоящих исследований. Применение новых технологий не ограничивалось полетами в космос: ракеты могли осуществлять снабжение отдаленных районов в чрезвычайных ситуациях и, возможно, даже доставлять заказную корреспонденцию, то есть стать прообразом современной доставки дронами. Оберт читал лекции об этих возможностях. Но вот как вице-президент Общества космических полетов Вилли Лей в своих мемуарах описал беседу с Обертом после одной из лекций ученого в конце 1920-х годов:

И это правда стало их главным применением. Проект Годдарда не был очевидно военным: он привлекал финансирование из разных источников, включая Смитсоновский институт и семейство Гуггенхаймов. С Гуггенхаймами Годдарда познакомил авиатор Чарльз Линдберг, который симпатизировал фашистам и заинтересовался разговорами о ракете, способной долететь до Луны ^[27]. Однако в 1930-е годы главным спонсором проекта стали вооруженные силы. В то же время после прихода нацистов к власти многие ведущие специалисты Общества космических полетов перешли на службу в вермахт. Ракетная техника, которая почти не участвовала в зверствах Первой мировой войны, была столь маловажной, что не была ни запрещена, ни даже упомянута в Версальском договоре, а значит, оставалась сферой разработки оружия, в которой Германию ничего не сдерживало.

По другую сторону Северного моря аналогичное Обществу космических полетов Британское межпланетное общество (БМО), основанное в 1933 году, страдало от особенностей законодательства: британский Закон о взрывчатых веществах 1875 года запрещал создание ракет. В результате БМО подходило к вопросу с теоретической, а не с практической стороны — в отличие от Общества космических полетов и Американского ракетного общества, основанного в 1930 году как Американское межпланетное общество ^[28]. Члены БМО впервые увидели, на что на самом деле способна ракета, когда в 1944 году «Фау-2» упала рядом с лондонским пабом, где они выпивали небольшой компанией. Они подняли бокалы за своих иностранных товарищей.

В тот вечер среди выпивавших был молодой офицер британских ВВС по имени Артур Кларк.

* * *

Мы привыкли думать, что научная фантастика повествует о будущем, но так было не всегда. Действие романов XIX века, которые обычно причисляют к научной фантастике — «Франкенштейна» Мэри Шелли, «С Земли на Луну» Жюля Верна, «Войны миров» Герберта Уэллса, — разворачивается не в будущем. В каждом из них свое настоящее, где что-нибудь нарушает привычный порядок вещей: созданное человеком чудовище, стреляющая за пределы земного мира пушка, инопланетные империалисты, способные поработить Лондон, как Лондон порабощал другие страны и города ^[29]. Описывая революционные новинки, книги побуждали читателей совершать прорывы в настоящем. Единственный роман Жюля Верна о будущем, «Париж в XX веке» (1863), был опубликован лишь после смерти писателя.