Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 56

Каз Воутерс, беседовавший с Элиасом в конце его жизни, предположил, что мы проживаем новую фазу процесса цивилизации. Это долгосрочный тренд деформализации, о котором я упоминал выше, и он ведет к тому, что Элиас назвал «контролируемым освобождением от эмоционального контроля», а Воутерс — третьей натурой ^[322]. Наша первая натура состоит из сформировавшихся в ходе эволюции побуждений, управляющих жизнью в ее первозданном виде, вторая — из укоренившихся привычек цивилизованного общества, а третья — из сознательной рефлексии над этими привычками: именно с ее помощью мы оцениваем, каких культурных норм стоит придерживаться, а в каких больше нет необходимости. Столетия назад нашим предкам приходилось подавлять всякую спонтанность и индивидуальность, чтобы цивилизовать себя, но сейчас нормы ненасилия укоренились и мы можем отказаться от некоторых запретов, ставших лишними. Согласно этой точке зрения, то, что женщины не скрывают тело под одеждой полностью, а мужчины сквернословят на людях, не есть признаки культурного упадка. Напротив, это знак, что мы живем в обществе настолько цивилизованном, что не приходится бояться оскорблений или нападения в ответ. Как сказал писатель Роберт Говард, «цивилизованные люди более бесцеремонны, чем дикари, потому что знают, что за невежливость никто не проломит им череп». Может, пришло время и мне разрешить себе закатывать горошину на вилку с помощью ножа.

В мире существует множество странных музеев. В калифорнийском городе Берлингеме есть музей «Сувениры Pez», где выставлены пять сотен дозаторов для мятных конфет, увенчанных головами героев мультфильмов. В Париже туристы часами стоят в очереди, чтобы попасть в музей, посвященный устройству городской канализации. «Веревка дьявола» — Музей колючей проволоки в техасском Маклине «представляет каждую деталь и аспект» этого ограждения. Токийский музей паразитологии Мегуро приглашает гостей «попытаться подумать о паразитах без чувства страха и потратить время на знакомство с чудесным миром паразитов». Есть еще и Фаллологический музей в Рейкьявике с «коллекцией из более чем сотни пенисов и их частей, принадлежащих почти всем земным и морским млекопитающим, встречающимся в Исландии».

Но музей, в котором я меньше всего хотел бы провести денек, — это Музей пыток и средневековой криминологии в итальянском Сан-Джиминьяно ^[323]. Сайт TripAdvisor извещает: «Цена билета €8,00. Дороговато для маленького музея из десятка комнатушек, в которых выставлено около 100–150 экспонатов. Но если вы фанат зловещих кошмаров, не проходите мимо. Копии и оригинальные инструменты пыток и казней размещены в мрачно освещенных комнатах с каменными стенами. Каждый экспонат сопровожден исчерпывающим описанием на итальянском, французском и английском языках. Не упущено ни одной детали, в том числе — для какого телесного отверстия был предназначен механизм, какую конечность призван был вывернуть, кем были его типичные жертвы и как они страдали и умирали».

Я думаю, даже читатели, утомленные зверствами современной истории, были бы шокированы этой демонстрацией средневековой жестокости. Вот «Колыбель Иуды», которую использовала испанская инквизиция: обнаженную жертву подвешивали за руки и за ноги, надевали для тяжести железный пояс и опускали анусом или вагиной на заостренный угол приспособления. Как только жертва расслабляла мышцы, орудие пытки проникало внутрь и разрывало ткани. А вот «Нюрнбергская дева» — разновидность «Железной девы»: острия внутри были расположены так, чтобы не проткнуть жизненно важные органы и не прекратить мучения жертвы раньше времени. Серия гравюр демонстрирует, как жертву подвешивали за лодыжки и распиливали на две части от промежности вниз; табличка объясняет, что такая казнь широко использовалась в Европе как наказание за бунты, колдовство и неподчинение приказам в армии. Вот «Груша» — надколотый деревянный набалдашник, усеянный заостренными шипами. Ее вставляли в рот, анус или вагину и раздвигали с помощью винтового механизма, разрывая тело жертвы изнутри. «Грушу» использовали для наказания за содомию, прелюбодеяние, инцест, ересь, богохульство и «плотский союз с Сатаной». «Кошачья лапа», или «Испанский щекотун», — связка крючков, которыми раздирали плоть жертвы. «Маска позора» в виде свиной или ослиной головы служила как публичному унижению жертвы, так и для причинения мучений с помощью лезвия или круглой ручки, которую запихивали жертвам в нос или в рот, чтобы заглушить их стоны. «Вилка еретика» — палка с двумя острыми шипами с каждой стороны; один конец упирался в челюсть жертвы, второй — в основание шеи, так что, когда мышцы несчастного больше не выдерживали напряжения, шипы протыкали его с двух сторон.

Выставленные в Музее пыток инструменты отнюдь не редкие экспонаты. Подобные коллекции можно увидеть в Сан-Марино, Амстердаме, Мюнхене, Праге, Милане и в лондонском Тауэре. Изображения сотен видов пыток украшают подарочные фотоальбомы с названиями типа «Инквизиция» или «Пытки в искусстве» — некоторые представлены на рис. 4–1 ^[324].

Пытки, конечно, не ушли в прошлое. И в наше время к ним прибегают полицейские государства, разъяренные толпы во время этнических чисток и геноцида и демократические правительства при проведении допросов и антитеррористических операций, ставших печально известными при администрации Джорджа Буша-мл. после террористической атаки 11 сентября. Но единичные, тайные и повсеместно осуждаемые в наше время случаи пыток не идут ни в какое сравнение с веками узаконенного садизма в средневековой Европе. Пытки в Средние века не были тайной, их не отрицали и не маскировали эвфемизмами. Они не были тактикой, с помощью которой репрессивные режимы запугивают своих политических противников, а режимы демократические выбивают информацию у подозреваемых в терроризме. Это не был внезапный взрыв бешенства в толпе, разъяренной ненавистью к дегуманизированному врагу. Нет, пытки были вплетены в саму ткань жизни общества. Подобные виды наказаний развивались и поощрялись, давая выход художественному и техническому творчеству. Пыточные инструменты были тщательно сделаны и украшены. Они должны были не только причинять физическую боль, как, скажем, побои, но внушать животный ужас, проникая в чувствительные органы, нарушая телесную целостность, представляя жертв в унизительном виде, помещая их в позы, в которых их собственная ослабевающая выдержка увеличивала боль и вела к увечьям и смерти. Заплечных дел мастера были лучшими в своем веке знатоками анатомии и физиологии и использовали свои знания, чтобы продлить агонию, избежать повреждения нервов, чтобы боль не притупилась и жертва оставалась в сознании до самой смерти. Если пытали женщину, садизм приобретал эротическую окраску: перед пытками ее раздевали догола, и главной мишенью были грудь и гениталии. Страдания жертв были поводом для шуточек. Во Франции «Колыбель Иуды» называли «ночным дозором», поскольку она не позволяла жертвам заснуть. Людей зажаривали живьем внутри железного быка, так что их вопли, словно мычание, доносились изо рта железного зверя. Обвиняемого в нарушении общественного порядка могли заставить носить «дудку гуляки» — копию флейты или трубы с прикрепленным к ней железным ошейником и клещами, ими сдавливали пальцы, ломая кости и суставы. Многие пыточные механизмы были сделаны в виде животных, им давали причудливые имена.