Безлюдное место. Как ловят маньяков в России - читать онлайн книгу. Автор: Саша Сулим cтр.№ 35

Как и сокамерники Попкова, люди, которые расследовали его преступления, уверены: маньяк ни о чем не жалеет и ни в чем не считает себя виноватым. «Он как у нас говорит: „О чем жалеть? У человека в жизни все и так ясно. У нее жизнь была лишена смысла, она конченый человек, у нее нет будущего, и у ее детей нет будущего. Таким людям жить незачем“. Это цитата из допроса, — вспоминает Карчевский. — Разговора о жалости не было никогда».

По словам участников «маньячной группы», Попков может испытывать любовь или жалость только к определенному кругу людей: в первую очередь к себе и к дочери, во вторую — к жене, матери и сестре. На этом список заканчивается. «Прежде всего он дорожит жизнью, благосостоянием и благополучием своей дочери, которую он холит и лелеет, — продолжает Карчевский. — Остальные люди — так. Кто за остальными — те вообще никак, мусор. У него же друзей никогда не было, одни знакомые».

В 1999 году Катя Попкова рассказала отцу, что в школе собирают деньги на похороны ее учительницы музыки Марины Власовой. Попков быстро понял, что это одна из его жертв, и подумал, что, возможно, перед смертью занимался с ней сексом. Нужную сумму он дочери дал, но больше ни о каких эмоциях, которые бы пережил в этой ситуации, в разговоре со следователями не упоминал.

«В одной жизни я был обычным человеком, состоял на службе в милиции, затем работал, имел положительные отзывы по службе и по работе, у меня была хорошая семья, мои жена и дочь считали меня хорошим мужем и хорошим отцом, что соответствовало действительности, — рассуждал Попков на одном из допросов. — В другой жизни в этот период времени я совершал убийства женщин, что тщательно скрывал ото всех, понимая, что это является уголовно наказуемым деянием. Мои жена и дочь никогда ничего не знали о совершенных мной преступлениях и даже не подозревали об этом».

Мне убийца рассказал о том же чуть иначе — с типичной для себя двойственностью и риторическими вопросами. «Я воспринимаю себя как нормального человека с точки зрения психиатрии, а то, что я натворил, то натворил, я за это наказание несу, — сообщил Попков. — Конечно, я ненормальный, раз такое совершил. Логичный ответ? Конечно, нормальный, раз несу ответственность и получил пожизненное лишение свободы».

Так или иначе, к родственникам убитых Михаил Попков на суде решил не обращаться. «А для чего? Что это изменит? Обо мне знаете, как думают? Меня на куски готовы разорвать, на фарш пустить, что для них мои слова? — спрашивает он. — Когда человек в чем-то кается, признает, всегда можно заподозрить его в том, что он преследует какую-то цель или же изображает из себя кающегося. Чтобы повода не было даже так подумать, лучше вообще ничего не говорить. Если не можешь ничего сказать, лучше промолчи».

10 декабря 2018 года суд признал доказанными еще 57 убийств и повторно приговорил Михаила Попкова к пожизненному заключению — едва ли не впервые в истории российского правосудия. Тогда же его лишили звания младший лейтенант милиции и пенсии. У 18 из этих 57 жертв нет даже имен — следствию не удалось установить, кому принадлежали останки, обнаруженные на месте убийства.

Через полгода после приговора маньяка этапировали в колонию в Мордовии. Около года он провел в двухместной камере: по вечерам читал, а днем работал за швейной машинкой. Сначала пришивал карманы к спецодежде, а во время пандемии коронавируса начал шить маски.

«Иногда я начинаю себя накручивать, что я теперь никогда не выйду отсюда, — признает Попков. — С другой стороны, зачем мне себя накручивать, если есть возможность отключить образы и мысли? Себя ведь можно приучить к определенному распорядку, к определенным мыслям, определенному алгоритму. Себя можно контролировать, собой можно руководить. Я стараюсь не думать».

В июле 2020 года Михаил Попков признался в еще двух убийствах, которые совершил в Ангарске в 1995 и 1998 годах. Из Торбеевского централа в Мордовии его этапировали в Иркутск, где предъявили обвинение. Расследованием убийств занимается Евгений Карчевский.

Перед тем как Попкова этапировали в Мордовию, Карчевский спросил у него, о скольких преступлениях убийца еще не рассказал.

— Терпение, мой друг, — ответил Попков и улыбнулся.

Никто не знает, почему Михаил Попков стал серийным убийцей, и сам он во всех разговорах со мной всячески подчеркивал: «Чужая душа — потемки», и к нему в голову никто не смог и не сможет забраться. Тем не менее понять, откуда берутся маньяки, криминалисты и полицейские пытаются уже много десятков лет — хотя бы для того, чтобы преступников было проще находить.

Метод криминального профилирования — он предполагает, что эксперт составляет психологический портрет преступника, который, в свою очередь, позволяет сфокусировать расследование и предугадать будущие действия убийцы, — зародился еще в конце XIX века, когда в одном из районов Лондона появился преступник, быстро получивший кличку Джек Потрошитель. Его жертвами стали по меньшей мере пять секс-работниц, он перерезал им горло и вскрывал брюшную полость.

К расследованию убийств привлекли двух британских хирургов — Джорджа Филипса и Томаса Бонда. Изучив места преступления и тела жертв и предположив возможный психиатрический диагноз убийцы, они составили вероятный портрет подозреваемого: опрятный мужчина средних лет, физически силен, хладнокровен, работает в одиночку, носит плащ или объемную куртку, в которой прячет испачканные в крови руки и оружие. Оценив жестокость, с которой были совершены преступления, Бонд предположил, что убийца периодически испытывает приступы эротической мании; кроме того, ученые высказали гипотезу, что убийца хорошо знает анатомию, а значит, может быть хирургом или мясником. Все это существенно сузило круг подозреваемых, но убийцу так и не нашли — преступления прекратились, а кем был на самом деле Джек Потрошитель, гадают до сих пор.

В те же годы всерьез разрабатывать научную криминалистику стал немец Ганс Гросс, который почти 30 лет работал судебным следователем. В 1893 году он выпустил «Руководство для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции», в котором обобщил приемы и средства ведения допросов, обысков, составления протоколов, сбора доказательств, а также описал быт и жаргон преступников и привел много примеров из реальных уголовных дел. После выхода книги Гросс стал профессором уголовно-исполнительного права и преподавал в нескольких университетах Европы, а в 1912 году основал в австрийском Граце Институт криминалистики — сам этот термин придумал тоже он. Гросс первым сформулировал идею о связи между местом, методом и способом совершения преступления и личностью преступника — при этом, как это часто было свойственно ученым в те годы, он широко применял в своих исследованиях расовые и этнические стереотипы, например, в его книге есть целая глава о криминальных склонностях цыган, в которой Гросс даже приписывает им специфический запах.

К середине XX века криминалистика и криминальное профилирование превратились в достаточно разработанные дисциплины. Например, их методы были использованы для поимки «безумного бомбардировщика» — преступника, который в 1940–1950-х годах в Нью-Йорке закладывал взрывные устройства в телефонные будки, шкафчики для хранения вещей, а также в туалеты железнодорожных вокзалов и библиотек (22 из этих бомб взорвались, ранив 15 человек). Полицейские обратились к криминологу и психиатру Джеймсу Брасселу, он изучил фотографии с места преступления, а также письма, которые преступник регулярно отправлял в газету, и составил его профиль. По версии Брассела, «бомбардировщиком» был крепкий мужчина средних лет восточноевропейского происхождения, который хорошо разбирается в механике и живет с женщиной старше себя; кроме того, преступник очень аккуратен, регулярно посещает церковь, остро реагирует на критику, а совершать преступления стал из-за увольнения или выговора на работе. Собственно, и предположительное место работы «бомбардировщика» Брассел тоже определил — по его версии мужчина был сотрудником энергетической компании Consolidated Edison, где и взорвалась первая бомба.