Особое чувство собственного ирландства - читать онлайн книгу. Автор: Пат Инголдзби cтр.№ 18

Ни пилотам, ни стюардессам вопросов никто никогда не задает. Кажется, они своими форменными нарядами внушают трепет. Бывает, я даю им свой адрес и прошу не летать над моим домом. Они на этот счет очень славные. Их только попроси.

Ничего подобного я в жизни не видывал. Археолог у мамы в телевизоре насилу справлялся с воодушевлением. Глаза у него сверкали. «Мы только что обнаружили девять тонн мумифицированных котов». Он не шутил. Сказал, что под древнеегипетским холмом у него за спиной находится редкий клад забальзамированных котиков.

Понятия не имею, как ему удалось их взвесить. От всей души хотел бы я знать, что он собирается с ними делать. Может, на девятый день Рождества планирует вручить своей возлюбленной девять тонн мумифицированных кошек. Ума не приложу.

Примерно через тысячу лет разроют то, что мы закапываем. Я решил: пусть меня кремируют — не хочу морочить голову археологам будущего. При операции на желудке несколько лет назад хирург вшил мне в живот немножко пластмассы. Сказал, что у меня там врожденная слабина, а пластмасса поможет сцеплять между собой мои детальки.

Не хочу я, чтоб какой-нибудь бедолага выкопал меня через тысячу лет и, проанализировав содержимое моего желудка, решил, что в 1990 году мы тут питались пластмассой. Незачем им эта дезинформация.

В Древнем Египте с котами обращались, как с богами. Мы с братом в детстве так обходились с жуками. Когда те умирали, мы помещали их в спичечные коробки и обкладывали ваткой. Затем произносили над ними Мессу и хоронили в саду.

Через тысячу лет какой-нибудь нешуточно воодушевленный археолог встанет там, где когда-то был наш сад. Примется бушевать в телевизионную камеру: «Мы только что обнаружили богатое захоронение XX века — священных жуков». Девять тонн жуков мы, по-моему, не нахоронили, но все равно закопали достаточно, чтобы воодушевить среднестатистического археолога. Моя бабушка, помнится, закапывала свои ногти. Считала, что в последний день они восстанут в полной славе и бессмертии на Страшный Суд.

Мы ей говорили, что Господь Всемогущий будет по уши занят толпами народа, Ему недосуг судить ее ногти ХХ века. Но бабушкину веру было не поколебать. Надеюсь, пролежат они спокойно вплоть до зова последних труб. Содрогаюсь от мысли, к каким выводам можно прийти через тысячу лет, если судить по этим захоронениям. Священных жуков и съедобной пластмассы хватило бы с головой.

Стоит только полезть за метлой, моя совесть принимается ныть. «Как так можно? Тот паучок много часов городил себе паутину. Он тебе никакого вреда не причиняет». «Ага, ну вот пусть пойдет и нагородит ее себе где-нибудь в другом месте. В смысле, прямо у входа в мой дом — чересчур. Эта паутина, может, снижает ценность моей собственности». И я выхожу с метлой и некоторое время стою на крыльце.

Надо отдать пауку должное. Паутина — чудо вневременной инженерии. Паук организует вокруг себя безупречную симметрию. Никаких тебе чертежей — ничего. Он просто вроде как производит все вычисления в уме. «Давай же. Ну же. Давай, разрушитель домашних очагов. Ты хуже тех викторианских землевладельцев, что выгоняли в метель женщин на сносях». «Да ладно, это ж просто паутина. Малютка способен наплести мили этого дела, стоит только захотеть. Кроме того, я ему услугу оказываю. Когда тут дождь, он промокает насквозь».

Я б не возражал, если бы паук брал на себя свою часть работы по дому. Думаю, вполне можно жить с хорошенькой чистой серебряной паутиной. Приличные богобоязненные пауки избавляются от всякого пуха и листиков. Этот же малыш ленив, как смертный грех. В ус не дует. Я решился. Закрыл глаза, махнул метлой — и нет ни паука, ни паутины. «Надеюсь, ты собой гордишься. Одним махом метлы качественно нарушил природное равновесие». Ужасное чувство.

Уже через час паук трудился вовсю. Будь я приходским священником, я б написал о нем проповедь. У паука весь мир изничтожен мародерской метлой, но он не бежит ныть к мамочке. Он увлеченно прядет и отмеряет заново.

От торговцев недвижимостью легче не делается. У них в витринах полно цветных фотографий домов на продажу. Но паутина никогда не включена. Глянцевые журналы и того хуже. Они вечно показывают нам интерьеры домов всяких знаменитостей. Никаких там паутин. Неудивительно, что многие из нас тянутся к метлам. Но все, больше не буду. Налагаю на ту паутину охранный ордер. Пожелаете купить мой дом — придется подписать торжественное обещание не возмущать ее. Иначе сделка не состоится.

Зашел вчера ко мне в гости один мой друг. Мы сидели в доме, и время от времени маленький черный предмет подскакивал на ковре. Я точно знал, что это. Чуть погодя их стало три. Скачут и скачут.

Друг тоже наверняка заметил, но держался очень вежливо. Мог бы сказать: «Без обид, но какие-то живые штуки прыгают по ковру вот буквально сейчас». Но не сказал. Мы сидели и беседовали. Может, потом он пошел домой и проговорился жене, что у меня дом скачет. Надеюсь, не проговорился.

Думаю, это блохи-эксгибиционистки, и жизнь им не мила, пока не опозорят меня. Весь день, бывает, просиживаю дома один, и ничто не шелохнется. Может, отдыхают. Но как только мой порог перешагивает какой-нибудь посетитель, они, наверное, перешептываются: «Эй, у нас гости. Чур, я первая прыгаю».

На котов я зла не держу. Понимаю, что они это не нарочно. Им эти попрыгунчики дороги не больше, чем мне. Вполне уверен, что мои коты не ходят по ночам состязаться, кто притащит в дом больше.

Я купил здоровенный мешок специального порошка и прогулялся по дому, словно библейский селянин, разбрасывающий семена по своей земле. Когда белая дрянь осела на ковре, возникла театральная тишина, какую можно было чуть ли не услышать.

Внезапно блохи принялись подскакивать так высоко, что, я уж было подумал — и обратно-то не упадут. Не знаю, что там такого в порошке, но подозреваю — какие-то амфетамины. Черненькие штучки чиркали по воздуху. И вертикально вверх они прыгали, и делали сальто назад, мне все это напомнило мексиканские прыгающие бобы. Я молился, чтоб ради всего святого никто не позвонил в дверь.

В детстве блоха всегда была одна. Мы держали трех котов, но блоха всегда была только одна. Простыни и одеяла мы обыскивали с воодушевлением охотников на бенгальского тигра. Когда блоха оказывалась поймана, мы все ликовали и обнимались.

У меня же их миллионы. Началось все, может, и с одной, но она даром не теряла времени и распустила слух. «Все сюда, скорые ребятки. Тут великолепный дом. Хозяин сыплет порошок на ковер, от него скачешь втрое выше. Через недельку вы себя не узнаете».

Надо отдать им должное. Они пока ни на кого не запрыгивали. Если когда-нибудь запрыгнут, я очень обижусь.

Не вымой я пол в кухне — никогда б не узнал про 109 миллионов свиней. Я раскладывал по полу газету, пока он сох. И вот пожалуйста — сижу на мокром полу, совершенно лишившись дара речи. «Поголовье свиней в ЕЭС достигло 109 миллионов». Вот что я прочел. Открыл рот, собираясь сказать «батюшки светы», но ни слова не прозвучало. Да тут свиней хватит, чтобы заполнить все до единого футбольные стадионы в Европе. И все кинотеатры тоже бы заполнились, и все равно прорва осталась бы снаружи. Наверняка это даже неточные цифры. Уверен, что, подсчитав численность свиней, просто округлили показатель до ближайшего миллиона. Наверное, так свиней и считают.